Воевали мы честно - читать онлайн книгу. Автор: Николай Колбасов cтр.№ 27

Во время перехода произошел инцидент. Один из танков зацепил проезжавшую по дороге телегу. На ней сидели две женщины, пожилая и молодая. Из разломанной телеги вывалился ящик. Из него посыпались винтовочные патроны. Колонна остановилась. В телеге нашли еще и пистолет. Начали выяснять, откуда у женщин оружие. Молодуха заплакала, а старая что-то со злостью стала кричать по-эстонски. Мы знали, что многие эстонцы воевали вместе с немцами против нас. Когда немцы отступали, эстонцы уходили в леса и там продолжали свою борьбу. Скорее всего, эти женщины были связаны с такими отрядами. Но, учитывая успехи на фронте, у всех было прекрасное настроение. Отобрав оружие, женщин отпустили. В Тапа полк получил новую технику и стал ждать дальнейших распоряжений.

Нам выдали новую радиостанцию SCR-254A. Она была прислана по ленд-лизу из США. SCR была намного мощнее, чем наша старушка 5-АК. Связь на ней была гораздо надежнее. К радиостанции придавался аварийный движок для вырабатывания электроэнергии в случае выхода из строя источников питания. Этот движок надо было крутить ногами, как велосипед. Мы попробовали, покрутили и спрятали движок подальше. Слишком тяжелой была эта работа.

Пока стояли в Тапа, пошли разговоры, что нас направят в Восточную Пруссию, где в это время велись ожесточенные бои. Наконец нас погрузили в эшелон, и мы тронулись. Кто-то из начальства решил, что у штаба должна быть телефонная связь с паровозом. Мы протянули провода и по очереди дежурили на паровозе. Состав был тяжеловесным. Его вели два паровоза ФД («Феликс Дзержинский»). Телефон был установлен на втором локомотиве. Во время моего дежурства эшелон шел по Эстонии. Разрушенная во время боев дорога была восстановлена из кусков рельс и не отличалась надежностью. Я с интересом наблюдал за работой паровозной бригады. Оказалось, что самой тяжелой была работа помощника машиниста. Кочегар подбрасывал уголь из тендера ближе к топке, а помощник машиниста почти непрерывно бросал лопатой уголь в топку, в то время как машинист, не отрывая взгляда от окна, открывал и закрывал дверцу топки парового котла. Вдруг машинист заволновался, начал давать гудки и махать руками, подавая сигналы переднему паровозу. Но впереди на сигналы не обращали никакого внимания. Я спросил у помощника, в чем дело. Оказалось, что состав развил слишком большую скорость, опасную для такого ненадежного пути. Надо было тормозить, а машинист переднего локомотива, увлекшись, мчался на полном ходу по высоченной насыпи. Внизу мелькали сосны и придорожные постройки. Я уже начал прикидывать, куда прыгать в случае катастрофы. В это время передний машинист оглянулся. Увидев кулак, показанный ему старшим товарищем, и догадавшись, в чем дело, начал тормозить. Дальше ехали спокойно. На станциях почему-то подолгу стояли. Наконец въехали в Латвию.

Прибыли в Крустпилсский край. Простояли несколько часов. Заменили паровозы, и дальше эшелон пошел почти без остановок. В этот день, 22 октября 1944-го года, была взята Рига. Эшелон направили в Курляндию. Нам предстояло добивать окруженную группировку противника. Выгрузились в Елгаве и своим ходом вышли в район Добеле.

Началась Курляндская эпопея. Бои отличались тем, что силенок у нас на этом направлении было мало, основные войска были переброшены в Германию. Атаки чаще всего готовились неважно, и мы несли большие потери. В первом же бою под Добеле полк лишился половины танков. Начштаба Брюквин был вызван в штаб стрелкового корпуса. Командир корпуса начал ругать майора за то, что танки не поддержали пехоту и сорвали атаку. Брюквин стал доказывать, что дело обстояло иначе. Мол, танки пошли вперед, а пехота залегла, и танкам, понесшим потери, пришлось вернуться. Генерал закричал: «Что ты врешь? Вот как сейчас тебе дам!». Брюквин подставил лицо: «На, бей!». Командир корпуса слегка шлепнул Брюквина по щеке. Майор сказал: «Эх, вы! А еще генерал!» — повернулся и ушел. Расстроенный начштаба вернулся в полк. Когда Брюквин пришел на радиостанцию, мы сразу заметили, что он не в себе. Стали расспрашивать, в чем дело. «Все, ребята, отвоевали мы вместе», — сказал Брюквин и поведал, что произошло. Мы, как могли, успокаивали майора, но сами переживали не меньше. И тут Брюквина снова вызвали в штаб корпуса. «Вот и все», — сказал он и уехал. Через час майор вернулся с таким радостным лицом, что сразу стало ясно — все утряслось. И действительно, генерал разобрался в сложившейся ситуации. Выяснил, что танкисты не виноваты. Командир корпуса принес Брюквину свои извинения, и скандал на этом закончился.

У Брюквина в это время возник роман с медсестрой Клавой. Она прибыла вместо уехавшей к Примаченко Гали. Клава была высокая, стройная, красивая и умная девушка. В бою она смело оказывала помощь пострадавшим танкистам. И вот случилась любовь. А Брюквин был женат, и жена служила машинисткой в штабе фронта.

Полк переводили с участка на участок. Где только намечалось наступление, туда бросали полк. Мы продвигались на несколько километров вперед и останавливались. Иногда противник сам отходил на заранее подготовленные позиции. Больших успехов не было.

В конце октября 1944-го нас перевели на новый участок фронта. Ехали целую ночь. В пять часов утра остановились на опушке леса. Хотели уже разворачивать станцию, но на карте увидели, что в пятистах метрах от нас находится небольшой хутор. Решили перебраться туда. На хуторе стояло два потрепанных дома. Заехали во двор. Было еще темно. Хотели прикорнуть в машине, но вошел начальник связи Тимофеев и сказал, что он устал, проведя всю ночь в кабине, поэтому мы должны идти отдыхать в дом, а он ляжет в машине. Я разозлился, велел взять шинели, и мы направились к выходу.

Тимофеев остановил: «Колбасов и Индюков, разворачивайте станцию». Индюков полез на крышу устанавливать антенну, а я стал подключать аппаратуру внутри. Трунов и Васенин, прихватив шинели, пошли во двор. Вдруг послышался несильный взрыв. По машине застучали комья земли. Николай скатился с крыши с криком: «Ребята подорвались!». Я оцепенел и не мог сдвинуться с места. Индюков осторожно подошел к лежавшим товарищам. Оказалось, Володя наступил на противопехотную мину и ему оторвало ступню. У Михаила взрывом засыпало глаза. Индюков вывел их к машине. Уложил на скамейки. Прибежала медсестра Соня. Наложила Володе жгут. Вместе с командиром взвода Никифоровым повезли раненых в ближайший госпиталь. Он был совсем рядом. Раненых там не приняли. Госпиталь только что прибыл на место и еще не развернулся. Нас направили в находившийся неподалеку медсанбат. Там такая же картина. Мы объехали несколько госпиталей и медсанбатов. Происходила перегруппировка войск и соответственно медицинских учреждений. Володя стонал. Вдруг он опустил руку и стал шарить под скамейкой. Я спросил, что он хочет. «Николай, дай наган. Не могу больше», — ответил он. Я стал его уговаривать, мол, еще погуляем по Васильевскому. Не успел успокоиться Володя, заплакал Михаил. Он трясся от рыданий, причитая: «Кому я теперь нужен, слепой!?». Тут не выдержала медсестра. Подойдя к Васенину, она пальцами раздвинула его веки. Раздался крик: «Вижу! Вижу!». Оказалось, что глаза были целы, но засыпаны толом и землей. Мишка успокоился.

Подъехали к очередному госпиталю. Всюду суетились люди. Мы с Никифоровым пошли к палаткам. Нашли заместителя начальника госпиталя. Но он тоже отказался принять раненых, оправдываясь тем, что госпиталь не развернут. И тут не выдержал Никифоров. Выругавшись крепче крепкого и выхватив пистолет, он стал угрожать перестрелять всех, кто не хочет помочь страдающим людям. Подошел подполковник, какой-то инспектор, и спросил, в чем дело. Мы рассказали, что в течение шести часов возим раненых и нигде нам не хотят помочь. Подполковник попросил показать. Подойдя к машине и взглянув на Трунова, он подозвал майора-медика и приказал немедленно оперировать Володю. Принесли носилки, положили раненого. Володя попросил прихватить его шинель. Она была перешита по его фигуре, и он любил ею щеголять. Когда Володю несли к палатке, он вспомнил о полевой сумке. В ней он хранил документы и награды. Я сбегал к машине, принес, подал и обратил внимание на кусок сукна, торчащий из раненой ладони. Володю сразу же положили на операционный стол. Я сказал, что напишу его матери. Володя решительно запретил, сказав, что сам обо всем напишет. Нас попросили удалиться. Попрощавшись, мы пошли к машине. Михаила Васенина принять в госпиталь отказались, ссылаясь на отсутствие глазников. Мы вернулись обратно в часть. Оказалось, что за это время мы уехали на 60 километров от полка и находимся в Литве, недалеко от города Мажейкяй. Вернувшись, обнаружили рядом только что развернувшийся небольшой медсанбат. В нем оставили Васенина.