Записки непутевого актера - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Долинский cтр.№ 34

Вообще все восторженные слова, которые я пишу про нашу Испанию, нужно помножить по меньшей мере на десять. Короче, на третий день пребывания там мы с Наташей вышли поутру на террасу, посмотрели затуманенными взглядами на морскую даль, и я задал ей короткий вопрос: «Да?!» Наташка со свойственной ей скупостью в эмоциях едва улыбнулась и молча кивнула головой, что означало: «Умница! Да, да! Я ужасно хочу жить здесь!» В тот же день мы начали подыскивать квартиру. Не стану рассказывать о всех перипетиях поиска, скажу только, что через десять дней мы уже внесли аванс и практически стали обладателями новой уютной трехкомнатной квартирки в пяти минутах ходьбы от моря. Второй этаж двухэтажного домика в красивом поселке сотни таких же уютных жилищ с общей территорией, автостоянкой и бассейном. А главная наша гордость — прекрасный вид на море с 45 квадратных метров нашей крыши, где мы собираемся вокруг мангала, дурачимся, поем песни, где мы безумно счастливы — и никто и ничто не омрачает нашу испанскую сюиту. Вру, омрачает.

Здесь чуть-чуть отойду от темы, чтобы показать, как мелочь может перечеркнуть все радости жизни. Наше испанское блаженство омрачает некое существо, которое мы окрестили… Простите, при всей своей развязности не могу воспроизвести в печати это нецензурное слово. Лучше заменю его, сохранив созвучие. Чудовище? Нет, пожалуй, лучше Убоище. Кто не догадался, как правильно произносится это противное слово, пусть при встрече подойдет ко мне, я шепну на ухо.

Так вот, Убоищем мы, с ним когда-нибудь сталкивавшиеся, нежно и ласково зовем Лешку Маклакова. Лет этак восемь назад я познакомился с ним на банкете после премьеры спектакля, где он играл вместе с Эммой Виторганом. Алексей показался мне милым, немного закомплексованным, но вполне профессиональным актером. Позже мы с ним встретились на каком-то кинофестивале. Был он приветлив, скромен, рассказывал о своей нелегкой судьбе периферийного актера, перебравшегося в столицу. У него была жена — очень милая, умная женщина, которая занималась его делами. Потом вместе снялись в фильме «Тупой жирный заяц», там он очень достойно сыграл главную роль. И когда в спектакле «Мужики», где я работал, понадобилось заменить внезапно скончавшегося Андрюшу Краско, я предложил пригласить Маклакова. Придурок я старый!

С появления Убоища началась медленная смерть смешного и трогательного спектакля, который мы все, занятые в нем, очень любили. Начинали его Андрюша Краско, Валя Смирнитский, Маруся Могилевская, Анечка Терехова и я. Потом состав по разным причинам менялся, играли там и Юра Чернов, и Толя Васильев, и Миша Жигалов, Боря Смолкин, Юра Кузьменко, Дашуня Фекленко, Вова Зайцев, Инна Милорадова, Лена Захарова. Мы очень трогательно относились к спектаклю, в первую очередь потому, что он был для нас памятью об Андрюше Краско, который, по существу, и сделал его, и был, что называется, его душой. Вообще классный был Андрюша мужик, актер, человек, царствие ему небесное.

Пригласив Маклакова, мы, увы, еще не знали его подлинной сути. По существу, как актера знали только по сериалу «Солдаты» в запомнившейся роли прапорщика Шматко. На беду его уже стали узнавать зрители, с чего и начал незаметно подкрадываться «писец», ставший полным, когда мы опрометчиво ввели Маклакова в наш спектакль «Мужики».

Казалось, мы смотрим мультик, где главный герой выходит из дома нормальным приличным человеком, но с каждым шагом-кадром превращается в монстра. Ввелся он в спектакль вполне достойно, вел себя с окружающими нормально, но по мере того, как росла его популярность, менялось его отношение к работе и людям. Во-первых, он, никого не спросив, стал менять характер своего героя в спектакле, умного, талантливого, загнанного в угол жизненными обстоятельствами человека, на характер своего сериального героя — придурковатого, плутоватого прапорщика с неразборчивой дикцией. В такого же, только намного более наглого персонажа он превращался сам, стал хамовит, неуправляем, заносчив.

Он напоминал недоевшего в детстве конфет ребенка, который, повзрослев, стал директором кондитерской фабрики. Обжирается конфетами, вся морда в шоколаде, как в дерьме. Он всерьез заговорил о себе, о своей работе, называя ее творчеством, такими словами, каких я не слышал от выдающихся актеров, с которыми меня сталкивала жизнь. На гастролях он всерьез утверждал, что ему тяжело отбиваться от поклонниц, и потребовал охрану. И еще заявил, что встречать его обязательно должен белый персональный лимузин. Это правда, я не преувеличиваю! Убоище стало по-хамски, заносчиво общаться с партнерами и персоналом. Когда бы я сам не был свидетелем, просто не поверил бы в подобное перерождение, но все происходило на наших изумленных глазах. Несколько раз он от кого-то из нас едва не схлопотал по мордасам. На некоторое время приходил в чувство, но ненадолго. Должно быть, он сам мучился, но ничего не мог поделать собой. Он был по своей натуре Убоищем. Маша, естественно, ушла от него, потом он стал терять партнеров — с ним оказывались играть. Ему заказана дорога в кино и на телевидение, не говоря уже об антрепризе, с которой все началось. От него с ужасом отмахиваются.

Зачем я рассказываю об Убоище? Вот зачем. Семь лет назад, когда Валя Смирнитский купил квартиру в Испании, он увлекал этой идеей всех вокруг с таким восторгом, что Маклаков, тогда еще вполне нормальный мужик, приобрел там же квартирку, причем прямо через стенку от Вали. И вот тут-то наш Портос хлебнул горюшка больше, чем тот от всех гвардейцев кардинала. Убоище устраивало у себя ремонты как раз тогда, когда туда приезжали на отдых Смирнитские, оно… ладно, не буду перечислять всего, в общем, гадило оно, как могло. Да и просто видеть его, разгуливающего, выпятив пузо, по пляжу (никаких темных очков — а вдруг не узнают!), было тошно.

Дальше так не могло продолжаться. И недавно Валя решил наконец проблему Убоища — сбежал от него, поменял квартиру.

А в остальном все у нас в Испании прекрасно. Я вообще делю свою жизнь на два периода: доиспанский и испанский. Впрочем, как хорошо бы мне ни было в солнечной Торревьехе, я с удовольствием возвращаюсь в Москву, особенно если там ждет интересная работа, но, к сожалению, такой становится все меньше и меньше. Ничего не поделаешь — возраст. Ведь и Фамусову, и Г ородничему было не больше полтинника, а мне, страшно подумать, скоро стукнет семьдесят. А впрочем, ничего, еще повоюем!

Испанский же период помимо прочего дорог мне еще и тем, что я могу разделить и делю его с дорогими мне людьми. Моя Полька и ее (теперь уже почти муж) Димка с огромной радостью ездят к нам в Испанию. Я с удовольствием даю ключи от испанской квартиры и машины близким друзьям. У нас отдыхали и Яна Поплавская с сыном, и Петька Белышков с семьей. Я рад дорогим гостям — торт жизни вкуснее и слаще, если есть его вместе.

Много-много лет тому назад, кажется в конце шестидесятых, мой покойный брат Миша Вишневский — тот, который, если помните, мудро наставлял меня перед моей посадкой, познакомил меня с молодым, шухарным, красивым, веселым армянином. Имя его Валера, прозвище Бонифаций. Он и впрямь смахивал на симпатичного мультяшного львенка. Похож и сейчас, хотя из львенка превратился во льва.

Впервые мы встретились около стадиона в Лужниках, где Валера в небольшом павильончике торговал вином и жарил шашлычки. Угостив нас и тем и этим, он попросил меня немного ему помочь, если есть время. Бонифаций отвел меня в подсобку и обучил нехитрому делу: аккуратненько снимать с бутылки вина пробочку, отливать вино в графин, доливать в бутылку водичку и снова закупоривать пробочку. После нескольких часов жульнического труда Валера в уме (калькуляторов тогда не было) подсчитал, сколько мы заработали. Как говорится, кончил дело — гуляй смело. В то же вечер все заработанное мы весело прогуляли.