Среди восковых фигур - читать онлайн книгу. Автор: Инна Бачинская cтр.№ 6

Шаркая ногами, Мирона идет через большой выставочный зал в свой закуток, где втиснуты топчан, тумбочка с посудой и газовая плитка с чайником и кастрюлей. Здесь же умывальник и кран.

Выставочный зал – холл бывшего молодежного театра, а до этого – Дворянского собрания. Двенадцать фигур в зале, тринадцатая в мастерской – итог трех лет работы. Мастер недоволен тринадцатой моделью, женой местного воротилы, глупенькой невзрачной дамочкой с претензиями, которая хочет быть столбовой дворянкой, а данных с гулькин нос, даже меньше. Жалеет, что согласился, но уж очень просили. Да и деньги не лишние. Не цепляет. Мирона смотрит волком и сжимает кулаки: эта дурочка думает, если есть деньги, то можно купить мастера и потребовать. Ладно, хрен с ней! Хочет китч, получит китч. Тринадцатая! Ну и черт с тобой. Двенадцать есть в наличии. Двенадцать – конец цикла. Сложилось магическое число. Двенадцать апостолов – творческий путь мастера, итог денных и нощных усилий. Каждый год добавляется шедевр, совершенство, остальные – проходные пешки. Дилетант не усмотрит разницы. Мастер знает. Сцепив зубы, избегает смотреть в сторону тех, зато подолгу стоит перед совершенными, рассматривает всякий раз, словно видит впервые. Каждая морщинка, каждая ресничка, каждая ямочка, полуулыбка, сведенные брови, даже бородавка… все совершенно! Живые, с характером, даже с норовом, с мыслями в восковых головах. С блестящими глазами, ухмылками и усмешками, колючим или коварным взглядом. Живые! С ними можно разговаривать. Они отвечают. Смеются. Вздыхают. Лукавят. Грустят. Добрые. Злые. Подлые. Лживые.

Не забыть сказать про одежду! Цвет, драпировки, украшения… Это тоже искусство – подобрать аксессуары, чтобы раскрыть истинное лицо. Выбрать фигуру, историческую личность и проявить суть – тоже искусство. Но это уже потом, это десерт, а главное – восковый человек! Лицо! Десятки эскизов, часы работы с живым оригиналом, попытки схватить и вытащить сущность – то, что прячется внутри, за словами, гримасами, масками. Вытащить, прибить гвоздями и прокричать: вот оно! Кто-то из великих сказал, что маски защищают от мира и зла, сорви их – и человек беззащитен. Беззащитен, слаб, наг… червь под ногами Мастера!

Везде в природе и мироздании двенадцать – гармония, совершенство и равновесие. Двенадцать апостолов, двенадцать титанов, двенадцать месяцев, двенадцать знаков зодиака, число-символ Солнца и Луны, символ «философского камня» и божественного круга, вращающего вселенную, двенадцать часов дня и ночи, космический порядок, пространство, время, колесо возрождения.

Двенадцать. Конец цикла. Время трогаться в путь и зачинать новый.

Он останавливается около любимой модели. В жизни ее зовут Саломея. Древнее языческое имя, полное мрачной энергии и тьмы. Когда он увидел ее в первый раз, совершенно случайно, то был потрясен. У него даже пальцы сжались, он представил, что сжимает карандаш. Саломея Филипповна, личность в городе известная, знахарка и ведьма. И внешность у нее соответствующая. Исполинского роста, с жесткой черно-седой гривой, сильным мрачным лицом… Официально – ветеринар. И черная собака ходит следом. Зовут Альма. Она сидела на скамейке в парке, ела что-то, бросая куски собаке. В длинной черной юбке, в длинной блузе, синей, в мелкий белый цветочек, с дикими распущенными полуседыми патлами. Юродивая? Он подошел ближе, уставился, перебегая взглядом с ее смуглого лица с крупными, замечательной лепки чертами на большие руки. Его трясло. Это была его женщина. В ней было совершенство, не испоганенное краской и бутафорией, без малейшей попытки украсить себя, так редко встречаемое теперь в людях.

Почувствовав его взгляд, она глянула на него. Он невольно выпрямился и сглотнул.

– Садись, – сказала она сипловатым голосом, кивая на скамейку. – В ногах правды нет.

Он почти упал рядом с ней. Молча. Собака вздыбила загривок и зарычала.

– Альма, фу! – сказала женщина. – Свой. Хочешь? – Она протянула ему кусок хлеба. – Ломай! Люблю съесть хлебец на воздухе. Задержалась в городе, оголодала.

Мирона, покосившись на собаку, протянул руку, осторожно отломил кусочек.

– Ты кто?

– Ростислав Мирона.

– А по батюшке?

– Иванович. Можно Ростислав.

– Не спеши, Ростислав Иванович. Без отчества человек вроде голый, беззащитный, надо с отчеством.

Он вздрогнул: маска! Отчество – та же маска! Она говорила его словами.

– А делаешь что?

– Я скульптор. Художник.

– Скульптор? Людей лепишь? А я Саломея Филипповна, ветеринар. Людей тоже могу, все божья тварь. Будем знакомы.

Они ели хлеб. Она доела, встала:

– До свидания, Ростислав Иванович, будь здоров.

– Подождите! – вырвалось у него. – Где я вас найду?

– Зачем? – она уставилась на него черными бездонными глазищами.

– У меня мастерская, я хочу вас лепить… Пожалуйста! Для музея.

– Для музея? Зачем?

– Музей восковых фигур, мэр дал денег и дом, где молодежный театр.

– Как в Лондоне? Мадам Тюссо? Внук был, рассказывал. Не знала. У нас в городе много народу, я тебе без надобности. Да и времени у меня нет.

– Мне нужны вы! – выкрикнул Мирона, хватая ее за руку. Альма зарычала. – Пожалуйста! – Он чуть не плакал. – Вы не понимаете! Вы… вы… Пожалуйста!

– Успокойся, Ростислав Иванович. Прямо как дитя малое из-за игрушки. Пару часов тебе хватит?

– Да! Да! – заторопился Мирона. – Несколько часов, потом… еще. Я постараюсь побыстрее. Спасибо!

…Женщина во весь рост, в черном балахоне смертника и капюшоне, с длинной спутанной черно-седой гривой, с пронзительными черными глазами и страшной улыбкой. К ее ногам жмется белый волк с оскаленной пастью, тут же пара вязанок хвороста. Мирона наклоняется, нажимает на кнопку, запускающую крошечный вентилятор, спрятанный в прутиках. Легкий шум воздушной струи, и кверху взвиваются полоски красного шелка – имитация языков пламени. Он отступает, чтобы охватить взглядом ее всю. Ведьма вытянула руку, грозит и проклинает, яростно тыча в толпу скрюченными костлявыми пальцами, взгляд неистовых черных глаз прожигает насквозь.

– Я вернусь! – вопит ведьма. – А вы все подохнете в мучениях! Проклинаю! – В уголке ее рта застыл белый комочек слюны.

Мурашки по коже…

Мирона невольно оглядывается и замирает – ему чудится некий звук, шорох шагов, скрип отворяемой двери. Показалось! Все тихо в старом доме. Тихо и пусто. Восковые куклы неподвижны.

Тяжело ступая, он идет к себе, наливает в чайник воды, ставит на огонь. Тяжело садится на топчан, ждет, пока закипит. Не вставая, достает из тумбочки пачку чая, вытряхивает в чашку. Потом сует руку под топчан и вытаскивает бутылку водки…