Жёлтая магнолия - читать онлайн книгу. Автор: Ляна Зелинская cтр.№ 17

— Ну, а если по делу, маэстро… Так вот. Четыре девушки, четыре площади. Кампо Делиси, кампо Вьехо, кампо Тильберо и пьяцца Романа. Видимо, вы не бывали там посреди ночи, потому что иначе заметили бы кое-что… Если этих несчастных, как вы говорите, привезли на лодке в полночь, — она взяла ещё булавок, но теперь уже с красными головками, и воткнула во фреску ещё в нескольких местах, — вот здесь, здесь и здесь под покровом ночи легко пройдёт хоть гондола, хоть маскарета, и никто ничего не увидит. Достаточно просто погасить носовой фонарь. Вот здесь и здесь, — она указала пальцами на булавки, — это сделать не так уж и легко. Будки констеблей прямо у воды, а на канале узко и светло. А вот здесь… пожалуй, что и совсем невозможно, — она говорила, размахивая руками перед картой и не оборачиваясь, — здесь слишком светло. И смотрите: с одной стороны Дворцовый канал с его фонарями, — она ткнула пальцем в красную точку, — вот тут стоит будка констебля, и каждую лодку, идущую по каналу вверх, после заката проверяют, да и пустят не всякого. А здесь — окна палаццо Фаризи. Тут патриции кутят до утра с куртизанками, и на террасе с видом на канал сидят люди, бегают слуги и гондольеры дремлют, ожидая своих господ. Здесь никто не провезёт тело незамеченным, да и не сунется никто в своём-то уме. С этой стороны другая будка констебля и тоже фонари. А с этой стороны, на углу рива дель Верита, у синьора Криченцо живут три огромных мастифа, которых он выпускает на ночь на террасу к воде, и мимо которых даже крыса не проскользнёт, чтобы её не облаяли. Уж точно никто не станет раскладывать мёртвых девушек на площади прямо наискосок от этих собак, потому что лают они, как проклятые, на каждую лодку, и тогда синьор Криченцо выходит на канал пострелять. И если собаки лаяли, кто-то должен был их услышать и всё это увидеть, а если не лаяли, то почему не лаяли? И если синьор Криченцо никого не убил в ту ночь, то значит, никого и не было. Даю пять дукатов, что никто в своём уме не повел бы тут лодку ночью. А значит, что-то вы напутали про лодку и первую девушку. Тот, кто это сделал, скорее всего, пришёл и ушёл через соттопортико, вот здесь…

Она говорила горячо и быстро, и размахивала руками, глядя на пёструю сетку каналов, а когда обернулась, то замерла на полуслове, натолкнувшись на странный взгляд маэстро Л'Омбре. Он снова смотрел на неё как на какой-то редкий экземпляр насекомого — с интересом и опаской. Помнится, на Рыбном рынке вот так же все разглядывали неведомую морскую тварь, которую однажды вытащил из сетей дедуля Козимо.

— Однако какие глубокие познания ночной жизни, — произнёс маэстро с какой-то странной интонацией и перевёл взгляд на карту. — Интересно, откуда?

— Я хоть и не родилась в лодке, но достаточно провела времени на воде, чтобы в этом разбираться. Я знаю в этом городе каждый канал, — ответила Миа, пожав плечами. — Цверры бы никогда не повезли на пьяцца Романа что-нибудь… незаконное посреди ночи. А уж мёртвую девушку! Никто не захочет нарваться на обыск и арест. Констебли там уж точно не дремлют. Так что вы уточнили бы про первую девушку…

— И как бы цверры провезли сюда что-то незаконное? — спросил маэстро, подойдя к карте и разглядывая Дамиану с прищуром.

— Никак, — снова пожала она плечами и усмехнулась, — цверры ничего такого не возят. Цверры соблюдают законы Альбиции.

— И в самом деле, — понимающе усмехнулся в ответ маэстро и посмотрел на карту.

А Миа отвернулась. Не станет она распространяться тут о том, что и как делают её сородичи.

— Хорошо, поставим вопрос иначе. Предположим, если бы цверры возили что-то незаконное, как бы они попали на пьяцца Романа посреди ночи? — маэстро повернулся и впился взглядом в лицо Мии.

Он смотрел так серьёзно, что весь её боевой запал как ветром сдуло. Она уже заметила, что у маэстро временами бывает такой немигающий взгляд, будто он видит тебя насквозь, и от этого взгляда даже кожа на пятках холодеет. И вот сейчас он смотрел на неё именно так, отчего ей стало не по себе.

Чего это она так разоткровенничалась перед ним?! Миа, Миа, держала бы ты язык за зубами!

— Ну не знаю! Если бы, да кабы… Ну принесли через соттопортико* в паланкине* или в мешке, — она повернулась к карте и ткнула пальцем в один из каналов, — вот здесь, на рива Спецьери, можно было переложить девушку из лодки в паланкин и пронести между домами. Там темно, хоть глаз коли, и глухие стены без окон. В одном месте есть запертая калитка, но ключ ведь подобрать проще, чем плыть на глазах у всех ночных констеблей. Там же, недалеко на Спецьери, и ключник сидит, прямо на углу. Я бы сделала так.

И чтобы снова не встречаться с пронизывающим взглядом маэстро, она подошла к столу, присела на край и взяла свою чашку. Кофе уже остыл, но ей нужно было чем-то занять руки.

Какое-то время в комнате висела тишина, а затем маэстро спросил, обернувшись:

— Так что, предвидения не будет? Всё, что я услышал, пока не более чем теория и наблюдательность, основанная на… — он сделал паузу, окинув Дамиану двусмысленным взглядом, — определённом образе жизни. И будьте так любезны, слезьте со стола. Не люблю, когда на моей утренней газете сидят… посторонние.

— Ах да! А не то монне Джованне придётся мыть с мылом и ваш стол, и вашу газету! — воскликнула Дамиана, качнула несколько раз чашкой, размазывая по стенкам кофейную гущу, и перевернула её в блюдце. — Хотите ещё предвидения? Будет вам предвидение!

Она перевернула чашку, взглянула на разводы коричневой жижи и, поцокав языком, воскликнула, как настоящая гадалка на площади:

— О-ля-ля, синьор! Сегодня у вас будет неудачный день! Очень неудачный! Вы хотели пойти в какое-то людное место, но ваши туфли придут в негодность. Как и сапоги. Как и ещё одни туфли! Какая жалость! Поэтому никуда вы не пойдёте. А ещё вы ожидаете какую-то книгу… Ясно вижу — очень ценную книгу! Но вот тоже неудача, вижу мужчину в зелёном… Большого мужчину… Ах да, это же ваш дворецкий! И животное… да точно… крысу? Ах нет! Кошку… Нет, собаку. Точно — это собака. Две собаки. Две маленьких собаки. Так что вот, синьор, вас ждёт неудачный день из-за собак. Такое вот вам моё предсказание.

Миа спрыгнула со стола, подхватила сумку и, достав из неё яблоко, надкусила с хрустом и направилась к выходу. Уже в дверях обернулась и добавила:

— А знаете что? Хватит с меня предвидения на сегодня. Арриведерчи, маэстро Л'Омбре! — и она хлопнула дверью ровно так, как хотела с самого своего прихода сюда.

Вазы, конечно, с постаментов не попадали, но гулкое эхо разнеслось по галерее палаццо и отразилось от расписных потолков. А Миа бросилась торопливо спускаться по лестнице, не чувствуя под собой ног. Прочь из этого места! Хватит с неё на сегодня не только предвидения, а вообще всего этого высокомерия!

«Наблюдательность, основанная на… определённом образе жизни!» Да чтоб вам упасть в канал! Это же надо так уметь оскорбить вежливым словом! Да чтоб у вас язык отсох! Чтоб Зелёная дева изваляла вас в тине! Тьфу! Чтоб вам пропасть, чванливый индюк!

Никогда она не чувствовала себя такой униженной. Пока ты живёшь в гетто среди своих, ты не ощущаешь, как сильно твой мир отличается от мира сестьеры Карриджи или Дворцового канала. Пока ты не входишь во внутренний двор какого-нибудь богатого палаццо, ты не ощущаешь холода мостовых сквозь дырки в подошвах туфель. Пока ты проплываешь на лодке мимо богатых домов, ты смотришь на них всего лишь как на пряничные коробки, выставленные в кондитерской лавке. И только когда оказываешься лицом к лицу с кем-то вроде маэстро Л'Омбре, ты начинаешь ощущать себя полным ничтожеством.