Рассказы о прежней жизни - читать онлайн книгу. Автор: Николай Самохин cтр.№ 75

Ей можно верить. Она долго работала на Севере и на бичей насмотрелась.

– Очень даже хорошо, – одобряет мой наряд жена. – По крайней мере, так тебя никто не узнает. А то вдруг встретится какой-нибудь знакомый – неудобно будет.

Но приходит мой добрый гений, красивый мальчик Серёжа и, застенчиво пощипывая мягкие усики, говорит:

– Вячеслав Георгиевич, вы меня простите, но это не годится. Теперь, знаете, совсем другой стиль – студенческо-спортивный.

Я показываю ему джинсы производства Микулинской фабрики, с отвисшей мотнёй и прилепленным на ягодице Чебурашкой. Серёжа сокрушенно цокает. Он уходит домой и возвращается с хорошо потёртыми техасами «Вестерн Джонс» и оранжевой махровой рубашкой, у которой вместо пуговиц легкомысленные завязочки.

Мы с Серёжей примерно одного роста и комплекции. Я переодеваюсь и сразу становлюсь похожим на преуспевающего кандидата наук или переводчика «Интуриста».

Затем мы садимся в «жигули» Серёжиного папы и едем.

Серёжа – замечательный молодой человек. Он открыл для меня совершенно иной мир, чем тот, в котором я жил до сих пор. О существовании этого мира я только догадывался по внешним проявлениям и, признаться, относился к нему неодобрительно, так как не знал его экономической основы, его материальной базы. Ещё Серёжа открыл для меня тип человека, зарождающегося на перехлёсте двух ипостасей нашего суматошного века: на перехлёсте энергичного и предприимчивого технического прогресса с ненасытным вещизмом.

Серёжа – студент пятого курса института народного хозяйства. Но студент он днём. И отчасти вечером. Рано утром Серёжа – дворник в домоуправлении. По выходным и праздничным дням он пожарный. В каникулы Серёжа – боец студенческого стройотряда или член дикой бригады шабашников. Зимой он долбит лёд на тротуарах, очищает мусорные бачки, по вечерам, одевшись в элегантный костюм, обходит нерадивых жильцов и строго, но культурно делает им внушение. За это домоуправление платит Серёже пол-оклада и обеспечивает его бесплатной квартирой. Весной Серёжа, взяв недельный академический отпуск, подряжается сбрасывать снег с крыш, а летом на этот снегоуборочный заработок отправляет в Алупку жену и дочку (да, у Серёжи есть жена-студентка и крохотная очаровательная дочка). И даже «жигули», которыми Серёжа так искусно и небрежно управляет, не стопроцентно папины. Две с половиной тысячи, заработанные прошлым летом на Колыме, вложил в них Серёжа.

Короче, Серёжа – типичный представитель современной «золотой молодёжи». Но «золото» своё он добывает, в отличие от поколения «стиляг», не из родительского кармана. Он куёт его сам. Куёт весело, энергично, предприимчиво.

Даже страшно делается за Серёжу. Не за сегодняшнего, разумеется, – за завтрашнего. За Серёжу – молодого специалиста с месячным окладом в девяносто рублей и без дворницкой бесплатной квартиры.

Но это страх будущий, теоретический. А пока Серёжа – просто находка для меня. Он так много рассказывал мне о своих фантастических заработках (у него манера разговаривать проникновенно-заговорщицким тоном, при этом он интригующе щурит карий глаз и прикладывает к груди руку), что я однажды полушутя спросил: не зачислит ли он в штат какой-нибудь очередной бригады немолодого нуждающегося гуманитария, не умеющего, увы, держать в руках топор?

– Вячеслав Георгиевич! – Серёжа от восторга перешёл на полушепот. – С удовольствием! За честь сочту. А топор… Вам и не потребуется его держать. Уж как-нибудь топор-то мы удержим.

Две недели после этого Серёжа вёл таинственную жизнь. К огорчению матери, собиравшейся откормить его домашними пирогами и провитаминизировать впрок смородиной да клубникой, он надолго исчезал с дачи, возвращался проголодавшийся, возбуждённый и, отозвав меня в сторону, докладывал, что на «конфетке» (на конфетной то есть фабрике) дело сорвалось, на «шоколадке» засели жмоты, которые хотят на чужом горбу в рай въехать, но расстраиваться не надо, так как на «кожгалантерейке», кажется, возникает клевый объектик – и Серёжа не намерен его упускать.

И вот мы едем на эту самую «кожгалантерейку». Вернее, мы едем не на саму фабрику, а прямо на объект. Вчера Серёжа наконец вырвал подряд. Вырвал лихо, из-под носа у четырёх конкурентов – и поэтому настроение у него приподнятое. Он крутит баранку одной левой, а правую руку прикладывает к груди и, наклоняясь ко мне, сверхдоверительно – хотя никто нас услышать не может – говорит:

– Вячеслав Георгиевич, работёнка не блеск, чернозём работёнка, сами увидите. Трудовой славой мы себя не покроем. Но долги покроем – за это ручаюсь.

Речь идет, разумеется, только о моих долгах. У самого Серёжи их нет. Более того, он только что отложил деньги на взнос за кооперативную квартиру, а жена прислала ему с юга фотографию, на которой изображена дочка Серёжи, стоящая по колено в набегающей волне, и внизу белыми буквами написано: «Привет из Алупки!»

Так что Серёжа ввязался в это предприятие исключительно ради меня. Он, получается, меценатствует. Меценатствует из сочувствия к моей старомодной непрактичности и уважения к загадочному для него миру моей работы.

…Объектом нашим оказались шесть вросших в землю засыпных бараков.

На бараки надвигалась многоэтажная стройка: «кожгалантерейка» возводила себе двухсотквартирный жилой дом. Там, за дощатым забором, пел башенный кран, перестреливались перфораторные молотки, громко испускали дух самосвалы с бетоном.

Стройка торопилась. Каждый день задержки стоил бешеных денег. Малая толика от этих капиталов, шестьсот рублей, обещана была нам – за снос утлых бараков, тормозящих железобетонную поступь стройки. Мы должны были разрушить старый мир, раскатать по брусочку, раскорчевать территорию от столбов и пеньков – приготовить, словом, фронт работ.

– Ну что, Вячеслав Георгиевич? – сощурил глаз Серёжа. – Ломать – не строить: душа не болит.

Душа, однако, побаливала. У меня, во всяком случае. Я не представлял, как мы станем штурмовать эти бастионы из брусьев, гвоздей, опилок, рубероида. И с чем ринемся на штурм? Всего-то инструментов у нас было: монтировка – у Серёжи да шариковая авторучка – у меня.

Мы сели на низенькую, утопающую в траве скамеечку. Закурили. Серёжа шуруднул пяткой – в траве под скамеечкой зазвенело, и к нашим ногам тихо выкатились две пустые бутылки из-под вермута красного.

Серёжа нагнулся, провешил бутылками направление к забору и, задумчиво почесав переносицу, сказал:

– А ведь должна быть дыра…

Я пожал плечами.

– Обязательно должна быть! – Серёжа вскочил, осенённый, похоже, какой-то мыслью.

Он ощупал доски забора – и точно, нашёл одну, только сверху прихваченную гвоздиком.

– Видали, как мужички устроились? – Серёжа отодвинул доску и рукой показал, как пробираются сюда строители, «вмазывают» на скамеечке, а потом «выруливают» обратно. – Шикарный кайф, а?.. Ладно, Вячеслав Георгиевич, – сказал он. – Ждите меня здесь. Держитесь за деревянное. Тьфу-тьфу!..