Когда возвращается радуга. Книга 3 - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Горбачева cтр.№ 58

— Мари, я тут! — отчаянно вскричал Пьер и ударил кулаком в незримое препятствие. — Я иду!

Что произошло потом, они так и не поняли: просто послышался чмокающий звук, будто лопнула громадная перепонка, и побратим, увлекаемый силой собственного удара, ввалился внутрь, в темноту пещеры, едва удержавшись на ногах. Не раздумывая, Назар устремился следом. Но тотчас отшатнулся от волны смрада, ударившего в лицо.

Странно, до сих пор воздух подземелья не казался ни застоявшимся, ни спёртым. То ли в заброшенных шахтах до сих пор действовала система вентиляции, то ли часть ходов вела на поверхность или в подвалы, имеющие, в свою очередь, отдушины — но только до этого мгновения дышалось здесь легко. Но сейчас так и пахнуло гнилью, разложением… кровью… страхом… От этакой едкой смеси Назара даже слеза прошибла. Если бы не пёс, ощетинившийся, задрожавший, но ступивший вперёд на подкашивающихся лапах, он долго ещё не решался бы пройти дальше. Храбрость собаки заставила устыдиться собственной брезгливости. А тут ещё донёсся новый всхлип… и почти сразу — радостный вскрик:

— На…шёл, на…шёл…

Высоко подняв фонарь, Назар поспешил вперёд, но вдруг отшатнулся, едва не налетев на неожиданное препятствие.

Посреди пещеры, ощерившись с пьедестала, застыла страшная деревянная старуха. Впрочем, то, что он сперва принял за пьедестал или опору, оказалось мощным стволом то ли дуба, то ли граба, ошкуренным, но с остатками корней, отполированным, с подсохшими подтёками чего-то красного на основании. На высоте локтя ствол утончался и переходил в скульптуру. Контуры ног лишь слегка прорисовывались сквозь плоть мёртвого дерева, но чем выше, тем живее казались изгибы… нет, изломы уродливого старческого тела. Какой безумец приложил силы, чтобы выточить не образец красоты, а настоящее воплощение дряхлости, да ещё бесстыдной и отвратительной в своей наготе? Длинные космы кое-как прикрывали сморщенные груди, обвисшие пустыми мешочками под тяжестью крупных сосков; но не могли спрятать высохших бёдер и ягодиц, покрытых то ли корой, то ли лишайником — а может, неизвестный резчик пытался изобразить проказу? Невозможно было без отвращения видеть впалый живот и увядший лобок… да Назар и без того поспешно перевёл взгляд на лицо ведьмы — а кого же ещё? И вновь содрогнулся. Глаза на лице, застывшем в свирепой гримасе, тускло светились — вот-вот сверкнут и глянут гневно…

Сглотнув, он опустил фонарь на уровень груди. Чёрные тени, метнувшись по лицу статуи, вдруг оживили его, изменив гримасу на умоляющую. Неподалёку задрожал пёс, в собачьей глотке завибрировал, нарастая, рык. Этот звук заставил очнуться, прогнать наваждение и завертеть головой, высматривая друга. Подумаешь, идол какой-то! Брат Тук учил не бояться древних Богов. Их власть давно закончилась.

Где-то в самом дальнем углу Пьер, скорее всего, даже не заметивший препятствия, летя на голос во тьме, обнимал и утешал найденную, наконец, подругу. И словно камень свалился с души Назара. Он сплюнул: деревяшка и есть деревяшка, чего бояться? И поспешил к другу.

Девушка, заметив приближающийся свет, испуганно вскрикнула и сжалась в комочек, но Пьер её успокоил:

— Тихо, тихо. Не бойся, он со мной. Это Назар, мой побратим, мы вместе с ним тебя искали. А псина с нами, она хорошая, добрая, тоже друг…

Пёс тихо задышал рядом и присел, не приближаясь более, словно не желая напугать.

От одного взгляда на фигурку, вжавшуюся в стену, сжималось сердце.

Сидела она на кучке какой-то почерневшей соломы, в обтрёпанном, насквозь пропылённом каменной мукой платьишке, не замечая, что пришелец с собакой с ужасом смотрит на её босые ноги, кое-как обмотанные тряпками и ничем не прикрытые. Обмахрённый край юбки едва прикрывал голые худые коленки со следами укусов, а сквозь повязки — теперь уже ясно, что надёрганные из подола — проступали бурые пятна.

Крысы. Бедняжка отбивалась от крыс. В темноте, сидя на цепи, протянувшейся от ошейника до железного кольца в стене… Ещё в трюме «Солнцеподобного» Назар познакомился с этими тварями и хорошо знал, на что они способны. Но у него-то были с собой свет, сухари и вода, а главное — возможность забраться повыше на гору сундуков, чтобы хоть как-то выспаться вдали от острых зубов…

Тем временем, ругаясь сквозь зубы, Пьер пытался открутить какой-то винт на железном обруче из двух половинок, обхватившем шейку Мари. Назар подсел рядом, присмотрелся. Устройство простое, да не для слабосильных, почти детских пальчиков; а вот побратим справится. Он только на вид хлипкий, а руки у него ого-го, рабочие руки-то…

— Он скоро придёт, — всхлипнула девушка, худенькая, остроносенькая, и из глаз её, и без того распухших, вновь полились слезы. — Он сказал, что если я не сниму твоё кольцо — просто отрубит мне руку, но всё равно меня выпьет… Пьер, беги, тебе с ним не справиться!

— Это что ещё за «Он»? — сердито пыхтел Пьер, раскрутив, наконец, винт с одного края скоб и приступая к соединению на другой стороне. — Я ему покажу — чужих невест воровать! Я ему покажу — руки отрубать, скоту недорезанному… Потерпи, малышка, совсем немного осталось…

Свет от фонаря высветил неподалёку пустую деревянную миску, опрокинутую вверх дном, изрядно погрызенную — и вне досягаемости: человек на цепи точно не дотянулся бы. То ли специально оставили в отдалении, поддразнить, помучить, поиздеваться, то ли крысы оттащили, да едва не сожрали посуду вместе с едой… А ещё дальше стоял, оказывается, как ни в чём не бывало, кувшин с водой. Тут даже обычно сдержанный Назар пробормотал чуть слышно несколько нехороших слов, узнанных когда-то от матросов на корабле: на кувшин, видимо, были наложены чары, он весь покрылся мелкими капельками, и один вид его усиливал жажду. А главное — стенки сосуда слабо светились. Даже в темноте он был виден, манил, звал к себе, обещал затушить пожар в иссохшем горле…

Сколько дней — здесь, в темноте, почти без еды и без воды, задыхаясь от вони и отбиваясь от крыс… Бедная Маришка! За что же её так?

Спохватившись, Назар бросился искать флягу. И не успел Пьер растащить скобы ошейника — уже держал её у потрескавшихся губ несчастной девушки. Она накинулась на воду, давясь, захлёбываясь, а у отрока защипало глаза и перекосило лицо. Но вслед за тем заворочалась, зарычала в груди глухая ярость.

Сволочь! Шакал! Да кем бы он ни был… разве можно так издеваться?

Постой, что она там говорила? Выпить?

Он хотел её выпить?

Сунув Пьеру вторую флягу, а заодно и горбушку, он пристроил фонарь неподалёку и ринулся к паршивому кувшину. И, в общем-то, не удивился, когда после первых же слов молитвы вода перестала светиться — ага, были здесь тёмные чары, точно, да не сдюжили против Божьего слова… Но поить Мари этой водой, хоть и очищенной святостью, он побаивался. А вот вылить на порог, чтобы смыть меловую черту — на то она вполне годилась. Сюда-то они как-то прошли, а обратно… Кто её знает, эту злую магию, как она работает?

«Вот тебе!» — со злорадством приговаривал Назар, стирая чужую защиту. «Будешь знать, как девок воровать, нечисть проклятая! А главное — кто бы ты ни был, сюда теперь уже не сунешься, через намоленную-то воду. И пусть твой идол сдохнет с голоду, без христианской кровушки-то! Ишь, что удумал? У правоверных и то — девок если воруют и в полон берут, так лишь для продажи, в холе, в воле держать и любоваться, а тут — в жертву… У-у, я тебе…»