Стамбул Стамбул - читать онлайн книгу. Автор: Бурхан Сёнмез cтр.№ 37

Я замолчал и прищурился, словно вглядывающийся в даль путник. Посмотрел по сторонам.

– Пароход медленно шел сквозь туман по морю, имя которому – время…

Студент Демиртай, с любопытством ждавший, чем я закончу, улыбнулся:

– Доктор, ты пришел на помощь дяде Кюхейлану. Разгадал вместо него мою загадку.

Было видно, как тяжело дается Демиртаю улыбка. Боль в истерзанном теле мучила его все сильнее. Сегодня студента привели с допроса в полубессознательном состоянии, он постанывал и бормотал что-то неразборчивое, не мог пошевелить руками и поднять голову. Улегшись, словно в постель, на бетонный пол, он глубоко вздохнул и тут же забылся сном. Я снял с себя пиджак – думал подложить под голову Демиртаю, чтобы удобнее было лежать, но вместо этого укрыл его – пусть хоть немного согреется. Пригладил ему волосы, вытер кровь со лба и шеи.

Немного позже притащили дядю Кюхейлана, и я почувствовал себя дежурным в отделении скорой помощи, куда один за другим прибывают раненые. У дяди Кюхейлана были рассечены брови и раздроблены ступни, рубашка и штаны снова пропитались кровью. Я уложил его рядом с Демиртаем, укрыл пиджаком их обоих и сказал вслух: «Пусть ваше утро будет лучше вечера!» Потом я сидел, слушал их прерывистое дыхание, смотрел на заострившиеся черты лица, пока до нас не дошла очередь идти в туалет. Я помог им добрести туда, до самого конца коридора. Демиртай еще был в состоянии ходить, хотя и медленно, а дядя Кюхейлан не мог наступать на одну ногу, поэтому опирался на меня.

– А что такого, Демиртай? – спросил дядя Кюхейлан. – Ты вчера задал свой вопрос нам обоим. Вот Доктор и ответил вместо меня.

– А у тебя не получилось?

– Я думал, думал, да ничего не придумал и попросил Доктора помочь.

– Стало быть, разгадку надо было искать не в вашей деревне, а в Стамбуле.

– Да, выходит, так. Никакой деревне не сравниться со Стамбулом в том, что касается загадок, превращающих ложь в реальность…

– Стамбул и раньше был таким, дядя Кюхейлан? – Демиртай, похоже, уже и сам знал ответ. – Этот город всегда лгал, всегда обманывал людей?

Природа не лжет. День и ночь, рождение и смерть, землетрясение и буря реальны. Истине Стамбул научился у природы, но ложь сотворил сам. Научил подводить глаза, изменять лицо, обманывать память. Привязал всех к себе и породил рабов алкоголя, которые верят, что, проснувшись, обнаружат рядом давно ушедшую любимую. Породил бедняков, убежденных, что богачи по праву зарабатывают столько денег. Породил тысячи надежд. Несчастного непременно ждут счастливые дни. Безработный однажды обязательно принесет домой хлеб и мясо. Чтобы скрыть людское одиночество, Стамбул сотворил сияющие витрины. Сотворил разум, который, не довольствуясь отсутствием бога, пожелал стать богом сам. Стамбул похож на женщину, которая постоянно обнадеживает влюбленного в нее мужчину заманчивыми обещаниями, но остается недоступной. Самая первосортная ложь – у него. Он вызвал к жизни мужчин и женщин, страстно желающих ему верить.

– Демиртай, ты все больше начинаешь походить на моего отца – задаешь такие же трудные вопросы, как он, – сказал дядя Кюхейлан.

– Слишком поздно.

– Для чего поздно?

– Слишком поздно, дядя Кюхейлан, – повторил Демиртай.

Был ли он таким же на воле? Легко ли поддавался унынию, бродя среди кафе, вывесок и нищих? Возможно, тогда в душе его все перемешивалось, как на улицах с их стремительными метаморфозами и постоянной сменой картин городской жизни, и радость в ней легко уживалась с унынием. Смеясь, мог вдруг загрустить, разговаривая – вдруг надолго замолчать. «Слишком поздно». Знал ли он сам, для чего?

– Демиртай, – вмешался я в разговор, – из того, что возражений с твоей стороны не последовало, я заключаю, что ты признаешь мой ответ правильным.

– По правде говоря, Доктор, меня заинтересовала не столько отгадка, сколько авиакатастрофа, о которой говорилось в этой истории.

– Ты о ней слышал?

– Да, на том самолете была подруга моей мамы. Они условились встретиться на следующий день. Мама хотела отдать ей роман, который недавно прочитала. Узнав о катастрофе, она никак не могла поверить, что подруга погибла, и несколько дней ждала хороших новостей.

– Что твоя мама сделала потом с этой книгой?

Демиртай опустил голову и некоторое время разглядывал свои ноги. Было заметно, что с каждым днем он все больше мерзнет. Какую бы позу он ни принял, что-нибудь в его теле начинало болеть сильнее. Его движения замедлились, свет в большущих глазах мерк. И ни от разговоров, ни от молчания лучше ему не становилось.

– Не знаю, – ответил Демиртай, не поднимая головы. – Скорее всего, отнесла в библиотеку. Я не спрашивал.

– Мне бы на твоем месте было интересно.

– Доктор, я сейчас думаю не о книге, а о пассажирах того самолета. Я считал, что все они погибли, и не знал, что кому-то удалось спастись.

Он думал о женщине, уцелевшей в авиакатастрофе, но не мог спросить, правдива эта часть истории или нет. В камере человек сохраняет представление о понятиях, но теряет уверенность в том, что знает, какой смысл за этими понятиями стоит. Ему кажется, что он впервые видит свет, воду, стены. Всякий звук меняет свое значение. В его голове так много вопросов, что даже собственные руки он изучает с сомнением. Он не может понять, почему что-то в историях может быть ясно и понятно, а что-то – темно и скрыто. Разве не таков и Стамбул, одна часть которого расположена наверху, а другая – под землей? Знание этого далось Демиртаю дорогой ценой, и теперь он уже не мог спросить: «Это правда?»

– Жаль, что моя мама об этом не знала, – продолжал он. – Если бы она услышала, что один человек в той катастрофе все-таки уцелел, это дало бы ей хоть немного надежды. Легче было бы бороться с приступами тоски, мучившими ее по ночам, когда она курила одну сигарету за другой. Как будто мало было того, что она вырастила меня без отца! Мама работала в одной компании разносчицей чая. Ей хотелось, чтобы я получил образование и смог вести другую жизнь, совершенно непохожую на ту, которую прожила она сама. Спать мама ложилась позже меня, а утром мы выходили из дома вместе. Рекламное панно на остановке, менявшееся каждую неделю, демонстрировало ей то курорт, где она отдыхала в своих мечтах, то уютный дом, который мы когда-нибудь приобретем. Она всегда с большим воодушевлением говорила о нашей будущей жизни. Чтобы скопить побольше денег, по выходным моталась в далекие кварталы прибираться в чужих домах. У каждого квартала было свое лицо. Богатые и бедные, традиционалисты и западники, люди с культурным стамбульским произношением и с твердым анатолийским акцентом – все селились возле себе подобных. Люди, прежде стыдившиеся ложиться спать сытыми, когда рядом голодает сосед, нашли выход из положения: переезд. Внутри большого Стамбула появилось много маленьких городов, сытые и голодные отдалились друг от друга. Когда на одном конце города день подходил к концу, на другом только начиналось веселье. На одном берегу вставали, чтобы идти на работу, а на другом только ложились спать. Каждый жил в своем Стамбуле, рядом с похожими на него самого людьми. Даже глядя на море, все видели разные пейзажи. Мама бегала с одной работы на другую, мечтая о доме в богатом квартале, о новом шикарном телевизоре и холодильнике, и верила, что меня ждет совершенно иное будущее. Она не знала, что сам я в это не верю. Доктор, я рассказывал тебе такую историю? У Золушки спросили, почему та влюбилась в принца. «Сказка не предусмотрела для меня иной судьбы», – был ответ. Жизнь в нашем квартале тоже не предусматривала иной судьбы. Во всех семьях мечтали об одном и том же, но все упирались в один и тот же тупик. И никто не спрашивал почему. Я тоже не спрашивал, пока не начал читать книги, что дали мне старшие ребята, с которыми мы играли в футбол на пустыре.