– Поверь мне, – прошипел он. – Сейчас неподходящее время.
Рен снова посмотрела на стржиг. Их тела уже обуглились, и только несколько чудовищ продолжали кричать. Посреди поляны образовалась яма, окруженная алым пламенем и обнаженными корнями. Она продолжала расширяться, разрывая землю и поглощая все на своем пути.
– Яма, – выдохнула Рен. – Он создает новых монстров.
– Но дракон только что убил их всех, – нахмурившись, сказал Лукаш.
– Лукаш, разве ты не понимаешь? – прошептала она. – Ему все равно.
Он не ответил, и они осторожно отползли от края обрыва. Деревья затихли, и только пламя потрескивало на ветру. Под деревом было достаточно места для них обоих, и Рен опасалась, что один из корней может похлопать ее по плечу.
Или сделать что-нибудь похуже.
– Нам лучше остаться здесь, – тихо сказала она. – Пока мы не будем уверены, что он улетел.
Лукаш кивнул. Под его глазами залегли темные круги. Рен вдруг захотелось прикоснуться к нему. Провести руками по его лицу, почувствовать шершавую щетину на остром подбородке. Ей хотелось сказать ему, что все будет хорошо. Объяснить, что она не хотела лезть не в свое дело…
«Нет».
Это было бы нелепым проявлением глупости, и слабости, и…
– Больше не смей меня хватать, – сказала Рен.
Лукаш показал ей свою руку, скрытую перчаткой. На ободранной черной коже поблескивали капли воды.
– А ты не смей меня кусать.
– Я серьезно, – огрызнулась девушка. – Я не просто какое-то животное, которым можно управлять.
Он смахнул кровь со своих штанов и ответил, не поворачиваясь к ней:
– Я не думаю, что ты животное, Рен.
– И… – Рен запнулась, но затем решила, что не хочет обдумывать его слова. – И я не чудовище.
Глаза Лукаша все еще не смотрели на нее. Часть лица Волчьего Лорда была скрыта тенями, омрачившими его взгляд. В его глазах плескалась тягучая тьма, и она шла ему не меньше, чем солнечный свет.
– Я не думаю, что ты чудовище, – тихо сказал он. – Я никогда так не считал.
На мгновение между ними повисла тишина. Так много молчания. Ни один из них не желал объяснять другому свое поведение. Рен непроизвольно облизала губы. Каждый раз, когда у них появлялась возможность начать все заново, они упускали ее, продолжая упрямо молчать.
Лукаш начал щелкать зажигалкой: крошечное пламя то появлялось, то исчезало. Снова и снова. Ритмичные щелчки совпадали со взмахами золотых крыльев. Лицо Волчьего Лорда было мрачным и задумчивым.
Щелк, щелк.
– Откуда ты узнал, – спросила Рен, – про навей?
– Узнал что?
Крышка зажигалки открывалась и закрывалась. Щелк, щелк.
– Что их нужно… – Она не могла вспомнить слово. – Освободить.
Лукаш ответил не сразу.
– Это были необычные нави, – сказал он. – Таких существ называют мавками. Если ребенок умирает до крещения – его душа бродит между мирами в течение семи лет. Если за это время никто не проведет обряд крещения, ребенок становится мавкой, обреченной на вечные скитания.
Рен моргнула.
– Откуда ты это знаешь? – спросила она.
Щелк.
– Мне рассказал мой брат.
– Тот брат, которого ты ищешь?
– Да, – ответил Лукаш.
– А что такое крещение? – спросила Рен.
Когда Волчий Лорд наконец повернулся к ней, на его лице отражалось удивление.
– Это происходит в церкви. – Он вытащил из-под рубашки серебряный крест и показал его Рен. – Ну, в церкви. Люди ходят туда по воскресеньям, чтобы покаяться в своих грехах. Послушать проповеди. «Бог все видит», «Ты же не хочешь попасть в ад», и все в таком духе.
Рен глубоко задумалась.
– Я знаю некоторых богов, – наконец сказала девушка. – Например, водных. Некоторые говорят, что водник – просто призрак утонувшего мальчика, но он тоже вроде как божество. Он правит рекой. – Она ненадолго замолчала. – Знаешь, у леса наверняка тоже есть свой бог.
Лукаш слушал ее, слегка приоткрыв рот. Затем он убрал крест обратно и сказал:
– Это маленькие божки. Но раньше существовали настоящие боги, в самом деле могущественные. Боги урожая, богини охоты и смерти…
– Не думаю, что мне понравились бы богини охоты, – нахмурившись, сказала Рен.
– Вот и первым христианам они не понравились, – сухо произнес Лукаш. – Они избавились от старых богов и заменили их новым. Впитали все старые языческие традиции вроде той, с помощью которой мы избавились от мавок. Крещение – часть новой религии.
Рен хмыкнула.
– Что ж, я ни разу не видела твоего нового бога здесь, в лесу.
Лукаш пожал плечами и ответил тем же сухим голосом:
– Думаю, в Градуве его тоже не найти.
Если это и было шуткой, Рен все равно ее не поняла.
– Что такое крещение? – снова спросила она.
– То же самое, что и крестины, – сказал он. – Когда ты появляешься на свет – кто-то дает тебе имя. Они несут тебя в церковь, служат мессу и как-то тебя называют. Это значит, что ты – часть Церкви и после смерти попадешь в рай, а не в ад.
Рен нахмурилась.
– Я не понимаю.
– Мои родители окрестили меня Лукашем, – объяснил Волчий Лорд. – Родители Кожа назвали его Кожмаром. А твои… – Он резко замолчал на полуслове.
Удивление перешло в какое-то новое чувство. Рен ждала. Затем он спросил тяжелым голосом:
– Кто-то же дал тебе имя?
Может, дело было в ее воображении, но Рен вдруг показалось, что Лукаш выглядит гораздо старше своих лет. Он опустил глаза, а его радужка стала практически черной. Он выглядел печальным.
Девушка не ответила, и тогда он спросил:
– Ты скучаешь по ним?
Рен моргнула.
– Что?
– Ты скучаешь по своей семье?
– Я не виделась с ними всего несколько дней, – растерянно ответила она.
– Я имел в виду… – Лукаш сделал какой-то странный жест рукой, и Рен сочла его за проявление беспомощности. – Я имел в виду твою настоящую семью.
– Моя настоящая семья в замке, – сказала она.
– Я говорю о…
– Я знаю, о чем ты говоришь, – перебила его Рен. – Мои родители – рыси. Они любят меня в человеческом обличье и в обличье рыси. Они любят меня, несмотря на то, что я другая, и им все равно, откуда я появилась. – Ее голос звучал раздраженно, и в нем сквозили рычащие нотки. – Моя семья – рыси – полюбила меня, когда я была никому не нужна.