История службы государственной безопасности. От Александра I до Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Олег Хлобустов cтр.№ 44

По заданию Якушева Антон Антонович (Дорожинский) познакомил Шульгина с Петром Яковлевичем — Василием Степановичем Радкевичем, третьим мужем Марии Владиславовны Захарченко-Шульц (Прасковьи Мироновны). Бывшая ответственным секретарем «Треста» Захарченко-Шульц долгими зимними вечерами на даче в Лосиноостровской рассказывала Шульгину о своих трудных нелегальных путешествиях в Россию и о деятельности МОЦРа.

Она призналась ему: «Я старею (тогда ей было около тридцати лет). Чувствую, что это последние мои силы. В „Трест“ я вложила все, и если это оборвется — я жить не буду».

В Москве Якушев дал посланцу РОВСа Шульгину несколько деликатных поручений. Во-первых, ему следовало попытаться изменить точку зрения Врангеля, по сведениям чекистов, не вполне доверявшего «Тресту». «Должен сказать, — признавал в 1927 году, уже после разоблачения „Треста“, Шульгин, — что я с величайшим удовольствием и даже, можно сказать, с энтузиазмом принял это поручение».

Вот что с подачи начальника ИНО ОГПУ ему надлежало внушить генералу Врангелю: «„Трест“ обладает достаточными силами, чтобы сбросить Советскую власть. Но он готовит следующий день, то есть первый день после победы, потребующий сознательного созидательного действия. И вряд ли удастся удержать захваченную власть, погубив лучшие свои силы в уличном бою… Время работает на нас. И рисковать в нашем положении нельзя. Надо бить наверняка. А для этого надо ждать и уметь вовремя воспользоваться благоприятными обстоятельствами».

Шульгин не скрывал, что был в совершеннейшем восторге от мнимых контрабандистов и одновременно огорчен тем, что Врангель его чувствами не воспламенился и «контрабандистами» не заинтересовался.

Было у Якушева для Шульгина и еще одно поручение. Между ними тогда состоялся такой диалог.

— Мы хотели бы, — сказал Якушев, — чтобы вы, благополучно вернувшись, написали книгу, такую же талантливую, как «Дни» и «1920-й год». Мы все поклонники вашего литературного таланта. Эмиграция должна знать, что, несмотря на большевиков, Россия жива и не собирается помирать.

— Как я могу быть уверенным, что мои рассказы не подведут вас? — заколебался Шульгин. Но потом сдался: — Я исполню ваше желание, но только под одним условием.

— Именно?

— Можете ли вы устроить так, чтобы вся моя рукопись предварительно побывала у вас и чтобы вы вычеркнули из нее все, что представляет опасность?

Подумав, Якушев ответил:

— Это возможно.

И действительно: рукопись Шульгина побывала в Москве, на Лубянке, и вернулась к автору в Париж. «В ней, — вспоминал Шульгин, — Якушев вычеркнул только две строки».

Описывая в «Трех столицах» эпоху НЭПа, Шульгин уверял, что Россия вовсю наливается соками жизни. Его друг Чебышев 26 октября 1926 года записал в дневнике: «Странно! Или я чудовищно ошибаюсь в моих предположениях, или Кутепов, Гучков, Шульгин — жертва чудовищной провокации».

На протяжении всего 1926 года Шульгин поддерживал конспиративную переписку с Якушевым. И, на наш взгляд, удивляться тут нечему.

Ведь законспирированный чекист Якушев был кумиром Захарченко-Шульц, посланной в Россию специальным эмиссаром генерала Кутепова (ее вместе с Якушевым генерал лично провожал в Париже). И если Кутепов требовал «постановки террористической борьбы» в России, то Якушев ратовал за сдержанность и осторожность, называл террор «вредной отсебятиной», призывал «сдержать зуд бросать бомбы». И Шульгин, к которому Мария Владиславовна обратилась за советом, поддержал Якушева.

Чтобы «реабилитировать» Шульгина, приведем и такие факты: в ноябре 1926 года Якушев вместе с Захарченко-Шульц в Ревеле (ныне Таллин) провел переговоры с руководством эстонской разведки. В декабре в Париже Якушев встретися с великим князем Николаем Николаевичем, от которого получил его очередное «воззвание» к Красной армии, а также с Кутеповым. Кстати, последний вместе со всем РОВСом полностью находился под контролем ОГПУ: его штаб-квартира в Париже размещалась на втором этаже особняка, любезно предоставленного мужем известной певицы Надежды Плевицкой. Оба они были ценными агентами ОГПУ в Париже.

И вот в конце апреля 1927 года в русской церкви на рю Дарю к Шульгину бросился один из офицеров: «Василий Витальевич, катастрофа! Вы уже знаете об Опперпуте? (Опперпут был еще одной из ключевых фигур „Треста“. — О. X.) Вас просит зайти генерал Кутепов».

Кутепов сообщил Шульгину, что получил две телеграммы: из Финляндии от Захарченко и из Вильно от ее мужа. Обе сообщали, что «Трест» — колоссальная мистификация чекистов.

Девятого июля Врангель писал: «Разгром ряда организаций в России и появившиеся на страницах зарубежной печати разоблачения известного провокатора Опперпута — Стауница — Касаткина вскрывают в полной мере весь крах трехлетней работы А. П. Кутепова. А. П. попал всецело в руки советских Азефов, явившись невольным пособником излавливания именем Великого князя (Николая Николаевича. — О. X.) внутри России врагов Советской власти».

Сама же Захарченко-Шульц признавала, что «чекисты обманули всех — эмиграцию, англичан, поляков, эстонцев».

Стремясь соблюсти лицо и отомстить чекистам, Кутепов направляет в Россию тридцать террористов во главе со своей племянницей. Но планировавшаяся серия терактов была сорвана: часть террористов арестовали, а некоторые смогли вернуться за границу. Опперпут и Захарченко-Шульц были убиты в перестрелке 18 июня 1927 года.

Восьмого октября в газете «Иллюстрированная Россия» известный разоблачитель секретных операций российского Департамента полиции Владимир Бурцев опубликовал статью «В сетях ГПУ», в которой рассказал о заграничных поездках Якушева и Опперпута, ловко втершихся в доверие к эмигрантам, о «человеке необычной смелости» В. В. Шульгине, которому устроили нелегальные поиски сына под непосредственным руководством ОГПУ и даже попросили его написать книгу воспоминаний об этой поездке и отредактировали ее.

Это было тяжелым ударом: репутация Шульгина была подорвана, и достоверность описываемого в «Трех столицах» оказалась под большим сомнением.

Несколько позже Шульгин опубликовал также послесловие к этой книге, где, в частности, писал: «Якушев знал приблизительно мое настроение. Я не скрывал, что считаю погромное разрешение еврейского вопроса великим бедствием для России со многих точек зрения, а также разделял его точку зрения, что террор надо применять с умом. Кроме того, было совершенно ясно, что возрождающаяся, несмотря на большевиков, Россия, произвела на меня сильное впечатление и это не может не отразиться на том, что я пишу…»

В начале 1945 года Шульгин был арестован в Югославии. Когда на допросе полковник СМЕРШ спросил Шульгина, почему он с 1927 года отошел от участия в политической жизни, тот ответил:«„Трест“ был разъяснен как политическая провокация. Значит, меня обманули, как ребенка. Дети не должны заниматься политикой».

И хотя сегодня, быть может, и не слишком актуально звучат слова Шульгина «Мы, монархисты, мечтали о сильной России, коммунисты ее создали», однако самому Шульгину на протяжении его долгой жизни приходилось убедиться в этом не раз.