Чтобы помнить - читать онлайн книгу. Автор: Элли Милау cтр.№ 18

Я тонко чувствую все, что ем и будь в мясе яд, я бы даже не притронулся к нему, но яда я не почувствовал, ни один рецептор не твердил об опасности. Да, возможно, в нем содержалось вещество, которое имело расслабляющий и возбуждающий эффект, но я даже не придал тому значения, ведь даже если и было вещество, его содержания было слишком мало, чтобы причинить мне вред. Да и на Маиру, вряд ли могло подействовать до такой степени, чтобы она не могла не понимать, что делает. Хотя я мог и ошибаться в физиологии кроксов, и их подверженности этому мясу, ведь ни разу за всю жизнь не сталкивался с такими животными, и никто не проводил исследований о воздействии их на организм, но даже это обстоятельство не могло разрушить мою уверенность, что рабыня отдавала себе отчет. Могла ведь не принять мои объятья и поцелуй в шею, могла оттолкнуть, вместо того, чтобы ластиться к моей руке и умоляюще что-то шептать. А я был слишком возбужден видом ее с кнутом, что не мог удержаться, чтобы не приласкать свою рабыню. То как уверенно она держала в руке кнут, как делала решительный замах — это зрелище снесло мне крышу. Красные волосы летали в воздухе, разметавшись, как острые копья, в разные стороны, а в глазах ни капли страха — ярость, гнев и уверенность. Сильная рука, взгляд превосходства и женщина, которой восхищаешься. Такую желаешь, любишь, такую бережешь. Она была красива в своей воинственности, да что там, она была прекрасна. Больше не рабыня, но и не свободная, со мной она не будет свободной никогда, только моей… моей женщиной. Даже если надо будет ее скрывать от нашего общества в своем доме, я ни за что не откажусь от такой женщины, а ее гнев… Он пройдет. Гнев всегда рано или поздно утихает.

Но… все хорошее когда-то заканчивается, а наш конец, как оказалось, был слишком близко.

Маира решила со мной не разговаривать целый день, а я и не настаивал. Ей стоит обдумать свое поведение. Наши, незамужние, женщины сами решают, чего хотят, если конечно, это не касается случаев воздействия афродизиаком на слишком независимых. Но я решил для себя, что не воспользуюсь им, потому и давал шанс Маире. Пусть почувствует себя наравне с нашими женщинами, наравне со мной.

Ей нужно время, чтобы смириться с неизбежным присутствием меня в ее жизни? У нас его предостаточно, мы здесь одни, у нас много времени для налаживания отношений, для дальнейшего познания друг друга, но, как оказалось, нет…

Шум снаружи вывел меня из раздумий. Я вышел из пещеры, а Маира метнулась следом за мной, также выходя наружу. Я усмехнулся про себя, как бы она не хотела со мной взаимодействовать — все равно придется.

Поднял взгляд на небо и увидел очень знакомый приземляющийся корабль. Спасательная миссия? С одной стороны это обстоятельство порадовало. Наконец-то мы покинем эту планету, но с другой — все мои планы рушились, что ж, значит, будет ускоренный курс по приручению моей дикой женщины.

Посмотрел на Маиру, но по ее лицу сложно было что-то понять. Она хотела быть свободной от рабства? Я выполню обещание, но не отпущу. Ее свобода заканчивается там, где начинаюсь я. Но вот промелькнувшая в ее взгляде решимость насторожила, Маира вся будто подобралась, готовая к прыжку или атаке. Мне это не понравилось, опять что-то задумала, но осадить ее я не успел.

Корабль приземлился и чуть не сдул нас с ног порывом ветра, который он создал. Уши заложило, а взгляд выцепил из облака пыли две фигуры, направляющиеся прямо к нам. По мере приближения спасателей, моя улыбка становилась шире, я даже про Маиру на миг забыл. Так был рад видеть родные лица.

— Какие почести, — воскликнул я, ухмыляясь.

— Ты живой? — удивленно ответил отец, будто не верил, что я могу быть живым. Нормально, да? И это меня спасать прилетели.

— Ты мне двадцать вортов должен, — усмехнулся братец отцу, — я говорил, этого… — многозначительно пропуская уничижительно слово издевается он, — ничего не берет.

— Опять спорите? — Улыбнулся я, наблюдая за перепалкой, такой частой в нашем доме.

Никто ожидаемо не ответил, брат махнул рукой, говоря этим жестом, чтобы я не обращал внимания, а затем крепко обнял, хлопнув по плечу, шепнув при этому на ухо, «кто эта красотка?», на что я лишь тихо ответил: «позже объясню».

Отец хотел было пожать мне руку, но не успел, остановившись в шаге от меня.

Знакомый щелчок прозвучал за спиной. Мы трое вмиг напряглись, услышав звук снятия с предохранителя. Я тут же обернулся, чтобы увидеть то, что мне вовсе не понравилось. Маира решилась. Только решение это крайне неверное.

У ненависти может быть много оттенков. Тихая злоба, которая набирает оборотов лишь, когда стоит обидчику с тобой заговорить, дотронуться к руке, войти в твое личное пространство, пытаясь в нем занять место, или же агрессивное состояние, когда готов уничтожить своего врага, неважно каким методами, они ведь все равно найдутся, если хорошо искать. Но чувство желания?.. Нет, это чувство не входит ни в один из оттенков ненависти. Этому абсурдному чувству нет объяснения. И как бы я не пыталась анализировать ту ночь, ответа на вопрос «почему?» — не было. Почему он? Почему я? Почему вот так просто? Никакого насилия, как бы не перебирала в памяти, пытаясь себя оправдать, нет, лишь приветствие его действий, лишь утробные стоны, какие-то мольбы, вспоминать о которых стыдно. Как я могла? Животному, у которого отсутствуют чувства, которому неважно разумное живое ли ты существо — для него есть лишь одно верное понятие — рабство. Он хозяин ты раб. И как бы я не добивалась свободы, кажется, что для него моя свобода лишь игра, недоразумение, моя какая-то блажь, которая спустя время выветриться, исчезнет и все снова станет как прежде. Я понимаю это по его усмешке, по тем колючим словам, что он изредка бросает в мою сторону, показывая мне мое место. Но я не согласна с таким положением и никогда не соглашусь быть его вещью. Да, он дал слово, но стоит ли верить словам рабовладельца? Стоит ли вообще доверять такому слову? Он его дал, его может сам и забрать. И все же, чтобы я не делала и не говорила, не то, чтобы я в открытую иду против него, но ведь он привык мной помыкать, а сейчас даже сам себе делает есть, не приказывает, а главное не наказывает за непослушание, дает призрачную свободу, а она, как бы я себя не останавливала, расправляет крылья.

Можно себя уверить, что той ночью была лишь благодарность с моей стороны за то, что дал мне свободу, но это не так. Я не благодарна, нет. Я заслуживаю быть свободной, и не потому что я сильная, смелая, я себя таковой не считаю, ведь струсила — не убила себя, позволила взять себя в плен, чтобы после терпеть боль, а потому что я живая, потому что не рабыня. Я свободный крокс, и пусть моя планета уничтожена, никто не имеет прав на меня, мое тело и на мою волю. Никто. Пусть они хоть сотни раз распинаются, что это не так, пусть другие рабыни, смирившиеся со своей участью, верят, что это их призвание — угождать хозяину, я знаю, что это не так. Я рождена свободной и свободной умру. Сама буду выбирать, какую жизнь мне прожить, какой следующий шаг сделать, не по чей-то указке, насильно навязанному приказу, нет, только если — это подсказка, совет, а я сама решаю, следовать ему или нет.