Когда возвращается радуга. Книга 3 - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Горбачева cтр.№ 69

Впрочем, среди ветров это было обычным делом. У каждого — свой дом, своя охраняемая вотчина, мир между ними давно поделен, а лишние склоки ни к чему. А вот над морями встречались огромные нейтральные территории, на которые, впрочем, не претендовал никто: они были оставлены как места встреч, шуточных либо серьёзных поединков, возможных разборок между сцепившимися по какому-либо поводу ветрами… В одном из таких местин и была назначена недавняя битва северянки Трамонтаны и жаркого Сирокко, решивших померяться силами и призвавших Пойраза в качестве беспристрастного судии. Тот был настолько взбудоражен предстоящим событием — ведь ветра, живущие многие тысячелетья, в свои межсезонья начинают страшно скучать! — что с радостью принялся созывать друзей полюбоваться на эпичную битву, совсем упустив из виду, что эскадра, руководимая его другом, капитаном Джафаром, уже отчалила от берегов Босфора и вот-вот пройдёт мимо места схватки. Пусть не по центру, пусть по краю границы, но и того достаточно, чтобы разнести корабли в щепки…

Э-э, хорошо, что Пойраз вовремя спохватился.

А когда успел заметить подношение рыжей девчушки ему, ветру — почувствовал себя неловко. И поспешил малость оттеснить уже задирающих друг друга, распаляющих перед предстоящей схваткой противников подальше. Если бы не полученная жертва — его приятели бы ещё подумали… Но большинство из них любило маленьких человечков и даже иногда жалело — за их недолговечность, но при этом безрассудную порой храбрость, а потому решило уважить просьбу рыжей девчонки, безрассудно пожертвовавшей красивейшими камушками. Для человечки это была очень большая потеря. Мудрые стихии умели ценить такие жесты даже от смертных.

А потом Сирене, ветреной и смешливой подруге Пойраза, так понравились женские побрякушки, выловленные из моря услужливыми русалками, что она отблагодарила Северный Ветер от всей души, да так пылко и обильно, что сейчас вроде как ожидала прибавления. И, судя по беспокойно толкающемуся внутри её чрева детёнышу, на свет должен был появиться не флегматичный хвостатый ребёнок, а новый непоседливый ветерок. Событие редчайшее, необыкновенное, заставляющее многих друзей поглядывать на Пойраза завистливо.

После этого забыть о смелой девочке не представлялось возможным.

Оттого-то и приглядывал за ней иногда Северный Ветер. И обрадовался, узнав о страсти своего друга Джафара к прекрасной пассажирке-вдове. И удивился сперва, что девочка-то, оказывается, к бравому капитану равнодушна. Но… раз так, значит так. Насильно осчастливливать он не привык. А вот то, что в разговоре с ним Джафарчик обронил, будто сам Хромец признал девочку своей внучатой племянницей, дочерью Баязеда, сразило его наповал.

Потому-то он нынче поднапрягся — и перенёс её из Лютеции прямо сюда, к могиле бывшего султана, с которым успел за время его проживания в изгнании не только свести знакомство, но и подружиться.

— Он успел наложить заклятье на надгробную плиту ещё при жизни, — пояснил Ветер. — Лишь его отпрыску, носителю Баязедовой крови, откроется надпись на плите. Только отчего-то султан всё время упоминал о сыне, и перед смертью всё просил меня, если я его встречу, привести сюда, прямо к могиле. Говорил, что оставит для него нечто важное, которое, как и надпись, откроется лишь его дитяти. Баязеду часто удавалось оставаться одному, твоему отцу, за ним не очень-то и следили — ведь ноги отказали ему навсегда, и передвигаться он мог лишь с помощью слуг. Они надолго оставляли его в библиотеке, наедине с любимыми книгами, и по его просьбе не беспокоили, пока не призовёт. Думаю, тогда-то, как неплохой маг, он и поработал с заклятьями на крови. На собственной крови, чтобы исключить возможность попадания Дара в руки самозванцу. Или самому Хромцу…

— Дара? — зачарованно переспросила Ирис, поджимая под плащ замёрзшие ступни. Чуткий Кизил, крутившийся неподалёку, немедленно на них улёгся, согревая собой. — Так отец был маг? Но почему об этом никто не знал?

— Знали немногие. Посвящённые.

Пойраз бережно коснулся отполированной поверхности надгробья, пальцем провёл по углубленным в камень буквам.

— Твой отец был Провидец. Возможно, развивай он свой Дар и дальше — стал бы настоящим Пророком, ведущим за собой целые народы. Но Баязед отказался от возможностей, дарованных свыше, обуздал талант, так и рвущийся из него, сумел каким-то образом отделить его от себя и… похоронить, как все думали. Это неимоверно трудно, но возможно.

Зелёные глаза Ирис распахнулись изумлённо:

— Отказался? Почему?

— Он объявил…

Ветер сдержал вздох.

— … и наверное, он прав… Что дар предвиденья — ярмо, а не благословение небес, и нести его через всю свою жизнь неимоверно тяжко. У него не хватит сил. Поэтому он Баязед, избирает для себя долю простого смертного, тем более, что, волей Аллаха, ему от судьбы и так даровано немало, и нечего её гневить. У него и без магии уже есть Империя, власть, богатство, уважение, полный дворец земных благ — и весь мир у ног, чего ж ещё?

Он вновь погладил имя, высеченное на могильной плите, ласково улыбнулся своим мыслям, будто беседовал сейчас с давно ушедшим другом.

— Вот только не все ему поверили, — добавил, помолчав. — Людям свойственно судить других по себе… Хромец — тот ни за что не расстался бы с Даром Провидца. Потому-то он и пощадил племянника. Причём, уничтожил затем всех османцев — свидетелей его так называемого милосердия. За эльфов же он не волновался: они так и не узнали, кого стерегли. Лишь слугам было приказано строго-настрого: перед возможной предстоящей кончиной призвать к нему Тамерлана. Он был уверен, что артефакт с отделённым даром Баязед держит при себе, и не сможет умереть спокойно, будет мучиться, пока не передаст его кому-то, родственному по крови…

***

— По крови… — эхом откликнулась Ирис. — Но почему он… отец… всё время говорил с тобой лишь о сыне?

Вот и вспомнились все детские обиды: и то, как хотелось убежать к отцу, спрятаться в его сильных объятьях, поплакать, когда очень уж не хватало умершей мамы, и всегдашнее недоумение: почему ей нельзя его видеть? И неосознанная ревность, сжатые кулачки, когда в небольшое оконце из верхней галерее она видела Баязеда, играющего с детишками Айше… Страх перед новой женой отца, страх, как бы снова не увидеть её злые глаза, не рассердить; досада на вечные платки и покрывала, под которыми непременно нужно прятать волосы… Когда умерла Эйлин-Найрият, Ирис была ещё малышкой, но образ матери крепко-накрепко запечатлелся в её памяти; а вот отца она почти не помнила. Он и при жизни Эйлин редко её посещал — государственные дела, якобы… а уж после… Поговаривали, что сама Айше подбирала ему девушек на одну-две ночи, услужливых, кротких, помнящих своё место, чтобы и мужскую печаль суметь развеять, и тихо затем исчезнуть с откупом, без претензий на что-то большее… А потом, после рождения своего шахзаде и смерти старой валиде Айше-ханум обрела в Серале власть непомерную и взялась за укрепление в сердце султана лишь себя одной. Но не только она выстроила стену между отцом и осиротевшей Ирис. Однажды девочка, жадно следящая за ним из заветного окошка, встретилась с Баязедом взглядами, но тот… лишь секунду помедлив, отвёл глаза. Отвернулся.