Зверобой, или Первая тропа войны - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Фенимор Купер cтр.№ 96

— Вы не понимаете гуронов, бедная Хетти, — возразил Зверобой, — они редко называют вещи своими именами. Уа-та-Уа унесла с собой сердце юного гурона, а потому они требуют, чтобы она вернулась и положила сердце бедного молодого человека на то место, где он в последний раз видел его. Змей, говорят они, достаточно отважный воин, чтобы найти себе столько жен, сколько пожелает, но этой жены он не получит. Так, по крайней мере, я их понял.

— Очень мило и любезно с их стороны думать, что молодая женщина позабудет свои сердечные склонности только для того, чтобы этот несчастный юноша мог получить обратно свое потерянное сердце! — сказала Джудит насмешливо, но потом горечь прозвучала в ее словах:

— Женщина остается женщиной, все равно — красная она или белая; ирокезские вожди плохо знают женское сердце, Зверобой, если воображают, будто оно может позабыть старые обиды или истинную любовь.

— По-моему, это очень верно сказано относительно некоторых женщин, Джудит, хотя я знаю таких, которые способны и на то и на другое. Второе мое поручение относится к вам, Джудит. Они говорят, что Водяная Крыса, как они называют вашего отца, скрылся в своей норе на дне озера, никогда не вынырнет обратно, а его детеныши скоро будут нуждаться в вигвамах, если не в пище. Они думают, что гуронские шалаши гораздо лучше, чем хижины Йорка, и хотят, чтобы вы перешли к ним жить. Они признают, что у вас белая кожа, но думают, что молодые женщины, которые так долго жили в лесах, заблудятся на расчищенном месте. Один великий воин из их числа недавно потерял свою жену и будет рад пересадить Дикую Розу к своему очагу. Что касается Слабого Ума, то ее всегда будут чтить и о ней всегда будут заботиться все красные воины. Они полагают, что все добро вашего отца должно перейти в распоряжение племени, но ваши собственные вещи вы можете, как всякая женщина, отнести в вигвам супруга. Кроме того, они недавно потеряли молодую девушку, погибшую насильственной смертью, и две бледнолицые должны занять опустевшее место.

— И вы взялись передать мне такое предложение?! — воскликнула Джудит, хотя в тоне, которым она произнесла эти слова, чувствовалось больше горя, чем гнева. — Неужели я такая девушка, что соглашусь сделаться рабыней индейца?

— Если вы требуете, чтобы я честно высказал вам мою мысль, Джудит, то я отвечу, что, по-моему, вы вряд ли согласитесь стать рабыней мужчины, будь то краснокожий или же белый. Вы, однако, не должны сердиться на меня за то, что я передал вам это поручение слово в слово, как его услышал. Только на этом условии я получил отпуск, а обещания свои надо выполнять, хотя бы они были даны врагу. Я сказал вам, что гуроны говорят, но не сказал, что, по-моему, вы должны им ответить.

— Ага, послушаем, что скажет Зверобой! — вмешался Непоседа. — Мне, право, не терпится узнать, какие ответы ты для нас придумал. Впрочем, мое решение уже готово, и я могу объявить его хоть сейчас.

— И я тоже, Непоседа, уже решил про себя, что должны были бы ответить вы все, и ты в особенности. Будь я на твоем месте, я бы сказал: «Зверобой, передай бродягам, что они не знают Гарри Марча. Он настоящий человек! Натура белого не позволяет ему покидать женщин своего племени в минуту опасности. Поэтому считайте, что я отказываюсь от договора, который вы предлагаете, даже если, сочиняя его, вам пришлось выкурить целый пуд табаку».

Марч был несколько смущен этими словами, произнесенными с такой горячностью, что невозможно было усомниться в их значении. Если бы Джудит немножко поощрила его, он без всяких колебаний остался бы, чтобы защищать ее и сестру, но теперь чувство досады взяло верх. Во всяком случае, в характере Непоседы было слишком мало рыцарского, чтобы он согласился рисковать жизнью, не видя в этом для себя никакой ощутительной пользы. Поэтому неудивительно, что в ответе его разом прозвучали и затаенные мысли, и та вера в собственную гигантскую силу, которая хоть и не всегда побуждала его быть мужественным, зато обычно превращала Непоседу в нахала по отношению к тем, с кем он разговаривал.

— Ты еще юнец, Зверобой, но по опыту знаешь, что значит побывать в руках у мужчины, — сказал он угрожающим тоном. — Так как ты не я, а всего-навсего посредник, посланный сюда дикарями к нам, христианам, то можешь сказать своим хозяевам, что они знают Гарри Марча, и это доказывает, что они не дураки, да и он тоже. Он достаточно человек, чтобы рассуждать по-человечески, и потому понимает, как безумно сражаться в одиночку против целого племени. Если женщины отказываются от него, то должны быть готовы к тому, что и он откажется от них. Если Джудит согласна изменить свое решение, что же, милости просим, пусть идет со мной на реку, и Хетти тоже. Но, если она не хочет, я отправлюсь в путь, лишь только неприятельские разведчики начнут устраиваться на ночлег под деревьями.

— Джудит не переменит своего решения и не желает путешествовать с вами, мастер Марч! — задорно возразила девушка.

— Стало быть, все ясно, — продолжал Зверобой невозмутимо. — Гарри Непоседа сам отвечает за себя и может делать, что ему угодно. Он предпочитает самый легкий путь, хотя вряд ли сможет идти по нему с легким сердцем. Теперь перейдем к Уа-та-Уа. Что ты скажешь, девушка? Согласна ты изменить своему долгу, вернуться к мингам и выйти замуж за гурона, и все это не ради любви к человеку, с которым тебе предстоит жить, а из любви к своему собственному скальпу?

— Почему ты так говоришь об Уа-та-Уа? — спросила девушка несколько обиженным голосом. — Ты думаешь, что краснокожая женщина поступает, как жена капитана, которая готова шутить и смеяться с первым встречным офицером?

— Что я думаю, Уа-та-Уа, до этого здесь никому нет дела. Я должен передать гуронам твой ответ, а для этого ты должна объявить его. Честный посланец передаст все, что ты скажешь, слово в слово.

Уа-та-Уа больше не колебалась. Глубоко взволнованная, она поднялась со скамьи и высказала свои мысли и намерения красиво и с достоинством на языке родного племени.

— Передай гуронам, Зверобой, — сказала она, — что они невежественны, как кроты: они не умеют отличить волка от собаки. Среди моего народа роза умирает на том же стебле, на котором она распустилась; слезы ребенка падают на могилы родителей; колосья вызревают на том месте, где брошено семя. Делаварских девушек нельзя посылать, словно вампумы, из одного племени в другое. Они похожи на цветы жимолости: всего слаще они пахнут в своих родимых лесах; молодые люди родного племени хранят эти цветы на груди ради их благоухания; и всего сильнее они благоухают на своем родном стебле. Даже реполов и куница из года в год возвращаются в свои старые гнезда: неужели женщина будет бессердечнее птицы? Пересади сосну в глинистую почву, и она пожелтеет; ива никогда не будет цвести на холмах; тамарак всего пышнее разрастается в болоте; племена, обитающие у моря, любят слушать, как ветер шумит над соленой водой. Что такое гуронский юноша для девушки из рода ленни-ленапов? Он может быть очень быстр, все равно ее глаза не будут следовать за ним во время состязания в беге: эти глаза устремлены назад, к хижинам делаваров. Он может петь сладкие песни для девушек Канады, но в ушах Уа музыкой звучит только тот язык, который она слышала в детстве. Но если бы даже гурон родился среди народа, кочевавшего когда-то по берегам Великого Соленого Озера, все равно это было бы бесполезно, если бы он не принадлежал к семье Ункасов. Молодая сосна поднимается так же высоко, как ее отцы. Уа-та-Уа имеет в груди только одно сердце и может любить только одного мужа.