Путь Кассандры, или Приключения с макаронами - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Вознесенская cтр.№ 89

Большой грузовой вертолет внутри был разгорожен на узкие кабинки, обтянутые металлической сеткой, в каждой из которых даже стоя мог поместиться только один человек. Почти все клетки были забиты людьми. Меня втолкнули в одну из свободных и заперли за мной решетчатую дверь. Было очень тесно, но я смогла поднять руку и пощупать нос: на правой ноздре висело маленькое колечко. Противно быть окольцованной за нос, но ничего, когда-то девушки добровольно украшали себя такими железками!

Это был не самый тяжелый этап, как говорили друг другу заключенные в соседних клетках, но мне он казался чудовищным. У меня скоро заболела спина и начали подгибаться ноги, особенно та, на которой был перелом. Сесть в клетке было невозможно. Я увидела, что мои соседи цепляются за решетки руками и так висят на них, чтобы дать отдых ногам. Я тоже просунула руки вверх и повисла на них. Стало немного легче, но ненадолго; отдохнули ноги – затекли руки. Хотела опустить руки, но тогда начала стукаться лицом при каждой встряске, а вертолет трясло нещадно. Заключенные стонали, ругались, некоторые женщины рыдали в голос. Хуже всех приходилось крупным мужчинам – они не могли даже поднять рук. По ногам дуло ледяным сквозняком, а вверху воздух становился все более теплым, влажным и спертым от нашего дыхания.

«Непрестанно молитесь и всему радуйтесь!» – вспомнила я слова из какой-то проповеди отца Александра. Молиться – это понятно, я поневоле и молилась почти беспрерывно: при каждом ударе лицом о железо я невольно вскрикивала: «Господи, помилуй!». А вот чему бы мне сейчас порадоваться?

Я вдруг вспомнила книжку, которую бабушка читала мне в детстве, про девочку по имени Полианна, у нее была такая игра – научиться всему радоваться. Например, она получила в подарок на Рождество вместо ожидаемой куклы детские костыли и обрадовалась тому, что костыли ей не нужны, ведь у нее были здоровые ноги. Радоваться ли мне, что меня везут в вертолете, а не гонят на каторгу пешком? А может, порадоваться тому, что в этот проволочный стакан меня не поставили вниз головой? Нет, мне больше подходит бабушкин метод: «В горе и в беде полностью предай себя Богу, а Он сам все устроит к лучшему для тебя». Но сейчас и это не помогло: не хватает у меня воображения представить себе, что ожидающая меня каторга на каком-то неизвестном Белом острове может обернуться к лучшему. Попробую-ка я просто чем-нибудь отвлечься от окружающих меня радостей.

Что-то сейчас поделывают матушка Руфина с сестрами? Может быть, сейчас время трапезы, и они все сидят за столом в самом большом доме общины матери Ольги? Наверно, пришлось ставить дополнительные столы. Или монахини трапезуют отдельно? А что, интересно, у них на обед? Какая сегодня каша и какой суп? Вот бы сейчас немножко горячего борща матери Алонии…

А может быть, они все сейчас на послушании, и только одна монахиня читает «неусыпаемую Псалтырь», да паши старушки читают свои нескончаемые келейные правила. Интересно, а какое послушание несут монахини в Пиренеях? Я думаю, они все заняты устройством монастырской жизни на новом месте. Церковь в общине есть и довольно вместительная. Они повесили в ней свои иконы, привезенные из монастыря, чему мать Ольга, конечно, только радуется. А вот с кельями проблема. Народу в общине и так много – молодежь и одинокие пожилые люди даже спят в общих спальнях, не говоря уже о детях. Придется строить новые дома. И, наверное, их уже начали строить. Руководит стройкой, конечно, дядя Леша. Он уже давно вернулся из поездки и сказал матушке, что со мной все в порядке, что за мной приехал друг, который повез меня к бабушке…

Как хорошо, что я успела выслать Леонардо ему навстречу! Вот был бы ужас, если бы нас взяли всех троих – меня, Леонардо и дядю Лешу. И монахиням, и Ларе с новорожденным ребеночком без пего было бы очень плохо. Интересно, узнаю ли я когда-нибудь, помогло ли сестрам то, что я прикрывала их отход с острова? Удалось ли мне задержать на какое-то время нападение на остров? Увы, экологисты мне об этом докладывать не станут, а жаль…

А если бы нас схватили вдвоем с Леонардо? Страшно подумать! У него на руке персональный код, и по нему экологисты вышли бы на старого ди Корти, а тот мог бы не выдержать и выдать бабушку…

Бабушка! А ведь бабушка теперь в безопасности благодаря тому, что все так сложилось в эти последние дни. Господи, как хорошо Ты все устроил! Спасибо Тебе огромное преогромное, что все мои дорогие сейчас в безопасности, что никого я не подвела и не погубила! Господи, какая радость сознавать, что они живы-здоровы и свободны! И все-то они любят меня и молятся обо мне. Кроме, конечно, Леонардо – этот просто любит. От радости я засмеялась в голос и тут же услышала рядом сочувственный шепот:

– Еще одна умом тронулась… Всегда на этапе у кого-нибудь мозги закоротит.

– Ничего, скоро приземлимся, ее и пристрелят, чтоб не мучилась, бедная.

– А с чего это она поплыла? Вроде бы не с чего, смотри, у нее метка Белого острова.

– Ишь ты! Навесили! А па вид-то она ничуть не здоровее прочих.

– Везде блат. Нет на земле справедливости!

– Тс-с! Еще услышит…

«Вау! – мысленно воскликнула я по старинке, – так у меня еще и привилегии! Чего же я унываю?»

– Друзья, – обратилась я к соседям, – а чего это мы так скисли? Давайте хоть споем, что ли!

– Ого! Обсохла девушка, в себя пришла!

– А что? Она права. Петь-то нам никто не запрещал! Клоны никого не слышат, кроме своих начальников, а экологисты в кабине сидят, им не слышно.

– Общий гимн я петь не стану! – заявил решительно чей-то бас.

Общий гимн! Господи, как же давно это было, и какая же я была ду-у-ра! И как же это здорово, что никогда и нигде я больше не затяну про «союз нерушимый» – хоть режьте меня, хоть стреляйте «веером от пуза».

– Да кому он нужен, этот Общий гимн? – произнес женский гнусаватый голос. – Давайте споем хорошую, душевную каторжную или бандитскую песню. «Одинокого киллера в ночи» псе знают?

Ну вот, этого только не хватало! Я уже наслушалась в камере на Жизоре этих жутко сентиментальных тюремных песен, в том числе про одинокого киллера, который «глухой осенней ночью» чистит пистолет любимого калибра и тоскует, что придется его, «друга верного, друга единственного» бросить на месте заказного убийства. Душераздирающая драма, что и говорить.

– «Этапный марш» давайте споем, – предложил бас, отказавшийся петь Общий гимн, и первым затянул:

Ты простился с любимою девушкой,

Ты теперь государственный раб.

Ты на лучшее «завтра» надеешься,

А на завтра назначен этап.

Будешь жить за колючею проволокой,

Так, пожалуйста, крепче держись:

Дни покажутся долгими-долгими

И короткой покажется жизнь.

Припев подхватили все, кроме меня:

Прощай, не горюй,

И к смерти будь готов,

Но берег поцелуй,

Живым вернувшись с островов!