Шут и слово короля - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Сапункова cтр.№ 88

— Понял.

— Хорош! — тоже одобрил его вид Слен, — на короля никто и смотреть не станет. Хотя, на этом празднике всегда так. Будешь королем! Смотри, не загордись!

Эдин с тоской подумал, что таким чучелом ему ходить целый месяц. При плохом раскладе.

Главным событием первого дня Осеннего праздника была большая королевская охота. Коронация шута — тоже важно, но это больше для горожан забава, а для всего королевского двора, конечно, охота была на первом месте. Даже бал в этот день устраивать не полагалось — куда еще и плясать уставшим охотникам? Зато охота непременно должна быть успешной, весь город будет смотреть, какой трофей торжественно провезут по улицам до замковых ворот. Удачная королевская охота обещает городу и всей Кандрии благополучие на весь будущий год. Все в эти дни было важно, все связывали с благополучием в будущем. В прошлом году король завалил матерого кабана, в этом ему понадобился большой медведь. А не водятся большие медведи в этих местах! Из каких-то других мест, стало быть, пришел зверь, чтобы погибнуть от королевской рогатины во славу короля, Лира и Кандрии.

Ситуацию с медведем разъяснил Дик. Побегав с утра по замку, он принес интересную новость.

— А медведь-то будет ручной! Мне Жен сказал, слуга главного егеря.

Все трое, Гарт-Кука, Эдин и Слен разом повернулись к мальчику.

— Только это страшный секрет, то есть, никому из благородных господ знать нипочем нельзя! — добавил мальчик.

— Да ерунду мелешь! — бросил Слен, — Жен твой тебя разыграл. Кто станет охотиться на ручного медведя? Охотники сразу все поймут.

— А вот и не поймут! Там ведь тай будет! Он и сделает из медведя дикого!

— Даже так? Точно знаешь? — Слен с Кукой переглянулись и расхохотались.

— А то! — обиделся Дик. — Жен сам ходил с главным егерем смотреть медведя.

У Эдина засосало под ложечкой. Их Вудуду был матерым девятилетним медведем, и он был огромным. Решительно все медведи, которых еще видел Эдин, были меньше Вудуду. И они сами привели его в Лир — работать. А королю Герейну в эти не лучшие для Кандрии времена понадобилось потрясти свой народ и гостей небывалым трофеем.

Но чтобы Бик продал Вудуду?! Нет. Бик скорее весь цирк продаст с кибитками и шатром заодно, и свои штаны добавит, а медведя не продаст.

С другой стороны — не просто отказать королю!

Вудуду, конечно, медведь Бика. Но после Бика — это медведь Эдина. Пусть никто так не считал, как далеко не все в цирке замечали, что и у Эдина есть способности тая. Не хотел почему-то Бик иметь возле себя еще одного тая, хотя он-то, конечно, не мог не замечать.

Чуть погодя Эдин отозвал в сторонку Дика и высыпал ему ладонь горсть мелочи.

— Вот что, малый. Попробуешь узнать, у кого купили медведя? И мне бы посыльного хорошего найти, записку передать в цирк Бика на Рыночной площади. Поможешь?

Тот согласился сразу. И убежал.

Праздник начался он с торжественного выезда короля в город. Все кругом было во флагах и цветах, толпа шумела, голосили трубы — некоторым, как ни странно, это казалось музыкой. Кавалькада, двинувшаяся через мост в город, начиналась пятью десятками бравых королевских егерей в темно-рыжих камзолах и синих плащах на одинаковых рыжих лошадях. Следом верхом на огромных черных иноходцах ехали его величество король и его высочество наследник, за ними, в открытой четырехместной карете — обе королевы и нянька с двухлетней принцессой на коленях. Темноволосая, как мать, малышка в кружевах и розовом шелке не думала капризничать, напротив, лучезарно всем улыбалась. Далее шел черед девяти фрейлин королевы, в бело-голубых амазонках на чалых лошадях — по три в ряд, крайней во втором ряду ехала Аллиель. За ними следовала карета с гретскими принцессами, сопровождаемая их эскортом, а уже потом — остальные придворные, кто в каретах, кто верхом. Где-то сразу за каретой принцесс Эдин разглядел маркграфа Сарталя — тот грузно восседал на мощном гнедом жеребце. Рядом с ним на вороной кобыле гарцевала леди Калани, а вот маркграфини не было видно.

Эдину там места не предполагалось, он должен был покинуть замок через другие ворота, по другому мосту переехать реку и с другой стороны появиться на площади. Не одному появиться, а со своей свитой. Его свита обещала быть не такой помпезной, как королевская, но тоже не маленькой: во дворике перед воротами собралась целая толпа молодых людей в богатых костюмах, юношей и девушек, вперемешку и знатных и простолюдинов. Многие дурашливо кланялись Эдину, именуя его «ваша милость». В этот день позволительно было не чинясь веселиться и развлекаться, и не только молодежи.

Эдин пил воду из ковшика, когда к нему подвели его коня, — и поперхнулся, закашлялся.

Королевский конь, демоны! В числе его недавних предков наверняка был осел, потому что уши у коня были великоваты, ноги коротковаты, туловище толстовато, а сам он — низковат. Вот грива — та удалась просто роскошная, длинная, пшеничного цвета.

Эдин кашлял, когда кто-то сзади треснул его спине.

— Осторожнее, ваша милость! Дышите? Хвала Всевышнему!

Рай Диндари, кто же еще. Стоял и зубоскалил.

— А что вы думали, ваша милость, вам сюда черного иноходца подадут?

— Ты тут что забыл? — огрызнулся Эдин.

— Как что? — Рай показал на остальную толпу. — С тобой поеду. А что, нельзя? Тут веселее!

И не возразишь ведь, тут и кроме Рая каждый второй-третий был молодой лорд.

Шутовская процессия могла себе позволить и такие неблагородные вольности, как раскрашенное гримом лицо. Этим занимался Гарт-Кука: быстро и уверенно рисовал на щеках желающих или несколько ярких цветных точек, или кругов, треугольников. Полный грим, конечно, позволялся только шутам.

— Подкрась-ка меня, шут! — на скамеечку перед Кукой уселся молодой человек в синем бархате, — от кошачьих коготков следы умеешь прятать?

Его щеку от глаза до подбородка пересекало несколько царапин.

— Спрячу, отчего же, — согласился Кука. — Царапучая кошка попалась, милорд?

— И не говори, шут, — поймав на себе взгляд Эдина, поцарапанный поклонился, широко улыбнувшись, — ваша милость.

Загримированного Эдина он, конечно, не мог узнать. А вот Эдин, напротив, не мог его не узнать. Рангар Веллерн, который чуть не увел тогда ночью, из лагеря, их Милду.

Между тем распорядитель церемоний выбежал на балкон.

— Благородные господа, пора, пора! Немедленно выезжать!

Эдин погладил грустную морду лошади.

— Ну давай, коняшка, наш выход.

Толпа народу запрудила улицы. Эдин и его свита медленно ехали по сплошному людскому коридору, со всех сторон под ноги коняшке летели цветы и фрукты. К цветам животное было равнодушно, а вот яблоки его живо интересовали, Эдин не переставал понукать коня, не давая остановиться и угощаться в свое удовольствие под бурное веселье зрителей, и еще, конечно, приходилось махать рукой и расточать во все стороны улыбки. Наконец увесистое яблоко зазвездило прямо Эдину по лбу — как раз некстати повернулся. Это вызвало взрыв хохота с обеих сторон улицы, такого, что стало не слышно труб и бубнов следующих позади музыкантов, и привело вдруг Эдина в бешенство. Низко свесившись в стременах, благо лошадка была низенькая, он подхватил с земли другое яблоко и что есть силы швырнул в толпу, это тоже вызвало бурю восторга. То, что шут злился, вызывало восторг и смех, больше досадить шуту — больше смеха.