Фосс - читать онлайн книгу. Автор: Патрик Уайт cтр.№ 27

— Что ж, спасибо, Гарри. С твоей стороны это очень похвально. Будь так добр, — пробормотал застигнутый врасплох орнитолог.

Последний был, чего уж там говорить, существом ничтожным. Притязать ни на что он не мог, ведь на него целыми днями никто не обращал внимания. На финальном этапе подготовки к экспедиции он погрузился в собственные мысли и вынырнул из них только сейчас, когда матросы бойко перекликались друг с другом, отвязывая канаты, подводы грохотали, портовый люд переругивался, потея на солнцепеке. Серые глаза орнитолога посмотрели на Гарри и на ящики, которые тот предложил перенести. Щека его дернулась, но только раз и почти незаметно.

— Поклажа для мула, прямо скажем, несерьезная, однако я должен их взять, потому что во всех иных отношениях они вполне годятся для моих целей. Понимаешь, Гарри?

— Да, сэр, — ответил мальчик.

Он ничего не понял, зато обрел некоторую уверенность, что было хорошо и приятно, и вдобавок обещало утешение в будущем.

Или он ошибается? Мальчик оглянулся и никого не увидел. Он подозревал, что совершает непростительную ошибку, наслаждаясь чувством товарищества под лучами теплого солнца. Где-то ему доводилось слышать, что главная обязанность человека — страдать.

Джентльмен, похоже, этот урок не усвоил, потому что как ни в чем не бывало склонился над своими ящичками, откинул крышки и принялся объяснять преимущества их конструкции, автором которой был он сам, судя по довольной улыбке.

— Вот эти отделения — для шкурок, которые я подготовлю, — говорил мистер Пэлфримен, — вот эти маленькие ячейки — для коллекции яиц… Откуда ты сам, мальчик? — спросил он, только ответа не дождался.

Видимо, Гарри увлекся разглядыванием ящичков.

— Ты ведь не из Лондона? — предположил орнитолог.

— Около того, — буркнул мальчик.

Как будто это имело значение… Теперь синее небо налилось злобой.

— В этом мы похожи, — откликнулся помрачневший мистер Пэлфримен и собрался продолжить в том же духе, изображая притворный энтузиазм, с которым мужчины разговаривают с мальчиками.

Вот только обоим стало ясно, что ничего из этого не выйдет. Они сравнялись. Пожалуй, и к лучшему. Под этим синим небом они расплавятся и сольются в одну команду. Или сгорят дотла.

Стоя на пристани, они поняли, что упорядоченное, унылое прошлое уже не имеет значения. Они подошли к тому, что им придется принять, в той или иной мере, либо поражение, либо победу. И теперь их трясло от этого осознания, здесь, у воды, а расстилавшийся за их спинами грубый, чванливый город шатался на рукотворном фундаменте посреди болотистых земель. Все испытания и свершения были впереди, пока же оставалось только ждать.

Понятное дело, подобные проблески длятся всего пару секунд, и вот Гарри Робартс сдвинул на затылок слегка потрепанное кепи из шкуры кенгуру, утер пальцем нос и воскликнул:

— Ну, сэр, так мы с вами до вечера простоим!

Он принялся составлять пахнущие свежеструганным деревом ящики в стопку. Если брать во внимание лишь физическую силу, то Гарри был гигантом. Поэтому он собой немного гордился. Однако довольно хрупкий орнитолог держался как ни в чем не бывало. В то время как звериная натура мальчика позволяла ему отгородиться от недавнего откровения физической силой, ученому приходилось нести незримый груз неопределенности будущего, каким оно виделось его душе.

Вскоре они уже бродили по трюму, ища место для своей поклажи. Мальчик на время обрел того, кто будет принимать решения, и успокоился; мужчина, более чувствительный к непривычному окружению, держался с заметной опаской. Прервав разговор с помощником капитана и боцманом относительно размещения припасов, Фосс бросил взгляд на нелепую парочку и вспомнил эпизод на берегу Темзы: ему показалось, что история повторяется. Что ж, тогда Пэлфримен тоже слаб.

Наконец орнитолог и мальчик сунули ящики в темный угол позади груды уздечек и вьючных седел. На этом их связь оборвалась. Гарри, которому было чем заняться, пошел за следующим грузом. Пэлфримен принялся бродить по кораблю среди босоногих волосатых матросов, всех как один обладавших силой и умением управлять неодушевленными предметами. Благодаря смирению он вновь обрел силу. Моряки перемену заметили и теперь хотели исправить допущенную ошибку после того, как грубо оттолкнули этого, на первый взгляд хрупкого и бесполезного человека. Один матрос, видимо, пребывавший в убеждении, что реституция требует полной открытости, решил расстаться с самой своей сокровенной тайной. Немного подумав и понаблюдав за лицом джентльмена, он шумно вздохнул, сплюнул, бросил парус, который чинил, и отвел Пэлфримена в сторонку.

В тот вечер, о котором он хотел рассказать, матрос напился рому. Вообще-то это не было ему свойственно, однако иногда случалось. Он прогуливался по окраине, неподалеку от дома друга, и неожиданно заметил на улице его жену. Поскольку состояние матроса ничуть не бросалось в глаза (он никогда не напивался вдрызг), то он немного проводил жену своего друга, заведя разговор, приятный обеим сторонам. Затем они вроде бы прилегли под деревом и вступили в любовную связь.

Матрос уснул, с его слов, в растрепанных чувствах, испытывая смесь вины и наслаждения, а когда пробудился, женщина исчезла.

Теперь он не мог понять, приснилось ли ему это или было наяву, потому что всякий раз, когда он встречал жену своего друга, она и виду не подавала.

— Чему же верить? — воскликнул матрос и посмотрел на так кстати подвернувшегося незнакомца, в чьи руки он не боялся себя вручить.

— Если это случилось во сне, который нельзя отличить от жизни, то грех лежит на вашей совести, — ответил Пэлфримен. — Вам хотелось пережить то, что вам приснилось.

Матрос расстроился.

— Значит, мужчина не прав, как ни крути, — сказал он и почесал волосатую грудь. — Если это творилось наяву, — продолжил он, понемногу приободряясь, — и женщина занималась этим, она виновна в той же мере! А сама и виду не подает!

— Если женщина занималась этим, — заметил Пэлфримен, — то она нехорошая женщина.

— А если во сне? — спросил матрос.

— Тогда нехороший — вы! — засмеялся Пэлфримен.

— Все равно сон очень даже хорош, — сказал матрос. — И она ничуть не возражала, я-то знаю, ведь в моем сне она была только за!

Благодаря мечтательному плеску зеленой воды о деревянный борт логика матроса казалась непогрешимой. Пэлфримен понял, что не вправе судить беднягу, даже если осуждает его моральные принципы. Человек стал важнее, чем двусмысленная ситуация, в которую он угодил и из которой они совместными усилиями нашли выход, стоя бок о бок у фальшборта.

И тогда Пэлфримен вспомнил свой разговор с Фоссом у перил мостика в Ботаническом саду. Он понял, что не хочет воскрешать в памяти ту сцену и утешение предпочитает искать, как и матрос, во втором варианте. Фосс, начал понимать Пэлфримен, это суровая скала, сквозь которую истина должна пробиться, чтобы уцелеть. Если я ищу самооправдания, сказал он себе, то обязан осудить моральные принципы и возлюбить ближнего.