Московские джунгли - читать онлайн книгу. Автор: Алла Лагутина cтр.№ 4

Следователь, Александр Лиховцев, которого назначили по делу подкидыша, был молод и еще не утратил любопытства. Он даже сходил к своему старому учителю, пенсионеру Эркину Талбановичу Николаеву, отработавшему в органах пятьдесят пять лет, и спросил, что он думает. Тот нахмурился: шкуру могли содрать, если повозка с оленями заплутала в буране и людям, в ней ехавшим, надо было согреться любой ценой. Еще в шкуру зашивали умершего ребенка, если он был очень дорог родителям. Зашивали в шкуру, потом в бересту и поднимали на ветви дерева – повыше к небесам, чтобы быстрее вознесся и вернулся обратно, желательно – в их же семью. Но эта девочка была жива… И кто сейчас путешествует на оленях на большие расстояния?

– Мистика тут какая-то. Чертовщина. Или шаманизм, – сказал старый следователь.

– Да какой шаманизм в наше время?

– Думаешь, шаманов больше нет? Они есть. Всегда были и будут. У всех: и у якутов, и у тунгусов, и у бурят. Везде, где шаманы были, они всегда будут. Есть явления, которые никакими карами не искоренить и никакой водкой не вытравить, запомни это, Саша. Тем более ты живешь не в Твери какой-нибудь. Тут в таких вещах разбираться стоит.

Не верить своему старому учителю молодой следователь не мог. Тем более что мелькнуло что-то такое в раскосых глазах старого якута…

– Эркин Талбанович, а вы шаманов видели? Настоящих?

– Видел, – вздохнул старик. – Раньше не рассказал бы и родному брату. И теперь не рассказал бы, он дурак был, засмеял бы. Тебе расскажу. Ты не дурак, смеяться не будешь, а любое знание полезно. Проводил я расследование в дальнем поселке. Таком далеком, что они жили даже на старый лад. Им построила советская власть новые дома, да в этих домах холодно, неуютно, и духов туда не переселишь. И они ставили юрты между этих домов. И оленей держали, и собак, все как встарь. И шаман у них был. Звали они его мужским именем, и одевался он как мужчина, и считал себя мужчиной. Да только это баба была. И такая красивая… Сашка, я за всю жизнь такой красавицы не видел. Молодая, чуть больше двадцати. Но у якутских шаманов так: бывает, в тело женщины входит мужская душа, когда они проходят это… В общем, превращение в шамана. А бывает – в мужское тело входит душа женская. Но это не как наши… ну, мужеложцы эти или бабы-коблы, а совсем другое дело. Там не от секса, а от души идет. И получается, что эта женщина как бы открыла окно в своем теле и впустила душу шамана. И стала мужчиной. Она могла бы даже жениться, но еще не полюбила никого.

– А документы? – тупо спросил Саша.

– Документы не меняют. Это земное, это им неважно. Они не как транс… забыл, как называется. Ну эти, в больших городах, которые пол меняют и тело себе перешивают. Они просто по-другому ощущают свое тело. Им перешивать ничего не нужно.

– А с женой как?

– Не знаю! Не интересовался. Я ухаживать пытался за ней, так она на меня в гневе напустила духа злого, лютого, он меня истерзал изнутри, я кровью блевал, когда меня оттуда увозили. Когда увезли, она духа отозвала и мне легче стало, но все равно лечить язвы пришлось по всему желудку и пищеводу. Думали, я съел или выпил что, но я знаю… Можешь ржать, Сашка, я знаю, что и как было. Она же сначала предупредила меня. Она… Он… Шаман… Я вылечился и вернулся. И дело до конца довел. Там было подозрение на убийство молодого парня. Я хотел эксгумацию провести, но не пришлось. Его по старинке хоронили. Привязали к березе, а когда промерз и подсох, перенесли на деревянный помост и накрыли берестой.

– И это при советской власти?

– Да не было там никакой советской власти. То есть власть была. Документы им выдавали. Детей заставляли отдавать учиться в интернаты. Фиксировали свадьбы, рождения, похороны. Убийства. Но вообще, власти не было. Мог депутат приехать. Все дружно голосовали – депутат уезжал. И дальше жили как жили. Детей в интернаты отдавали редко, чаще отсылали в другое поселение, чтобы жили в семье и учились тем наукам, которые настоящему якуту нужны, а не математике с физикой. Я-то сам интернат прошел. Мои родители верили, что новое время пришло и надо жить по-новому. Но в таких поселеньях почти не бывает тех, кто хочет по-новому. Они уходят. Остаются те, кто хочет по-старому. И вот покойничка-то из-под бересты я и собирался вытащить, но тут пришел сам виновный. Шаман заставил. Признался во всем, лишь бы я не тревожил мертвого. Я-то уеду, а мертвый, да еще убитый, если из-под бересты вынуть, уже обратно не ляжет, будет ходить, придется всему поселению на другое место перебираться. Я мог бы все равно эксгумировать, я был обязан, со мной были двое русских милиционеров, они не верили и не боялись… Но я не стал. Я поверил. Можешь ржать, Сашка…

– Да как-то не до смеха.

– Хорошо. Значит, я прав и ты не дурак. Ладно, скажу тебе про девочку. Я не знаю, кто и зачем, но явно любящий родитель решил, что ей нельзя дальше жить. Видимо, в нее вселился злой дух. Или еще что-то такое, от чего и шаман избавить не мог. И тогда было два пути: или перерезать ей горло костяным ножом и похоронить на верхушке дерева, как положено, зашив в оленью свежую шкуру, или имитировать ее смерть и похороны. Это и было сделано. Вот на фото царапина – это костяным ножом слегка провели. Потом закутали, потому что не хотели, чтобы замерзла, не хотели ее погибели, и зашили в свежую оленью шкуру – сразу и для тепла, и для защиты от духа, чтобы обмануть: он мертвую шкуру, мертвую кровь почует, а до того, что под ней скрыто, не доберется. И бросили в городе. И концов теперь не сыскать, даже время не трать. Никто никогда не скажет, у кого пропала девочка. Потому что родители устроили похороны по всем правилам, подняли на дерево сверток из меха и бересты. Только в свертке – кукла из косточек и кожи олененка или еще какого звериного детеныша, окропленная кровью отца и матери.

– Бред какой-то. Из-за веры в злых духов собственного ребенка вот так… Теперь что с ней будет? Сейчас – больница, потом – дом малютки, потом – детский дом. А что в детских домах творится – сам знаешь.

– Но они сохранили ей жизнь и дали шанс. А сами между тем пожертвовали возможностью когда-либо иметь детей. И если она у них была единственная, это серьезная жертва.

– Да почему? Почему они не могут иметь детей?

– Потому что обманули небеса. Ладно, Сашка, вот сейчас ты разуверишься во всем, что я тебе рассказал, так что все, на этом мы закончили. Искать ее родителей смысла нет. Не трать время.

– А в отчете что напишу?

– Что опросы свидетелей не дали результатов. Ничего, карьеру не испортишь. Не убийство же. Всего лишь подкидыш.

Наверное, судьба Лили Снежной сложилась бы скверно, как судьбы большинства детдомовцев, если бы не забрала ее тетя Оксана. Пришла и просто забрала. Лиле к тому времени исполнилось три с половиной. Таких детей, как она, воспитатели называли подарочными. Никакая пьяная мамка, лишенная родительских прав, или отсидевший папка не приходили к ней, а после таких визитов дети несколько недель в истерике бились. Лиля же вообще не была склонна к истерикам. Спокойная девочка. Не сказать, что дружелюбная, но послушная и разумная. Быстро обучилась и одеваться, и на горшок ходить, и есть самостоятельно. Заговорила сразу длинными фразами и четко. И даже почти научилась читать: Лиля очень любила, когда детям читали вслух, старалась сесть поближе к воспитательнице и смотреть на страницу, и запоминала, как пишутся слова, которые воспитательница произносит. Обычно таких детей отдавать на усыновление не хотят, предпочитая избавляться от буйных и проблемных, а самим работать с удобными. Но Лиля была такая милая маленькая девочка, явно без алкогольной наследственности, без отклонений, что даже ожесточившаяся сердцем директор дома малютки хотела для нее более счастливой судьбы.