Мысли - читать онлайн книгу. Автор: Блез Паскаль cтр.№ 10

Без сомнения, можно многое еще добавить к этому портрету, если пожелать довести его до полного совершенства; но оставляю другим, более искусным, чем я, нанести последние штрихи – это дело мастеров; я же добавлю только, что этот великий во всем человек был прост как ребенок в том, что касалось благочестия. Видевшие его обычно этому удивлялись. Не только не было в его поведении каких-либо ужимок либо лицемерия, но как умел он подниматься духом в понимании самых возвышенных добродетелей, так он умел умаляться в следовании добродетелям самым обыкновенным, возбуждающим благочестие. Все, что служило к прославлению Бога, представлялось ему важным, и он все исполнял как ребенок. Главным его развлечением, особенно в последние годы жизни, когда он не мог больше работать, было ходить по церквям, где были выставлены мощи или совершались какие-то обряды, и он нарочно для того запасся «Духовным альманахом», который указывал ему все места для богомолья; и все это с такой набожностью и простотой, что видевшие его удивлялись тому, и среди них один, человек весьма добродетельный и просвещенный, объяснил это такими прекрасными словами: «Благодать Божия в великих душах проявляется через вещи обыкновенные, а в душах обыкновенных – через вещи великие».

Он питал жаркую любовь ко всей церковной службе, то есть к молитвам из требника, и старался их читать сколько мог; но особенно к службе, составленной из Псалма 117, в котором находил такие дивные вещи, что радовался всякий раз, когда его произносил; а когда он беседовал с друзьями о красоте этого Псалма, то приходил в восторг, и вместе с ним возносились душой все, с кем он говорил. Когда ему присылали каждый месяц памятку ^[5], как это делают во многих местах, он получал и читал ее с почтением, не забывая ежедневно прочитывать изречение. И так во всем, что касалось благочестия и могло быть для него душеспасительно.

Господин кюре из церкви Сент Этьен, который навещал его в болезни, только дивился этой простоте; он неизменно повторял: «Это ребенок, он кроток и послушен, как ребенок». А накануне его смерти один священник, который был человеком большой учености и великой добродетели, посетив его и пробыв с ним около часу, вышел от него столь растроганный благим примером, что сказал мне: «Утешьтесь; если Бог его призывает, у вас есть все основания благодарить Бога за ту милость, которую Он ему послал. Он умирает в младенческой простоте. При таком уме, как у него, это вещь небывалая; я всей душой хотел бы быть на его месте, я ничего столь прекрасного не видел».

Последняя его болезнь началась с необычного отвращения к еде, которое охватило его за два месяца до смерти. У него в доме жил один бедняк со всем своим семейством; эти люди не могли ему сослужить никакой службы, но он держал их у себя как сосуд провидения Господня, который он должен беречь. Один из сыновей бедняка заболел ветряной оспой, и в доме моего брата стало двое больных – он и этот ребенок. Мне было необходимо находиться рядом с братом, и так как появилась опасность, что я заражусь ветрянкой и передам ее моим детям, мы подумывали перевести ребенка в другое место, но милосердие подсказало моему брату поступить иначе, внушив ему самому уйти из дому и перейти ко мне. Он был уже очень болен, но говорил, что для него переезд менее опасен, чем для ребенка, и потому перебираться должен он сам, а не ребенок. И действительно, его перенесли к нам.

Этому милосердному поступку предшествовал другой – он простил весьма чувствительную обиду, нанесенную ему человеком, который был многим ему обязан. Мой брат обошелся с ним по своему обыкновению не только без малейшей досады, но с кротостью и со всеми знаками любезности, необходимыми, чтобы завоевать чье-то расположение. Без сомнения, это было по особому промыслу Божию, что в последние дни, когда он так скоро должен был предстать перед Богом, ему явился случай совершить эти два подвига милосердия, которые в Евангелии свидетельствуют о предопределении, чтобы по его смерти он имел в этих двух милосердных поступках знамение того, что Бог прощает ему грехи и вводит его в царство, ему уготованное, коль скоро Он дал ему милость простить прегрешения других и так легко помочь другому в нужде. Но мы еще увидим, что Бог приготовлял его к смерти как поистине избранного и другими поступками, не менее утешительными.

Через три дня после этого посещения с ним случился ужасный приступ колик, совершенно лишивший его сна; но он обладал такой силой духа и таким мужеством, что продолжал вставать каждый день и сам принимал свои снадобья, не желая допустить, чтобы ему услуживали хоть в чем-то.

Доктора, осматривавшие его, нашли его болезнь тяжелой; но так как жара у него не было, они сочли, что опасности нет. Однако мой брат, не желая рисковать, на четвертый день своих колик, еще до того, как был принужден оставаться в постели, послал за господином кюре из Сент Этьен и исповедался, но еще не причастился. Господин кюре навещал его время от времени по своей всегдашней заботливости, и мой брат не пропустил ни одного такого случая, чтобы исповедаться снова; но нам он ничего не говорил, чтобы не напугать нас. Порой болезнь немного его отпускала; он пользовался этим, чтобы составить свое завещание, в котором бедные не были забыты, и он совершал насилие над собой, чтобы не оставить им больше. Он мне сказал, что если бы господин Перье был в Париже и был бы на то согласен, то он распорядился бы всем своим имуществом в пользу бедных.

Одним словом, голова и сердце его были заняты только бедными, и он говорил мне не раз: «Отчего я до сих пор ничего не сделал для бедных, хотя всегда их так сильно любил?» И когда я отвечала: «Оттого, что у вас никогда не было достаточно денег». – «Тогда я должен был отдавать им мое время, – возражал он, – и мои труды; вот чего я не делал. Но если врачи говорят правду и Бог даст мне оправиться от этой болезни, я решился не иметь других занятий и дел до конца дней моих, кроме служения бедным». С такими мыслями Бог и взял его к Себе.

Терпение его было не менее велико, чем его милосердие; для тех, кто был рядом, это было таким возвышенным уроком, что все они признавались, что никогда не видали ничего подобного. Когда кто-нибудь ему говорил, что жалеет его, он отвечал, что его самого его состояние вовсе не удручает, что он даже боится выздороветь; а когда его спрашивали, почему, он отвечал: «Потому что я знаю опасности здоровья и преимущества болезни». А когда мы все же не могли удержаться и жалели его, особенно в минуты сильных болей: «Не жалейте меня, – говорил он, – болезнь – это естественное состояние христианина, такое, в котором он должен пребывать всегда, то есть в страданиях, в муках, лишенным всяких благ и чувственных наслаждений, свободным от всех страстей, без честолюбия, без алчности и в постоянном ожидании смерти. Разве не так христиане должны проводить всю свою жизнь? И разве это не великое блаженство – по необходимости впасть в то состояние, в котором долг обязывает нас пребывать?» И вправду было видно, что он рад такому состоянию, на что мало кто из людей способен. Ведь тут нужно только покоряться, смиренно и кротко. Вот почему он просил нас лишь об одном – молиться Богу, чтобы Он послал ему такую милость. Впрочем, послушав его, мы уже не находили возражений, а напротив, чувствовали, что исполнялись тем же духом, что и он, и желали страданий и понимали, что это и есть то состояние, в котором христиане должны пребывать всегда.