Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Стивенсон cтр.№ 18

Все существование в Холмане крутилось вокруг алабамского электрического стула. Это большое деревянное кресло изготовили в 1930-х, и его выкрасили в желтый цвет, прежде чем прикрепить кожаные ремни и электроды. Между собой заключенные называли его «Желтой Мамой». Казни в Холмане возобновились всего за пару лет до прибытия туда Уолтера. Незадолго до заселения в тюрьму Макмиллиана здесь были казнены электрическим током Джон Эванс и Артур Джонс. Расс Канан, адвокат Южного комитета защиты заключенных в Атланте, добровольно вызвался представлять интересы Эванса. Тот снялся в специальном фильме для детей, в котором рассказывал школьникам историю своей жизни и настоятельно советовал им избегать тех ошибок, которые он совершил.

После того как суды неоднократно отклоняли апелляции и отказались отменить казнь Эванса, Канан приехал в тюрьму, чтобы присутствовать при казни по просьбе своего клиента. Это переживание оказалось еще страшнее, чем Расс себе представлял. Впоследствии он составил вызвавший большой общественный резонанс аффидевит ^[11] с описанием всего этого чудовищного процесса:

«В 20.30 первый электрический разряд в 1900 вольт был пропущен через тело мистера Эванса. Он длился тридцать секунд. Искры и пламя вырывались из электрода, прикрепленного к левой ноге заключенного. Его тело билось в ремнях, удерживавших его на электрическом стуле, кулаки постоянно сжимались. Очевидно, электрод сорвался с ремня, удерживавшего его на месте. Большой клуб сероватого дыма с искрами вырвался из-под капюшона, прикрывавшего лицо Эванса. Невыносимая вонь горелой плоти и ткани начала заполнять комнату свидетелей. Два врача обследовали заключенного и объявили, что он не мертв.

Электрод на левой ноге был закреплен заново. В 20.30 [sic] к Эвансу применили второй тридцатисекундный разряд тока. Вонь от горелой плоти вызывала тошноту. От его ноги и головы снова пошел дым. И снова врачи обследовали Эванса и сообщили, что сердце все еще бьется и он еще жив.

На этот раз я попросил члена комиссии по делам тюрем, который поддерживал связь по открытой телефонной линии с губернатором Джорджем Уоллесом, о даровании помилования на том основании, что мистер Эванс подвергается жестокому и необычному наказанию. Просьба о помиловании была отклонена.

В 20.40 сквозь тело Эванса был пропущен третий электрический разряд ^{23} продолжительностью тридцать секунд. В 20.44 врачи объявили о его смерти. Казнь Джона Эванса длилась четырнадцать минут».

До перевода в Холман Уолтер Макмиллиан ничего этого не знал. Но поскольку быстро приближалась очередная запланированная казнь, в момент его прибытия электрический стул был главной темой разговоров среди заключенных. В первые три недели пребывания в тюрьме для смертников он только и слышал, что о казни Джона Эванса.

Сюрреалистический водоворот событий предшествующих недель опустошил душу Уолтера. Проживший всю жизнь свободным человеком, не ограничиваемый никем и ничем, он оказался заперт в клетке, над ним нависла угроза, которой он и вообразить себе не мог. Свирепая ярость полицейских, производивших арест, расистские оскорбления и угрозы людей в форме, которые ничего о нем не знали, шокировали его. Уолтер видел в лицах людей, которые арестовали и судили его, и даже в глазах других заключенных в тюрьме такое презрение, с каким никогда прежде не сталкивался. Он всегда нравился людям и хорошо ладил почти со всеми окружающими. Уолтер искренне верил, что обвинения были результатом какого-то ужасного недоразумения, и как только власти поговорят с родственниками и те подтвердят алиби, его освободят – надо только подождать пару дней. Когда эти дни стали превращаться в недели, Уолтер начал погружаться в пучину отчаяния. Родственники уверяли, что полиция вскоре его отпустит, но ничего подобного не происходило.

Его организм отреагировал на потрясение. Уолтер, всю жизнь куривший, пытался курить и в Холмане, чтобы успокоить нервы, но обнаружил, что дым стал вызывать у него тошноту, и сразу бросил. Много дней подряд он не мог ощутить вкуса пищи, что бы ни ел. Он не мог ни взять себя в руки, ни успокоиться. Каждое утро по пробуждении он пару минут чувствовал себя нормально, но потом его охватывал ужас, когда он вспоминал, где находится. В тюрьме Уолтеру сбрили волосы и бороду. Глядя в зеркало, он не узнавал себя.

Окружные тюрьмы, в которых Уолтер был размещен до перевода, тоже были ужасны. Но крохотная жаркая камера смертника в Холмане оказалась стократ хуже. Макмиллиан привык работать на свежем воздухе в окружении деревьев, аромата свежей хвои, на прохладном ветерке. Теперь же перед его глазами были только голые стены тюрьмы для смертников. Страх и му́ка, подобных которым он никогда не знал, стали его постоянными спутниками.

Заключенные-смертники то и дело давали ему советы, но он никак не мог понять, кому верить. Судья назначил ему адвоката, белого мужчину, которому Уолтер не доверял. Семья собрала деньги, чтобы нанять единственных чернокожих адвокатов по уголовным делам в этом регионе, Дж. Л. Честната и Брюса Бойнтона из Селмы. Честнат был пламенным оратором и многое делал для защиты гражданских прав афроамериканского сообщества. Мать Бойнтона, Эмилия Бойнтон Робинсон, была легендарной активисткой; у самого Бойнтона тоже была внушительная биография защитника гражданских прав.

Несмотря на весь свой коллективный опыт, Честнат и Бойнтон не сумели убедить местные власти освободить Уолтера, как и не смогли предотвратить его перевод в Холман. Более того, наем адвокатов со стороны, казалось, спровоцировал еще бо́льшую враждебность властей округа Монро. На пути в Холман Тейт бушевал из-за того, что Макмиллиан привлек «постороннего» адвоката, и насмехался над Уолтером – мол, зря он думает, что это что-то изменит. Хотя деньги на оплату услуг Честната и Бойнтона были собраны родственниками Уолтера с помощью церковных пожертвований и продажи скудной собственности, местные правоохранители трактовали это как доказательство, что у Уолтера есть тайные богатства и двойная жизнь – подтверждение того, что он не такой уж невинный «черный агнец», которым пытается казаться.

Уолтер пытался адаптироваться к условиям жизни в Холмане, но его бедственное положение только усугублялось. Поскольку надвигалась очередная запланированная казнь, люди в тюрьме становились все более возбужденными и гневливыми. Другие заключенные советовали ему действовать и подать федеральную жалобу, поскольку его не должны держать в тюрьме смертников – это противозаконно. Когда Уолтер, едва умевший читать и писать, не смог разобраться в разнообразных прошениях, заявлениях, ходатайствах и судебных исках, другие заключенные, советовавшие ему подать жалобу, заявили, что он сам виноват в своем бедственном положении.

«Борись за себя. Не верь своему адвокату. Тебя не могут держать в тюрьме для смертников без вынесения приговора». Уолтер слышал это постоянно, но не мог и представить, как он сможет самостоятельно подать заявление в суд.