Семь сестер. Сестра ветра - читать онлайн книгу. Автор: Люсинда Райли cтр.№ 138

– Он еще жив?

– Вполне вероятно. Хотя на момент встречи с мамой он был на двадцать лет старше ее. По моему мнению, отец – самый музыкально одаренный потомок Халворсенов по мужской линии. А вот у моей мамы, как и у Анны, был прекрасный голос. В общих чертах история такова. Мама брала у моего отца уроки игры на фортепьяно, а потом в какой-то момент он попросту соблазнил ее. Когда ей исполнилось двадцать, она забеременела. Но Феликс отказался признать ребенка своим и предложил ей сделать аборт.

– Тихий ужас! Это мама вам рассказала?

– Да. Впрочем, зная Феликса, я поверил каждому ее слову, – нарочито бесстрастно обронил Том. – Ей, конечно, пришлось нелегко, когда я появился на свет. Родители тут же лишили ее наследства. Они родились в деревне на севере, где до сих пор еще очень сильны стародавние традиции на сей счет. Марта, так звали мою маму, сильно бедствовала в те годы. Не забывайте, тридцать лет тому назад Норвегия была сравнительно бедной страной.

– Ужасно, Том! Просто ужасно! И что она сделала?

– К счастью, в ситуацию вмешались мои прадедушка и прабабушка, Хорст и Астрид. Они предложили маме кров, поселили здесь, у себя. Впрочем, как мне кажется, мама так и не оправилась от того удара, который нанес ей Феликс. У нее начались тяжелейшие приступы депрессии, которые продолжались вплоть до самой ее смерти. И, само собой, ей так и не удалось реализоваться в качестве певицы.

– А Феликс в конце концов признал вас своим сыном?

– Он был вынужден пойти на попятную после того, как суд постановил провести анализ ДНК, когда я был уже в подростковом возрасте, – мрачно пояснил Том. – После смерти прабабушки дом перешел по наследству ко мне, а не к Феликсу, который приходился ей внуком. Тогда он попытался оспорить завещание, называл нас с мамой мошенниками, которые обманным путем завладели его имуществом. Но провели тест на ДНК. И бинго! Стопроцентная вероятность того, что в моих жилах течет кровь Халворсенов. Впрочем, я в этом никогда и не сомневался. Мама никогда не врала. Не стала бы она лгать мне и в этом случае.

– Что ж, скажу вам, что ваше прошлое складывалось не менее драматичным образом, чем мое, – попыталась я изобразить улыбку и очень обрадовалась, когда Том улыбнулся в ответ. – Встречаетесь ли вы с отцом?

– Изредка я вижу его в городе. Но никаких прямых контактов между нами нет.

– Так он тоже живет в Бергене?

– О да, здесь, в горах. Неразлучен с бутылкой виски и по-прежнему обожает женщин, которые бесконечной вереницей тянутся к дверям его дома. Вот он и есть истинный Пер Гюнт по своей натуре. Человек, который не способен признавать свои ошибки, не говоря уже о том, чтобы раскаяться в них. – Том уныло пожал плечами.

– Послушайте, Том, я тут немного запуталась… Вы только что рассказали мне о своих прадедушке и прабабушке. Но тогда получается, что одно поколение у нас выпадает. А что стало с родителями Феликса, вашими дедушкой и бабушкой?

– Вот про эту печальную историю я вчера вскользь упомянул в разговоре с вами. Я их никогда не видел. Они умерли еще до моего появления на свет.

– Как обидно, Том! – воскликнула я, чувствуя, как слезы сами собой брызнули из моих глаз.

– Ради бога, Алли! Не плачьте! Все замечательно, жизнь продолжается, и я в полном порядке. Вам пришлось значительно хуже, чем мне.

– Понимаю, Том. Все понимаю… Простите… Но эта история такая грустная, что я невольно расчувствовалась, – сказала я, в душе, однако, не совсем понимая, что же именно так растрогало меня до слез.

– Сами догадываетесь, я не большой любитель распространяться на эту тему. Честно признаюсь, сам поражен, что так разоткровенничался с вами.

– И я вам за это крайне благодарна. Честное слово, Том. И последний вопрос, если можно… А версию вашего отца обо всем случившемся вы знаете? То есть его вариант этой истории вам известен?

Том бросил на меня ледяной взгляд.

– Разве у этой истории может быть другой вариант?

– Ну знаете ли…

– Знаю! Это никчемный эгоист и подонок, который бросил мою мать в беде, да еще беременной… Вы это имеете в виду, рассуждая об ином варианте?

– Да, – поспешила я заверить своего собеседника, понимая, что ступаю на весьма зыбкую почву. И тут же дала задний ход. – Да, из того, что вы рассказали мне, Том, так оно и есть. И тут вы абсолютно правы.

– Что не мешает мне порой испытывать к Феликсу нечто похожее на жалость. – Том тоже пошел на попятную. – Ведь он превратил свою жизнь в сплошной кошмар и растратил впустую потрясающий талант. Хвала богам, какие-то крохи этого таланта достались и мне, за что я буду ему всегда благодарен.

Том мельком глянул на часы, и я поняла, что мне пора откланяться.

– Мне пора… Надо бежать. Я и так отняла у вас столько времени.

– Нет, Алли, не торопитесь. Побудьте еще немного. Я вот только подумал, что очень хочу есть. Глянул на часы. В Нью-Йорке как раз сейчас время завтрака. Как насчет блинов, а? Это единственное блюдо, которое я могу сварганить, не заглядывая в поваренную книгу.

– Том, только честно! Скажите сами, когда мне надо будет выметаться из вашего дома, ладно?

– Договорились. Но пока еще рано. Сейчас вы пройдете вместе со мной на кухню. Будете помощником шеф-повара, ладно?

– Ладно.

Пока мы занимались жаркой блинов, Том продолжал расспрашивать о моей жизни.

– Из того, что вы рассказали мне, следует, что ваш приемный отец был очень оригинальным человеком.

– О да! Еще каким оригинальным.

– И столько сестер… Наверняка вам никогда не было скучно. Знаете, единственный ребенок в семье – это сложно. Иногда чувствуешь себя очень одиноким. В детстве мне так хотелось братика или сестричку.

– Вот уж что правда, то правда. От одиночества я никогда не страдала. Всегда рядом были подружки для игр, было чем заняться. К тому же большая семья научила меня умению делиться.

– А вот я рос эгоистом. Все только для себя. Для мамы я вообще был принцем, не иначе, – обронил Том, раскладывая блины по тарелкам. – И одновременно постоянно чувствовал некоторое давление с ее стороны. Ей хотелось, чтобы, став взрослым, я оправдал все ее ожидания. Ведь я в какой-то степени был смыслом всей ее жизни, самым дорогим, что у нее было.

– А вот нас с сестрами всегда учили оставаться самими собой, – сказала я, присаживаясь к кухонному столу. – Вы никогда не чувствовали себя виноватым за то, что причинили вашей маме столько страданий своим появлением на свет?

– Чувствовал. Скажу вам даже больше, хотя и прозвучит жестоко. Когда на маму накатывали эти ее приступы депрессии, она порой упрекала меня, говорила, что это по моей вине ее жизнь пошла под откос. И тогда мне хотелось накричать на нее, сказать, что я вообще-то не просил, чтобы она меня рожала. Что это был ее сознательный выбор.