Лиса в курятнике - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 33

— При свидетелях же… а то станут говорить…

— Не станут, — пообещал Димитрий и велел: — Одежду после передайте… Быстрякову передайте, пусть займется, отыщет шутника…

Лизавета руку убрала и вздохнула с облегчением явным. Неужто за подруженьку волновалась?

— Так чего искать? — Та голову наклонила, позволяя змее забраться в волосы. — Кузина моя… больше некому… я еще думала, чего это она в гости заглянула-то? Так-то вид делала, будто знать меня не знает…

— Вы враждуете? — Лешек пустил под юбки еще одну змею, а трех, махоньких, снял да на янтарные стены перенес, они и ушли в камень.

И надо полагать, действие сие не останется незамеченным.

— Да чего нам с ней делить-то? — вполне искренне удивилась девица. И пожаловалась: — Щекотно…

— Не больно?

— Самую малость… я как-то было в крапиву упала, вот тогда пекло… а тут… она не злая девка. Вреднючая… но чтоб так… — Девица все ж покачала головой, на которой давешняя змея — разжирневшая, разросшаяся — устроилась венцом, и добавила: — Не сама она… может, Таровицкая велела… хотя зачем ей? Или кто присоветовал… и порошочка дал…

Если дали, то это обнаружится наверняка. Чесоточный порошок, тем более такой, действие которого значительно усилено магией — а слепок Димитрий предусмотрительно снял, — крайне сложно использовать. Одной крупицы хватит, чтобы обжечься.

И Лешек подумал о том же.

Кивнул.

И змее велел:

— Веди себя пристойно.

— А я что? — удивилась девица и на юбки поглядела. — Я ж… стою…

— Это я не вам.

— Тогда ладно… спасибо… за все спасибо. — Она покраснела еще сильнее. — Хороша бы я была… красавица… небось весь конкурс у целителей пролежала бы… да не зыркай ты, Лизка, я ж знаю, что за погань… у нас ею одно время тоже повадились развлекаться. Над новенькими… корнету одному в сапоги сыпанули, так у него кожа вся слезла, до мяса… ох папенька и осерчал.

— И что сделал?

— Нашел шутников и пороть велел, пока у них тоже шкура не слезет… на заднице. Сказал, что только так оно и дойдет…

— Дошло?

— А то! — Она подняла руку, помогая змее переползти на другое плечо. — Папенька у меня вообще доходчиво объяснять умеет… только вы Дешечку не гоните, а то ж тетка разобидится. Я-то ладно, мне с ними жизнь не жить, а папенька расстроится крепко. Он у меня впечатлительный дюже…

В общем-то во всем этом было нечто до невозможности безумное. Цесаревич, задравший Авдотьины юбки. Разглядывал он круглые коленки, и отнюдь — тут Лизавета готова была поклясться — не только с целительским интересом.

Золотая змея, длина которой достигала никак не менее пяти сажен.

Авдотья, эту змею поглаживавшая.

И главное, казаки в парадных мундирах, наблюдавшие за безумием с видом преравнодушным. А может, не впервые видят и…

Привычные.

И к юбкам, и ко змеям… главное, один встал у двери, заслонивши ее собою, а за спиной повисло полупрозрачное марево скрепляющего заклятья. Второй пристроился у парадной. Третий… просто стоял, но Лизавета чувствовала на себе внимательный его взгляд.

Неуютненько.

А главное, где, спрашивается, они вчера были, когда…

И может, сегодняшнее происшествие тоже… нет, если бы вчера та девушка от порошка преставилась, то… по ней видно было бы. Вон пузыри с Авдотьи ушли, припухлость спала, а кожа все одно темная, красная, будто обваренная. Такое сложно не заметить.

И цесаревич поднялся.

За спину взялся, потянулся со стоном.

— Сорвали? — Авдотья то ли не понимала, кого перед собой видит, то ли трепета должного не испытывала. — Медвежьим жиром надо мазать. Помнится, меня когда жеребец наш сбросил, тоже целители баили, что встать не встану, ходить не хожу… только шиш им.

Шиш она и скрутила, а заодно уж змею через плечо перекинула, будто та была не гадиною преогромных размеров, но меховым воротником. Помнится, одно время этакие длиннющие крепко в моду вошли. Пока одна раскрасавица не удавилась…

Ох и скандал же вышел.

— Папенька мне шаманку привез, а она — жир медвежий, с травами… я теперь его всюду вожу.

— Предусмотрительно, — оценил цесаревич.

— Так я…

— Буду благодарен…

— А с нею… — Авдотья змею погладила, и темно-зеленые, будто из драгоценных камней выточенные глаза благодарно прикрылись. — Чего?

Змея потерлась о раскрытую ладонь, будто кошка, и, выпустив раздвоенный язычок, кольнула им запястье.

— Не шали, — велела Авдотья.

— С ней… если вы не будете возражать… если не боитесь… она совершенно безопасна…

Вот Лизавета в жизни бы не поверила, что этакая тварюга — да еще немного, и она человека заглотит целиком, не подавившись, — и совершенно безопасна.

— Было бы неплохо, если бы вы с ней… еще немного походили… посидели… прилегли. — Цесаревич вздохнул тяжко. — На ночь, скажем… и завтра. Она б остатки воздействия… убрала.

— На ночь так на ночь, — спокойно сказала Авдотья. — А теперь… чего? Или к себе идти?

— Идти, идти, — подтвердил тот самый чиновник, который чем дальше, тем более знакомым казался. Вот только Лизавета, как ни старалась, не могла припомнить, где же и когда видела этого более чем невзрачного человечка. — А то еще расстроится ваш папенька. Помнится, характер у него еще тот… так что отдыхать. Всенепременно отдыхать.

И, окинувши Лизавету насмешливым взглядом — почудилось, видит он всю ее, вместе с тайнами и мелкими прегрешениями, — добавил:

— Обеим.

В покои их провожали казаки, а вел все тот же мрачный лакей, который лишь тяжко вздыхал, должно быть, сетуя на нынешние нравы, распущенность молодежи или погоду, что тоже не задалась. Главное, что дело он свое знал, и по пути Лизавета не встретила ни одного человека.

И вот как такое возможно?

— Ох ты ж… — Авдотья поправила кольца потяжелевшей змеи, которая теперь обвивала ее шею янтарным ожерельем. — К нам как-то приезжали балаганщики… и там девка одна со змеями танцевала. Только у ней небось поменьше…

— Тяжело? — Лизавета прикидывала, хватит ли у нее смелости прикоснуться к змее.

— Выдюжу… небось не тяжелее чем… — Она смолкла и с неожиданной робостью поинтересовалась: — Посидишь? А то ж… одной… будет в голову всякое лезть.

— Посижу.

Поселили ее в покоях куда как более просторных, нежели Лизаветины. Сопровождение осталось снаружи, лакей и вовсе, осведомившись, не нужно ли чего, исчез. А Лизавета вот осталась.

Осмотрелась.