На войне под наполеоновским орлом. Дневник (1812-1814) и мемуары (1828-1829) вюртембергского обер-лейтенанта Генриха фон Фосслера - читать онлайн книгу. Автор: Генрих Август Фон Фосслер cтр.№ 52

Марш проходил через Скидель, Каменку, Жолудек, Белицу, Новогрудок, Мир и Койдоново. 7 сентября мы прибыли в деревню под Минском, проделав путь расстоянием в 84 часа. Командующий нашим обозом чрезвычайно усугубил наше положение на марше — не по злой воле, но по грубой халатности. Он ежедневно бывал пьян и тем самым потерял всякое уважение в глазах своих подчиненных; его приказы часто выполнялись плохо или не выполнялись вовсе. В то время как он был в бессознательном состоянии, несчастные пленные подвергались более или менее дурному обращению со стороны отчасти некоторых из его людей, отчасти деревенских жителей или хозяев квартир. На протяжении всего марша мы стояли чаще всего в еврейских трактирах, лишь пару раз у крестьян, никогда у дворян. Кров над головой везде был даром, однако за еду и питье мы должны были платить, иногда значительные суммы, а несколько раз жители даже за плату отказывались предоставить нам провизию до тех пор, пока не вмешивался командующий обозом. При таких обстоятельствах неудивительно, что мы подошли к Минску не только лишенные всех денег, но и полуголодные. Жители мест, через которые мы проходили, везде были равнодушны к нашим страданиям, даже жестоки с нами; мы встретили лишь одного из них, проявившего к нам не только человечность, но и добрые чувства. Это был градоначальник в Новогрудке, по распоряжению которого мы смогли бесплатно поесть. По пути, в Свежно, мы встретили российского полковника де Фриза, который сочувственно осведомился о нашем положении и скрасил нам тамошний постой, пригласив к своему знакомому дворянину.

Местность и тут носит общий польский отпечаток. Деревни, как и их обитатели, по большей части жалки. Городки несколько получше, но им далеко до тех, которые были в провинциях, находившихся под прусским владычеством. Есть некоторые красивые усадьбы, среди них особенно выделяются поместья графа фон Тизенгаузена в Жолудке и его окрестностях.

На марше моя болезнь глаз понемногу отступила, оставив мне тем не менее слабость зрения, что делало для меня невозможным читать хотя бы полчаса без перерыва. В остальном же состояние моего здоровья, за исключением диареи, которая давно преследовала меня, но уже не так сильно, было довольно хорошим. Однако 3 сентября я почувствовал недомогание, которое через несколько дней выявилось нервной горячкой и сопровождалось сильным поносом. Поскольку при обозе не было врача, да он бы мне и не помог, так как отсутствовали лекарства, то болезни было предоставлено идти своим чередом, пока мы не добрались до Минска. Там лейтенант фон Багнато попытался устроить, чтобы меня поместили в госпиталь. Но это удалось ему лишь тогда, когда я по силе своей природы и благодаря помощи некоторых лекарств, присланных д-ром Шмидтом из Минска, уже отступил от края могилы. 12 сентября меня поместили в госпиталь, где я был размещен в одной комнате с французскими офицерами, частично ранеными, частично больными, тяжело переносившими свое тягостное положение. Внимательный уход госпитального врача, которому я был специально рекомендован д-ром Шмидтом, всего за несколько дней настолько помог мне, что я не только выходил из комнаты, но и смог принять приглашение д-ра Шмидта отобедать с ним. Здесь я получал надлежащее и сытное питание, сначала понемногу, потом постепенно все больше и больше, и менее чем за 14 дней снова был здоров.

Д-р Шмидт (уроженец Гайслингена в Вюртемберге) и его жена (урожденная Вилльман из Виллингена в Бадене) приобрели себе почетную репутацию по всей России благодаря человеколюбию и великодушию, с которым они старались облегчить страдания всех военнопленных, но прежде всего своих немецких земляков, а среди них — преимущественно вюртембержцев, не страшась неудовольствия российских властей. Очень многие — вюртембержцы, баденцы, вообще немцы и французы — вместе со мной хранят теплые воспоминания и вечную благодарность за благие дела этой замечательной пары.

Город Минск — губернский город с большим населением и в целом хорошо выстроен. Кафедральный собор — шедевр архитектуры. Местоположение [Минска] не лишено приятности. Жители по большей части состоят из поляков, число старых русских незначительно. Очень много евреев, здесь я их встретил особенно озлобленными на французов и их союзников. В течение нашего пребывания в Минске, к нашей вящей радости, мы были избавлены от общества гг. Лодона и Норманна. Они поступили на службу в Немецкий легион. В то же время общество значительно пополнилось благодаря прибытию майора фон Лёффлера, капитанов фон Бруннова и фон Бутча, лейтенантов Хёльдера и Рёлля — все вюртембержцы, взятые в плен во время сражения при Баутцене, а также баварского лейтенанта фон Михеля из второго батальона легкой пехоты и практикующего хирурга Штёра. Кроме того, пришли еще несколько обозов с пленными, которые были немедленно соединены в Минске в один для отправления к следующей главной станции — Чернигову.

Днем выступления было определено 27 сентября. Непосредственно перед выступлением я сердечно попрощался с семьей Шмидтов, получив от них, без всякой просьбы с моей стороны, кроме хорошей рубашки в качестве подарка еще и 25 рублей ассигнациями взаймы.

Кроме только что названных вюртембержцев и баварцев, кригс- комиссара Крайса и лейтенанта фон Багнато, моими спутниками были также бывший прусский ландрат фон Варкаски — светлая голова, но интриган, как враг России определенный к депортации в ее внутренние области, а также польский обер-лейтенант Ниневский, французы — шталмейстер барон де Монтаран, капитаны Ваннакер, Фаншон, Карлье, Клесс, лейтенанты Леон, Жорж, Дюбуа, Блан и другие, в общем 37 офицеров. Унтер-офицеров и солдат было около 300 человек. Наш конвой состоял из добродушного казацкого сотника, двух сотников-башкир, двух пехотных офицеров, двух казаков, 50 башкир и около 80 человек ополчения (так называемые крестовые крестьяне).

Итак, в этом сопровождении 27 сентября мы выступили к Чернигову, губернскому городу, лежащему примерно в 150 часах пути по направлению к Киеву. Каждый третий или четвертый день обязательно устраивалась дневка. 6 октября мы достигли крепости Бобруйск, на берегу еще свежей в нашей памяти Березины. Здесь мы без особой радости увидели две вюртембергские пушки, захваченные русскими в сражении около Койдоново в 5 милях от Минска. Там же мы встретили вюртембергского фельдшера по имени Дертингер, занятого в местном госпитале. 12 октября мы прибыли в Рогачев на Днепре, 19-го переправились через реку Сож. На следующий день у нас была последняя ночевка в Русской Польше. Через день после этого мы были в деревне Добрянка в Старой России, а 28 октября достигли Чернигова. Однако нам не было разрешено остаться в городе, а мы были перемещены в лежащую в трех верстах деревеньку.

В течение всего марша от Минска до Чернигова нам приходилось бороться со многими неудобствами. Часто лошади не могли идти дальше и нам приходилось шагать пешком. Погода была переменчивой, иногда очень суровой — обильные дожди сделали дорогу непроходимой. На постое у нас была только крыша над головой, нашего скудного жалованья едва хватало на кусок сухаря и пару луковиц. Наше платье было в лохмотьях, как и белье; и то и другое мы чинили сами, сами стирали белье на дневках. Жители повсюду выказывали нам свою ненависть и нередко покушались на жизнь. В Рогачеве без вмешательства нашего конвоя еврейские жители убили бы нас. В Добрянке нас ожидало то же самое, и своей жизнью мы были обязаны лишь твердости командующего обозом, который пригрозил стрелять по собравшимся крестьянам. Поэтому мы немало обрадовались, увидев колокольни Чернигова, где надеялись на более спокойное и мирное существование.