Капкан на волкодлака - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 65

Беда.

А она тут с глупостями своими.

Следующий звонок был в управление, однако Себастьяна застать не удалось. И квартирная его хозяйка, которая говорила медленно, точно пребывая в полусне, знать не знала, где его демоны носят.

И что дальше делать?

Возвращаться домой.

Там вещи Лихослава, без которых ни один ведьмак не возьмется человека искать.

Страшно?

Вспомнился вдруг давешний грач. И сонное состояние, которое вернется… и значит, в самом доме беда, и не след туда соваться одной…

Помощи ждать?

От кого?

Имен не так и много, да и те люди, которые в голову приходили, не друзья, так, приятели, случайные знакомые… самой надобно.

Ничего… с револьвером она как-нибудь управится. В конце концов, револьвер — это именно то, что придает женщине уверенности в себе.

Спешил.

Он слышал зов, противиться которому не мог. И потому летел — летел, задыхался от бега, от горького ветра, который вымывал из шкуры чуждые запахи.

Дыма.

Камня.

Людей. Странное место, где он некогда обитал, давным — давно осталось позади, и лишь во сне, а спал он редко, чутко, не способный еще управиться с новым своим телом, Лихослав возвращался на каменные улочки Познаньска.

Там, во снах, у места было имя, как и у него самого, и там, во снах, это казалось правильным. А очнувшись — зов будил на закате — он пытался справиться с собой.

С тягой вернуться.

Однажды Лихослав — имя это удерживалось недолго — сумел пройти по своим следам до железных путей, по которым медленно, пыхая паром и вонью раскаленного метала, ползла железная тварь. Чужая память подсказала, что тварь эта не опасна, что прочно привязана она к вбитым в землю колеям. И прежде Лихославу доводилось путешествовать в ней.

Он помнил смутно.

Вагон.

Женщина, от которой сладко, невозможно пахло хлебом. И запах этот позволял вернуться.

Обернуться.

Почти.

Он шел за железным зверем долго, пока тот не добрался до реки. И Лихослав, вытянувшись в кустах малины, следил, как медленно, натужно зверь вползает на мост. Дым из пасти его спускался к воде, с водой мешался и таял.

Тогда зов, мучивший его, почти исчез. Стало больно, и от боли этой, раздирающей изнутри, Лихослав взвыл. Он катался по колючей малине, оставляя на ней ошметки шкуры, пока не осталось ни единого клочка. И тело расплылось, переменилось.

Еще немного, и он вновь стал бы человеком.

Но залаяли псы, где-то совсем рядом, а следом донеслось:

— Ату его! Ату… — и голос этот был подобен хлысту.

Лихослав вскочил на четыре лапы, отряхнулся, сбрасывая с новой шкуры, которая была куда плотней прежней, мелкую листву. Он зарычал, когда из колючей стены выкатилась собачонка, мелкая, беспородная, она не испугалась рыка, но заскакала, оглушительно лая, норовя ухватить за хвост…

От собаки несло человеком.

И запах этот пробудил доселе неведомое желание убить.

Сейчас и здесь.

Он бы поддался, наверное, этому желанию, но псина, почувствовал, как изменилось настроение того, кого она еще недавно полагала добычей, отступила.

Лихослав мог бы убить и ее. Чего проще? Рывок. И челюсти смыкаются на горле. Рот наполняется солоноватой кровью, которая утолит голод…

…а он был голоден.

Зов не позволял отвлекаться на поиски еды, но сейчас отступил.

Уступил.

И та, которая ждала Лихослава, была бы рада, если бы он…

…никогда.

Он соступил со следа и тряскою рысцой двинулся прочь. Остановился на опушке, чтобы погрызть мягкие сосновые побеги. На вкус они были омерзительны, и та, которая ждала, смеялась над Лихославом. К чему он мучится?

Кого ради?

Ради той, которая осталась в каменном городе.

Ради запаха хлеба и голоса, который звал, но дозывался лишь во снах. Однако, в отличие от прочих голосов, и наяву не спешил оставить Лихослава. И если так, быть может, у него все получится.

Главное, успеть до нового полнолуния.

Дом гляделся мрачным.

Евдокия разглядывала его, не решаясь ступить за ограду. И удивительно было, глядя на преобразившееся место, думать, что еще вчера дом этот был обыкновенен.

Что изменилось?

Ничего.

И ограда знакома. И дорожка, желтым камнем вымощенная. И, небось, будут по камню этому звонко цокать каблучки, как день тому… и дверь заскрипит, пусть бы и смазывают петли ежедневно, однако же у двери этой на редкость несговорчивый характер.

Надо решаться.

И Евдокия, нащупав револьвер — прикосновение к теплой рукояти придало смелости — шагнула.

Каблучки не цокали.

И тишина… неестественная такая тишина, которой и на погосте-то не бывает. Звуки будто бы остались снаружи, за оградой.

Воздух сырой.

И зябко.

Солнце светит, над самой крышей, почитай, зависло, а все одно зябко. И Евдокия лишь прибавляет шагу, а на ступеньки и вовсе взлетает, перепрыгивая через одну. Юбки подхватила, того и гляди завизжит всполошенно, по — девичьи.

Встала.

Заставила себя стоять. И сердце колотящееся успокоила, как сумела. Сказала себе:

— Это просто дом. Мой дом.

Шепот глухой, и голос здесь переменился, и надо уходить… за полицией… или к ведьмаку… но к таким, которые подобными делами занимаются, очередь расписана на месяцы вперед, а Евдокия ждать не может. Ей всего-то надо, что войти и взять Лихославову вещь. Какую-нибудь.

И подниматься-то нужды нет.

Сойдет и кружка его, которая на кухне… или еще что, главное, чтобы он этой вещи касался.

Мысль о муже — теперь Евдокия не сомневалась, что исчез он не сам собою, помогли добрые люди — избавила от страха.

— Это мой дом, — сказала она громче и дверь толкнула. — И мой муж.

Дверь отворилась легко, беззвучно. А внутри… пустота.

Сумрак.

Запах пыли… явственный такой запах пыли, нежилого помещения, в которых Евдокии доводилось бывать. Ощущение брошенности, потерянности.

Зевота…

Нахлынувшее вдруг желание лечь… подняться к себе… ей надобна Лихославова вещь? В его гардеробной множество вещей. Евдокия выберет любую… она ведь за этим явилась?