Предсказание по таблетке - читать онлайн книгу. Автор: Елена Янге cтр.№ 53

«Спаси и сохрани! — прошептала я. — Господи Всемогущий!»

— Вот и хорошо! — устало сказала Варька. — Теперь я могу вздохнуть спокойно: наконец-то ты начала поправляться.

Она посадила меня в кресло и добавила:

— Завтра у тебя будет другое настроение, а сейчас отдохни. Закрой глаза и отдохни.

Я свернулась в клубок и заснула. Тело горело, как будто бы меня растерли пчелиной мазью, в голове пульсировала кровь. В ее движении не было ничего нездорового и опасного. Кровь гнала свежую энергию, а вместе с ней новую жизнь.

«Вчера не догонишь», — прошептала я и провалилась в темноту.

Я неслась вниз, и наконец перед моими глазами появился проблеск яркого света. Падение замедлилось, и я оказалась перед темной дверью. Но сквозь ее щели струился солнечный свет, и в его ярких лучах кружились вихри бесчисленных пылинок. Я осторожно открыла дверь и увидела, что стою на берегу громадного озера. Это было уже другое озеро. Его окружали высокие сопки, поросшие вековыми деревьями. В центре озера блестело ярко-желтое пятно, а над ним висело неправдоподобно большое солнце. Не отрывая взгляда от солнца, я пошла по узкому пляжу, покрытому крупными обкатанными камнями. Камни блестели на солнце, и от обилия света на глаза навернулись слезы. Они скатывались по щекам, а на их месте возникали новые. Я смотрела на озеро, на фиолетовые берега, на солнце и плакала. Вместе со слезами из меня выходили боль и отчаяние последних месяцев. Было ощущение, что в ярком солнечном свете скорбные мысли сгорают, а их место занимают другие — молодые и легкие.

Глубоко втянув живительный воздух, я посмотрела вдаль и увидела древнюю старуху. Она шла мне навстречу, и каждый ее шаг сопровождали удар бубна и перезвон колокольчиков, свисающих с диковинного плаща. На коричневой руке, сжимавшей бубен, виднелись затейливые узоры. Они двигались в такт бубну и, казалось, жили самостоятельной жизнью.

Старуха поравнялась со мной и, взглянув в глаза, спросила:

— Помнишь третье гадание?

В памяти появилась яркая картинка: Москва, Лялин переулок, старый двор. На скамейке — старуха. Ее ноги обуты в стоптанные пыльные ботинки, седые космы выглядывают из-под желтого вязаного шарфа. Стоп! Совсем недавно я видела подобный шарф. Но где? Мысли заметались, и вот уже перед глазами — Париж, аэропорт, высокий мужчина лет сорока. На его шее красовался желтый вязаный шарф. Мужчина курил и поглядывал по сторонам. Я решительно направилась к незнакомцу, и, заметив мое приближение, он радушно улыбнулся.

— Наверное, вы встречаете меня?

— Если вы — Маргарита Владимировна, то да!

Он протянул руку и представился:

— Морис.

— Очень приятно, Рита.

— Вы позволите называть вас Марго?

— Лучше Рита, я же не француженка.

— А как называют вас друзья?

— Самые близкие — Мариной.

— Когда-нибудь я назову вас так же!

Старуха ударила по бубну, и многочисленные колокольчики тревожно зазвенели.

— Вот-вот! И чего тебя туда понесло! Жила бы себе спокойно, ан нет!

— Морис! — прошептала я.

— Тоже мне фрукт! Сплошное гнилье!

Старуха плюнула под ноги и ударила в бубен. Затем еще, еще и еще! Резкие удары бубна походили на рыдания, звон колокольчиков — на поминальный плач. Мне стало страшно. Хотелось убежать, заткнуть уши, закрыть глаза. Однако что-то неуловимое, движущееся по старческой руке притягивало взгляд, и, смахнув слезы, я увидела клубок змей. Они ползли по левому запястью старухи и походили на вылезшие наружу вены. Вот одна из змей вынырнула из клубка и посмотрела в мою сторону. Из черных глаз потянуло холодом, и показалось, что мозг заполняют ядовитые испарения.

От ужаса я вскрикнула и схватила старуху за руку.

Острая боль, громкие удары бубна и темнота.

— От завтра не уйдешь! — послышался старческий голос. — Не уйдешь!!!

Видимо, любая жизнь находится под контролем Высших сил. Чаще всего мы не осознаем их присутствие, не верим в них. Но вот наступает момент, и в жизни все меняется. То, что было незыблемым, рушится; то, о чем не помышляли, приходит и занимает свое место. И тогда возникает ощущение, что Некто, могущественный и непостижимый, ведет нас по жизни и время от времени направляет то в одну сторону, то в другую. Эти повороты сбивают с толку, заставляют беспомощно озираться, приводят к неизбежным потерям, вдребезги разбивают старое. Тогда, измученные происходящими переменами, мы поднимаем голову и, глядя в бесконечное небо, восклицаем:

«Господи, помоги!»

И этот возглас означает одно — просветление. Наконец-то человек осознал: он — лишь крохотная частица целого, а испытания, посланные ему, не случайны.

Такие мысли появились во мне после Варькиной молитвы и последующего за нею сна. Мне хотелось осознать, понять, что со мной произошло. Я вспомнила про дневник и, достав его, попыталась составить план на ближайшие дни.

29 мая 2006 г. Постепенно набираюсь сил. Боль от потери отступает. Появляются новые мысли, а вместе с ними — планы на будущее. Наверное, моя жизнь выправляется.

Я на минуту задумалась и, погладив бархатную обложку дневника, продолжила:

Надо:

1. Позвонить Адамычу.

2. 1 июня выйти на работу.

Обсудить с Нютой экзаменационный материал и сценарий выпускного вечера.

4. Связаться с господином Анно и Морисом.

Моя рука на мгновенье замерла, и я подумала:

«Морис! Он так старался понравиться. Как нехорошо, что не позвонила ему!»

Я закрыла глаза и попыталась вспомнить того, кто безраздельно владел моими мыслями за день до смерти дедушки. Морис предстал в той же шапке-ушанке, в которой я его увидела впервые.

«Славный, пижонистый Морис! Наверное, производить впечатление у него в крови».

Я посмотрела на исписанный лист и, повертев ручку, написала:

«Морис и господин Анно знали дедушку в его парижском прошлом. Следовательно, он — в их памяти».

Ручка на мгновение задрожала и стала водить круги по плотной розовой бумаге.

«Память! После человека остается только память. Вещи, дела, привычки, отношения остаются на Земле, в Вечности они не нужны. А значит, все это мало сто́ит».

Я уже готова была задать вопрос: «А что стоит много?» — но вовремя остановилась. У меня возникло непреодолимое желание посидеть на диване, который купил Дмитрий Павлович. Я вошла в большую комнату и, поглядев на нарядную обстановку, подумала:

«За один месяц дедушка успел переоборудовать всю квартиру. Он проявил такую настойчивость, что пришлось подчиниться. Казалось, ему доставляло удовольствие заниматься переустройством. Дедушка консультировался с Лялькой, ездил по магазинам, часами сидел в Интернете. Все это время я жила в его квартире, и, по-моему, ему это нравилось. Мы вместе ужинали, вместе проверяли сочинения, обсуждали текущие новости, слушали музыку. В этот месяц мы оба почувствовали, что такое настоящая семья. Не надо было следить за словами, надевать приличествующие случаю маски. Я чувствовала: меня ждут, мне рады, обо мне заботятся. Садилась за стол и ощущала блаженство. Блаженство было многомерным и состояло из радости, что тебя любят; из мысли, что тебя никто не перевоспитывает; из удовлетворения, что твою работу ценят, и еще из десятка непередаваемых нюансов. Одним словом, я приходила домой!»