Преданное прошлое - читать онлайн книгу. Автор: Джейн Джонсон cтр.№ 11

Я закончила свой набросок и отставила от себя на вытянутой руке. И только сейчас заметила то, что было под самым носом: Кэтрин-Энн Триджинна; все начальные буквы — заглавные и образуют аббревиатуру КЭТ. Кэт. Я громко рассмеялась. Я уже думала, почему она звалась именно Кэт, а не Кейт или еще как-то; Кэт все-таки звучит гораздо более современно, это имя мало подходит для девушки семнадцатого века. И у меня внезапно возникло очень теплое чувство по отношению к этой давно умершей женщине, которая так легко и свободно вбросила в мир это живое и милое прозвище, к тому же говорящее.

Интересно, удалось ли ей достичь совершенства тотемного животного, имя которого она себе присвоила? Была ли она такой же чистенькой, всегда ухоженной и хитрой, всегда настороже? Может, она и ходила, так же мягко ступая по всему дому, в котором служила, и тихонько улыбалась сама себе, потешаясь над глупостью окружающих?

Я вполне могла себе представить, как она, грациозно устроившись в огромном деревянном кресле, на подушках, которые сама сделала, в потоке света, просачивающегося из узкого окна, аккуратно накладывает стежок за стежком, вышивая хвостовые перья какой-нибудь райской птицы, — а может, это бордюр на скатерти, или кайма покрывала на кровать, или даже напрестольная пелена, о которой она мимоходом упоминала. Этот данный ей заказ здорово меня заинтересовал. Какое было бы удовольствие — отследить это сокровище, выяснить его судьбу и при этом узнать хоть немного о его происхождении, может быть, даже проследить весь процесс его создания, если он изложен на страницах этой книги.

Я любовно погладила покрывшийся за столетия бурыми пятнами титульный лист книги. Тысяча шестьсот двадцать пятый год: почти четыре сотни лет назад. Вот мне уже тридцать шесть, и я не замужем: в семнадцатом веке мое положение вызывало бы лишь жалость да насмешки. Старая дева. Убогая неудачница. Никому не нужная, без достойного места в обществе. Практически то же самое, что и сегодня, и это, естественно, не вызывает у меня никакого восторга. Вот только что мне на самом деле известно о нравах начала семнадцатого века? В моем представлении эта эпоха являла собой довольно туманный период в промежутке между славными Тюдорами и Гражданской войной с последующей Реставрацией. И я решила, что перед тем, как продолжить расшифровку записок Кэтрин, следует сделать над собой усилие и побольше узнать об этом времени.

Я направилась к своему книжному шкафу поискать что-нибудь, что могло бы меня просветить на этот счет. Со времен колледжа завалялись кое-какие поэтические сборники и несколько пьес Шекспира с комментариями; справочники издательства «Пингвин» по литературе; несколько изданий по философии — ничего особо полезного.

На пыльной нижней полке другого шкафа, стоявшего в соседней комнате, я обнаружила подборку детских энциклопедических изданий, сохранившуюся, видимо, со школьных дней моей бабушки. Вытащила их и разложила на полу. Пахнуло плесенью и старой пудрой, теми самыми ароматами, которые ассоциировались в моем сознании со днями, проведенными в детстве в доме бабушки, где она проживала со своей ворчливой старшей сестрой. Интересно, это настоящий запах или я его себе вообразила? Может, это просто память так со мной играла, накладывая старые воспоминания на реальные предметы? Мне тогда страшно нравились эти энциклопедии, я часами могла разглядывать выдвижные раскладывающиеся картинки — разрезанное на части яблоко, лягушка, бабочка, паровоз, средневековый замок.

Я полистала один из томов, обнаружив кучу длинных, подробных иллюстрированных статей по истории искусств, греческой мифологии, анатомии человека, о Троянской войне и об английской феодальной системе. Еще через два тома (после открытия пенициллина, животного мира саванны, Чосера и Галилея) нашла то, что искала.

Я поставила пять томов обратно, взяла шестой с собой в гостиную, уселась на обитую кожей софу и принялась читать.

Сорок минут спустя я уже была переполнена информацией. Книга, предназначенная для просвещения детей, оказалась чрезвычайно интересным и занимательным чтивом, полным удивительных подробностей. Я, конечно, знала, что король Яков I был сыном казненной Марии Стюарт, королевы Шотландской; однако чего я не знала, так это того, что жена у него была датчанка, а сам он прославился целой чередой фаворитов мужского пола; их было такое количество, что когда он взошел на английский трон, все в открытую утверждали, что «Елизавета была королем, а Яков — королевой».

Не знала я и того, что Яков явился в Англию бедным и непопулярным, но с привычкой к экстравагантности и расточительности, что привело страну к огромным долгам. В конце своего правления он направо и налево продавал титулы и земли и перестал платить жалованье флоту; и еще, утверждая свое полученное от Бога право поступать так, как ему вздумается, распустил парламент, чтобы не слушать критических высказываний в свой адрес. Своего старшего выжившего сына Чарлза он попытался женить на испанской инфанте с богатым приданым, но Англия к тому времени была ревностно протестантской страной; католики-испанцы высокомерно отвергли предложение, и униженный Чарлз в конце концов женился на французской принцессе Генриетте-Марии. Это произошло за несколько месяцев до смерти его отца. В марте 1625 года в возрасте двадцати пяти лет он взошел на английский трон, будучи всего на шесть лет старше Кэтрин Триджинны.

Еще более интересным оказался тот факт, что главным советником короля Якова был Роберт Сесил, граф Солсбери. А ведь именно графиня Солсбери упоминалась в записях в связи с данным Кэт заказом! Вне себя от возбуждения, я снова обратилась к «Гордости рукодельницы».

10-й день иуля. Нынчи самый тривожный день маей жизни, который может внисти в душу полное смятение. Гнев Господень пал на миня, как будто в наказание за маю смелость и безрассудство, за то, что я возжилала для сибя жизни получше. Я так разозлилась, что ни о чем больши ни магу думать. А ищо Нелл, жина Уилла Шигуайна, завет миня искусительницей и Вавилонской блудницей, а мистрис Харрис принила ее сторону, а типерь ищо мой кузен заставил миня…

Кэтрин

Июнь 1625 года

Кэт провела ладонью по обложке «Гордости рукодельницы». Свет зари сочился сквозь окно, высвечивая напряженное выражение ее лица и превращая красно-рыжие волосы в сияющий ореол. Она проснулась со странным ощущением: в голове вертелся готовый узор, словно извивающийся побег плюща, хрупкий и мощный одновременно. Ей казалось, стоит только моргнуть, и он исчезнет, растворится в воздухе, а она уже твердо решила, что так не будет. Потому что, едва очнувшись ото сна, девушка поняла, что это за узор и чем он должен стать: готовый рисунок для напрестольной пелены, и он явился ей во сне как божественное откровение.

Мысли о важном заказе и о свалившейся на нее ответственности терзали Кэт уже многие недели; девушку беспокоил не столько один лишь художественный, эстетический аспект предстоящей работы, сколько понимание того, что это реальный шанс вырваться из оков. Кэт втайне ото всех давно уже лелеяла одну мысль: если ей удастся хорошо исполнить напрестольную пелену и графиня Солсбери останется довольна, то высокородная дама может решить, что Кэтрин Триджинна должна стать необходимым украшением ее жизни и дома, и забрать Кэт отсюда в свой роскошный лондонский дворец. Если представится подобная возможность, Кэтрин была готова бросить все: забыть о своем положении в Кенджи-Мэноре, покинуть Корнуолл и всех и все, что с ним связано, и уехать не оглядываясь. Она с радостью променяет южные ветры и сверкающее море, поросшие утесником холмы и изъеденные лишайником гранитные скалы своей родины на жизнь в аристократическом дворце.