Ка: Дарр Дубраули в руинах Имра - читать онлайн книгу. Автор: Джон Краули cтр.№ 96

Дочь Улитки наверняка знала, что так и будет. Осторожно, но решительно она подняла спичку за другой конец, приняла обычную для огнелюбов позу: выгнула хвост, распахнула крылья, полуприкрыла глаза, но не отводила взгляд, пока огонь не погас. Доктор Гергесгеймер смеялся: ах-ха-ха!

Часто охотники восхищаются теми, кого выбирают добычей: уважая жертву, охотник и себя уважает больше. Все охотники на Ворон знали, что эти птицы умны, хитры, способны на догадки и выдумки, которые показались бы невозможными Людям, хуже их знавшим. Вороны могут запоминать лица людей, которые им угрожали, и хранить их в памяти годами. Они могут подражать Собакам, Кошкам, Людям. И могут устраивать пожары.

Да, Вороны умны, с этим все соглашались; но охотники умнее. Многие Вороны с этим бы поспорили, но столько же – даже из самых гордых Ворон – спорить не стали бы.

В одном отношении превзойти Людей не могли ни Вороны, ни любые другие создания – в умении строить планы. Во всех многочисленных визитах в мир Людей именно это больше всего поражало Дарра Дубраули: Люди умеют заглядывать вперед, в день, который после сегодня, и представлять, словно видят воочию, каковы будут последствия того, что они делают сейчас, если, закончив это дело, они сделают еще другое, которое зависит от первого. Ни на что подобное Дарр Дубраули не был способен. Но тем летним вечером, в листве Тополя, он почувствовал, как образы и сцены пробегают у него перед глазами, хотя он их вовсе не видел. Образы не того, что будет, но того, из чего сотворится это «будет»: спичка, которую подожгла дочь Улитки. Дым пожара в прерии. Невинный клич: «Привет, привет!» Кража и драгоценности. Сигара доктора Гергесгеймера. Весна; ухаживание; парование. Плотные осенние стаи, более многочисленные, чем когда бы то ни было; их крики летят к небу, и Ворон так много, что в грае не опознать отдельного голоса.

Каждый день производит на свет следующий во всей его полноте. Дарр это знал точно, хотя не понимал откуда. И если сделать правильные вещи, а неправильные не делать, то, что будет, не будет тем, что было бы иначе. И это будет не то будущее, которое содержит в себе нынешний день; это будет что-то другое. Он еще не знал, какие правильные вещи надо делать, а каких неправильных избегать, но точно знал, что он сам, и дочь Улитки, и доктор Гергесгеймер их сделают и так приведут в мир это измененное будущее, а после – ничего.

Дни шли за днями и среди прочего принесли доктору Гергесгеймеру новую людскую машину, а затем – новое жилье.

Машина – четырехколесное, похожее на фургон устройство, которое двигалось без Лошади, Вола или хотя бы Козы, как тот фургончик, что был у Пола в детстве. Машина бежала сама по себе, словно была живым зверем; протяжно рычала, как зверь, и ритмично стучала, точно копыта по дороге, а сзади вырывалось ее горячее дыхание. Но Дарр Дубраули понимал, что это не зверь. Во время прошлой уборки урожая Вороны видели большую желтую машину, которая двигалась своим ходом: ползла по земле, а из трубы на ней валил дым; медленно, но решительно она выбралась на кукурузное поле, и Люди радостно закричали, и за один день она сожрала всю кукурузу; жевала и жевала, ревела и ревела. А потом отдыхала. А потом убралась, и Люди, которые за всем этим смотрели, пошли собирать то, что она оставила, то есть немало – даже Воронам немного досталось, когда Люди ушли. Фургон доктора Гергесгеймера был такой же – машина, которая двигалась силой огня.

Новое жилище не было новым; это был дом Гергесгеймеров, трехэтажное темно-фиолетовое строение на голом склоне, с выхваченными другим цветом деталями – такая была мода во времена его постройки. За ним – большой серый амбар, сараи и мастерские. Туда и оттуда приходило больше Людей, чем обычная охотничья компания доктора; среди прочих – две женщины, одна из них, видимо, подруга. (Я полагаю, доктор Гергесгеймер унаследовал дом по смерти своего приемного отца и решил, что может теперь жениться.) Маленький домик Анны Кун стоял закрытый и заброшенный. На веранде нового жилища дочь Улитки сидела на новом насесте, а в холодную погоду ее можно было высмотреть за большим эркерным окном. Дарр Дубраули видел, как доктор Гергесгеймер укладывает в свою новую машину ружья и припасы, ставит в нее клетку из дерева и проволоки, в которой сидит дочь Улитки, а потом уезжает; Дарр последовал за ним, но машина ехала далеко и быстро, и он не рискнул приблизиться, чтобы узнать, куда они отправились. Он и так знал цель поездки.

Еще одна новость заключалась в том, что, когда самодвижущаяся машина вернулась через несколько дней, она привезла обратно не только дочь Улитки, но и Ворон, которых застрелил доктор Гергесгеймер: Дарр догадался, что́ лежит в мешках в задней части повозки. Машина оставляла за собой след из черных перьев, когда подпрыгивала на выбоинах дороги, поднимая тучу пыли. Вернувшись, доктор Гергесгеймер первым делом посадил на место и привязал дочь Улитки, а затем унес мешки с Воронами в заднюю часть дома и закрыл дверь.

Прежде охотники просто бросали вороньи трупы гнить или оставляли на съедение падальщикам. Если за них была объявлена награда, мертвых птиц связывали за лапы, перебрасывали через плечо или швыряли на дно фургона. Теперь все было иначе. Теперь охотники – некоторых Дарр Дубраули узнавал, другие были чужаками – приносили добычу, одну Ворону, две или больше, к задней двери большого дома и уходили, пересчитывая деньги.

Раньше доктор Гергесгеймер ненавидел Ворон, теперь он их собирал.

Но если так, почему потом трупы выносили в ушатах на задний двор – не сам доктор, а другие люди, – складывали вдалеке в кучу, окатывали чем-то из красной канистры и поджигали? Черный дым от горящих черных птиц. Дарр Дубраули вспомнил страну под аббатством, горящие ямы, куда попадали неудачливые души Людей, почерневшие, искореженные, одновременно мертвые и живые. Но то было в Имре, где такое возможно. Эти Вороны умерли – умерли, и всё. И все равно его пробирал ужас: мертвых Ворон поднимала сила пламени, они словно шевелились, пытались спастись. Он не мог на это смотреть – ни одна Ворона не смогла бы! – и улетел.

Но вскоре вернулся.

Таково терпение мести: когда Дарр не ел и не спал, он следил за домом Гергесгеймера и выяснял, что там происходит. Занятие скучное, но необходимое. Когда зима вступила в свои права, он стал реже видеть дочь Улитки на насесте; подобраться к ней незаметно было сложнее, чем в доме Анны Кун, и не здесь и не сейчас доктор должен был его увидеть. Падал мелкий снег, и ветер катил его по ровным полям, складывал в сугробы, сдувал с островерхой крыши фиолетового дома, точно клубы дыма. Ворон больше не приносили в дом и не сжигали, но одним теплым утром к задним дверям дома подъехал фургон, и возница с доктором погрузили туда деревянные ящики, набитые проложенными соломой бутылями. Один из ящиков развалился при погрузке, и несколько бутылей выпали; доктор Гергесгеймер пришел в ярость и накричал на возницу. Деньги перешли из рук в руки. Фургон уехал, а доктор выдохнул облачко пара и скрылся внутри.

Когда Дарр решил, что это безопасно, он спустился на землю и рассмотрел осколки бутылей. Черная жидкость из них окрасила снег; Дарр Дубраули попробовал ее. Ничего более горького он никогда не чувствовал на языке. Но что-то в этом вкусе показалось ему знакомым, почему-то напомнило ему горящие тела Ворон. То же самое, что бы это ни было.