Иная. Песня Хаоса - читать онлайн книгу. Автор: Мария Токарева cтр.№ 21

Она рассмотрела в этой темноте тени, они приходили и среди света дня. Уже не монстры, но нечто иное, непознанное, далекое и гибельное. Летающие скелеты в бледных одеждах, они дотрагивались до неясных созданий, обитателей потусторонней неизвестности. И те умирали, исчезали, рассыпались частичками пепла. От этого вида лишь пронзали новые волны трясучки.

«Разрушающие… Они — смерть, — со скрытым содроганием прошипела мрачная тень главаря Вхаро. — Они — смерть созданий Хаоса, они — смерть людей. Они — истинная природа Черной Дыры, начало Хаоса и его конец».

Котя ничего не осознавала, ее пронизывал страх. Она лежала на санях с широко раскрытыми глазами, но при этом ничего не видела, не слышала, не понимала, давясь кашлем и морозным воздухом, который выворачивал грудь, словно раскрывая ее острым ножом.

Она не помнила, кто и куда ее нес. Воздух потеплел. Обдало жаром натопленной печи, но духота вцепилась когтями в горло, вырвала сдавленный хрип. Потом чьи-то руки перенесли ее тело на что-то мягкое, теплое и успокаивающее, наверное, застеленную лавку в горнице. Котя глядела на себя, будто со стороны.

«Умерла я уже? Вен Аур, как жаль, что мы больше не встретимся», — печалилась она, рассматривая свои прозрачные руки. Но только желала вырваться из плена чужой большой избы, так сразу ударялась о шершавые доски. Что-то не так! Не так! Призраки умеют проходить сквозь стены, призракам не страшен Хаос и Разрушающие, и худые люди их не удержат, и мирские печали не поймают. А она только билась и царапалась зверьком в ловушке. Ей чудился то колодец, то погреб, то жаркое пламя печи, будто закрыли ее внутри, зажгли дрова и захлопнули заслонку. Ее сжигали заживо! Она глухо замычала, давясь не то воздухом, не то дымом, а крик застрял в горле, как гадкий клубок шерсти.

— Ой, как мечется, — доносился чей-то гудящий голос.

Чьи-то сморщенные руки переворачивали на спину, заставляя распахнуть глаза. Под спину подкладывали подушки, и тогда удавалось вздохнуть.

— Ну, что, живая? — говорил кто-то с любопытством, без сочувствия.

— Да живая, живая. Дышит вон и дергается, — сварливо отзывался кто-то.

— Ох, и что теперь Игору сказать-то?

— Ничего не говорить! Выходить ее надо! За знахаркой иди, а я мёд пока разведу с брусникой.

Потом к губам подносили питье, заставляли глотать, но получалось с трудом, Котя выла и плакала, не осознавая, что от нее просят. Она не задумывалась, где находится, на нее надвигалось нечто ужасное из-за завесы Хаоса, нечто тянуло костлявые руки. Бледное лицо с черными провалами глаз — это смерть, ее смерть! Котя бежала и снова билась, снова чьи-то руки укладывали ее, обтирали лицо, снимали одежду, оставляли только в рубахе. Больно царапнули золотые браслеты, которые словно бы вросли в руку.

— А ей повезло, не успели лиходеи свое черное дело совершить, — говорил первый неуверенный голос.

— Да, чистая еще. Ничего, прогоним мы от тебя лихоманку.

«Я не дома… И это не мама», — с сожалением понимала Котя. Помнится, она сильно заболела только после побега отца, все плакала, сердилась, а потом однажды сбежала в лес. Ее, упрямую и озлобленную, нашли только через два дня. Случилось это осенью, она вымокла и продрогла. Так и слегла, еле отбили из жадных лап смерти, но с тех-то пор Котя поняла, что жизнь лучше прикосновений этого ледяного небытия. И теперь сражалась с ним всеми силами, всей душой. Потому что, если жив, еще возможно что-то исправить. А в смерти уже ничего — только лежать в гробу-колоде под всхлипы и причитания.

«Листопадная, листопадная… Лети-лети, листочек! Лети на самый край света!» — все заливался страшный голос Вхаро. Он скакал смутной тенью, он тянул лапищи, которые обращались в щупальца. Но на чудовище из мрака вылетал ослепительный зверь с серебристой шерстью, вгрызался в черный студень тьмы, отгонял его рыком.

«Вен… Вен Аур… Не дай мне пропасть», — твердила Котя и цеплялась за этот образ, как утопающий. Она хотела еще раз увидеть его, она верила, что он не предал, просто у них не осталось выбора тогда в чаще.

«Как же я устала! Я просто немножко отдохну, немножко», — нестройно говорила себе Котя, когда вновь к ее губам придвигался переслащенный отвар, напоенный ароматами летних трав.

Она засыпала и уже не отбивалась от видений, больше не тянули к ней лапы Разрушающие. А потом снова приходили страшные образы, чудилось, будто окунают в сугроб с головой, затем снова кидают в печь. И так по кругу. Она скребла бревна, стесывая ногти, потом затихала, когда снова ее переворачивали на подушках.

— Очнулась. Вроде бы, — неуверенно промямлил кто-то, обтирая лицо влажной тряпицей.

Котя слабо застонала и приоткрыла глаза — потолок, над головой оказался потолок. Только не привычный, низкий и серый, а высокий. С него свешивались охапки высушенных душистых трав.

— Почитай, две недели без памяти лежала. Ох, суровая зима выдалась, холодная, — снова послышался скрипучий сварливый голос.

«Это и есть терем тот, о котором твердили наемники?» — подумала Котя, постепенно приходя в себя. По вискам струйками сочился пот, но вместе с ним в теле как будто появлялась легкость, а в мыслях — ясность. Частичками восстанавливалась картина случившегося, но две недели стерлись без следа, их украла хворь. Время пожрали Разрушающие, о которых говорил призрак. А взаправду ли все было или мороком — не узнать.

Теперь же вокруг постели сновали две суетливые тени, двигались по горнице, то проверяли печь, то поправляли травы. Тусклая лучина отбрасывала длинные блики, оставляя лица в густом полумраке.

Сперва показалось, что Хаос все-таки забрал из мира живых. Потом один из силуэтов приблизился, оказавшись немолодой высокой женщиной, худой и жилистой, словно лошадь. Впечатление дополняло вытянутое лицо с длинным носом. Высушенную обветренную кожу густо покрывали морщины, расползались от глаз, теснились у истончившихся губ. Из-под красного убора выглядывали седые прядки. Женщина была много старше матери Коти и даже старше первой жены отчима. При этом она не растеряла живости, тут же бойко подскочила и начала разговор:

— О, очнулась! Здоровьица, девица! Давай знакомиться, горе ты наше новое. Я — Ауда, старшая жена Игора. А это у нас… да подойти ж ты! — она махнула второй тени. — Это у нас Вея, младшая жена. Может, и средней станет скоро. Но если ты сына родишь Игору, будешь ты средней. Но я-то старшей останусь, — она принялась без устали трещать, самодовольно вскидывая голову: — Мы с ним как? Две жизни — одна судьба. Хотя какие жизни, такая и судьба.

Вея подошла неуверенным шагами. Она разительно отличалась от старшей жены: полноватая, с круглым лицом и вечно опущенными бесцветными глазами. Она выглядела подавленно, но держалась спокойно. По возрасту она, наверное, оказалась ровесницей матери. Ох, мать, мама, матушка! К кому отдала? Кому проиграл отчим? Впрочем, Ауда и Вея дурного пока не делали.

— Кто же тебя так? — спросила неуверенно Вея, будто еще не догадываясь.