Страстотерпицы - читать онлайн книгу. Автор: Валентина Сидоренко cтр.№ 69

Снег валил и валил, белый, влажный, пухло стелился по дороге, забивал ворот плаща и лез под брюки. Но разгоряченный Эдуард Аркадьевич не чувствовал холода, шел ходко, широко выбрасывал свои длинные деловые ходули. Уже подходя к селу, он услышал стук. Прислушался. Стучали со стороны сапожниковского дома. Туда он и направился. Иван вышел из ворот усадьбы в фуфайке, опоясанной веревкой, за которую был заткнут топор. Шапка-ушанка приподнята. Бородка и усы влажные от тающего снега.

– О-о-о, – протянул он спокойно, – кого мы видим. Уж не сплю ли я… Не снится ли мне сие явление…

Эдуард Аркадьевич нерешительно встал:

– Иван!

– Я-я!.. Ну…у!

– Иван!

– Ну, я уже шестьдесят пять лет Иван!..

– У тебя там место свободно?.. Рядом с Белкой? – наконец выдавил из себя Эдуард Аркадьевич. – Я согласен занять это место.

Иван захохотал.

– Белка сдохла… От старости, я полагаю. Но есть щенушка Линка… Так что поселяйся… Здравствуй, Эдя… – Иван обнял его и поцеловал. – Я рад тебе, старый хрыч! Пошли в дом.

Из трубы Иванова дома струился опрятный голубоватый зазывный дымок. Эдуард Аркадьевич уже знал, что такой дым последней головки в оттопившейся печи. Он глянул на дымок, струящийся в небо, на сапожниковский дом – высокий, костистый, распластавшийся громадной серой птицею с выветренным клювом конька, на белую деревеньку, утопающую в белом снежном пухе, и радость наполнила его…

– Ваня, ты знаешь, я скучал…

– Верю! Крыса твоя, кстати, сдохла. Это крыс был. Клеоп. Я его нашел в твоем доме.

– А ты что тут делаешь?

– Ремонтирую! Подвал, ставень да крылец подправил… Косит дом… Съезжать начал… Надо будет летом в подполье залезть, проверить, что там… Венец, может, подгнил… оно и скособочит дом…

– Это же не твой дом?

– А чей? Эдя… Я эту деревню берегу… Бог даст, сдам из рук в руки… А не приведи господь… дак я до конца жизни свой долг исполню…

В доме Ивана было тепло, и сытно пахло печеным. Эдуард Аркадьевич с порога, как он надумал дорогою, сел на собачью подстилку. Он думал пошутить, но вдруг заплакал. Ему было стыдно плакать перед Иваном, но слезы текли сами собою…

– То-то, – не удержался Иван. – Все вы к Ваньке липнете, как припрет да жареный петух в задницу клюнет. Тут Ванька первый друг.

– Ты понимаешь, Иван… Не люблю я все там… Чужое… Все чужое мне у них… И я им не нужен. – Эдуард Аркадьевич утер слезы.

«Все-таки он жесток, – подумал Эдуард Аркадьевич, поднимаясь с пола. – Он всегда был жесток».

Иван собирал на стол. Выложил черные ржаные лепешки.

– Я теперь сам пеку, Эдя. Привез муку из Мезенцево, Герочка помог. Герочку-то помнишь?

– Ну-у! – Эдуард Аркадьевич сразу вспомнил его машину и тот случай с ногою и поморщился. – Как он?

– Процветает. Чего ему. Травит ленских старух американскими окорочками. Спаивает мужиков техническим спиртом.

– Где он его берет?

– А у местных чурок! Азербайджанцы, армяне… Их сейчас полно здесь… Они возят цистернами, Герочка развозит по деревням… Да ну его… Даже скучно говорить о нем… Их сейчас – легион! Я его еще патриотом знавал. Да… Такие статейки в «Ленских зорях» помещал. Я прямо умилялся. Рубаху на себе рвал. На митинги в Иркутск ездил. А после расстрела Белого дома понял, что невыгодно с ними ссориться. Выгоднее с ними быть. Ну, они его и подкормили… Дело завел. Жадный стал, злой… Даже внешне изменился… Ну, давай ужинать!

Эдуард Аркадьевич суетливо начал выкладывать свои свертки.

– О-о! – Иван с интересом рассматривал упаковки и наклейки. – Ты че, Эдя, ты не грабанул кого в Иркутске?

– С похорон это! Друг у меня умер…

– Понимаю!

Выпили молча.

– Правда, настоящая, – удивился Иван. – А я думал, тебя обманули.

Белый свет, чистый, разливной, заполнил кухонку Ивана. Эдуарда Аркадьевича, который уже отвыкал в городе от света и воздуха, он трогал до слез. Он жадно смотрел на соленые огурцы, крепко-зеленые, с листочками смородины, и на картошку, и на ржаной тяжелый низкий хлеб Ивана, и все это казалось ему неподражаемо красивым.

– А вот Дуб остался таким, какими были мы в юности, – с вызовом сказал Эдуард Аркадьевич.

– Ну и царство ему небесное! Давай его и помянем.

Когда выпили по другой, Иван сказал:

– Сказки русские помнишь? Вот. Помнишь, как братья пошли за правдою… Одного золото с пути сманит… Другому бабенку подложат… Юдифь… Третьему дешевой славы подавай… Бес каждому по интересам подберет… Только Ванька-дурак до цели дойдет. Его потому и дураком зовут, что ему ничего этого не нужно… Ничего, кроме правды. В сказках русских вся наша суть…

Пока светло, обошли Егоркино. Снег валил густой, свежий. Уже пуховики его белели на крышах и заплотах, и увязали ноги. За ними бежала щенушка Линка и повизгивала. Иван взял ее, сунул за пазуху. Он шел, как всегда, пружиня чуть кривоватыми ногами, выставив, как бычок, впереди свою крепкую круглую голову, осматривал все по-хозяйски.

Улеглись пораньше. Эдуард Аркадьевич все рассказывал о Дубе, о Софье, о внуке. Даже о Марго. Он умолчал только о Ляльке. Иван слушал и курил. Ночью Эдуард Аркадьевич проснулся от шума на кухне. Он сел на своей лежанке. Зимней свежести молодой свет заливал дом. Он глянул в окно. Снег уже не валил, и, как всегда бывает после снегопада, разъяснилось и крепко подморозило.

– Подтоплю, – сказал ему Иван, – а то утром вставать будет холодно. Все равно не спится.

Печь затрещала сразу. Иван поставил на плитку чайник.

– Перезимуем, Эдя, – успокоил он. – Картошка есть… муку припасли… Сальца прикупили… Не пропадем…

Они еще пили чай при снежном свете. Натопилось сразу. Тепло обволокло, и хотелось спать. Но Иван в потемках шарился по дому.

– Старость, Эдя! Не спится… Тебя тут не было… дак лежишь один и кого только ни вспомнишь. Вся деревня словно сюда придет. Все судьбы перемоешь, перетрясешь… Тут не только тебе – волку обрадуешься. Хоть книгу пиши.

– А пиши!

– А может, и сяду. Времени много сейчас. Кто его знает. Не зря же меня Господь сюда вернул. Я отсюда убегал прытью, легко уходил, не оглядываясь. А возвращался через кровь. Душу разодрал всю, пока не понял, где мне место. Можно сказать, на карачках приполз к кровному своему. К могилам родным. Может, если описать, так мой путь пригож.

– Пригож!

– А как же! Это русский путь. Наш русский соблазн! Вот и сижу бабаем. Последний хранитель своей деревни. Я сюда никого чужого не пущу. Я буду ждать русских. Знаешь, раньше ждали, когда придут русские. Вот и я буду ждать своих, русских…

– А если кто купит там эту деревеньку. Ашот какой-нибудь. – Эдуард Аркадьевич вспомнил случай в милиции. – Или китайцы…