Рассказы о прежней жизни - читать онлайн книгу. Автор: Николай Самохин cтр.№ 118

– Вот это кони, мать, а! Вот это тигры, едри их в хвост! Как они ее выхватнули! А ведь в ней не меньше полтонны. А, мать, будет в ней полтонны?

– Да погоняй ты, черт! – заругалась мать. – Гони, пусть пробежится! Застудится ведь животина!

Потом, успокоившись, пришли к выводу: кони-то конями, а вот если бы случайно не привязали Белянку на толстую веревку, какой возы с сеном утягивают, – булькнула бы коровенка, и поминай как звали.

Много еще выпало на долю Белянки. Зимовала она, полуголодная, в щелястой стайке. Пахали на ней, отощавшей за зиму, весенние огороды. Еще раз тонула – основательнее и страшнее. Переплывала малую речку Рушпайку и под крутым берегом угодила в переплетение коряг. Запуталась в них, долго билась, обессилела и стала тонуть. Кое-как выпихнули ее на чистую воду ребятишки-ягодники, оказавшиеся поблизости.

И даже, был случай, Белянку убивали. Намеренно и злобно. Правда, попала она в этот переплет отчасти из-за собственной настырности. Ее никакие плетни не держали. Упрется каменным своим лбом – и в чужой огород. Однажды, выпущенная пастись в согру, она убрела кустами на дальнюю улицу Шлакоблочную, тянувшуюся вдоль той же согры, забралась там в чей-то огород и была поймана. Белянку и раньше ловили, не раз матери приходилось выкупать ее, оплачивать потраву. Но этот хозяин оказался пакостным мужиком, изувером прямо. Он привязал Белянку на короткую веревку, притянул ей голову к стенке сарая и, выбрав жердь потолще, начал убивать. Лупил, сукин сын, с таким расчетом, чтобы совсем не убить, но поотшибать внутренности.

Мать хотела подать на него в суд, да ничего у нее не вышло: потрава-то была налицо, а как этот гад Белянку гробил, сообщили ей сердобольные соседи. Сообщить-то сообщили, но в свидетели идти отказались наотрез. Так что ей же пришлось еще и штраф заплатить. Она пришла, швырнула смятые деньги наземь.

– Ну, фашистская морда! – сказала. – Моли бога, что муж у меня на фронте!

Хозяин колыхнулся было к ней: я тебе, дескать, сейчас за «фашистскую морду»!.. Но мать, не хуже мужика, одним рывком выдернула из его же плетня кол:

– Сунься только, гадюка! Башку раскрою!

Так с этим колом и шла домой, тряслась вся от обиды.

Вот такую жизнь прожила Белянка, можно сказать – провоевала. А когда стало полегче, посытнее – и людям, и животным, – нелепо залетела ногой в ямку из-под телеграфного столба.

…Покупать новую корову отправились они в июне, когда наросла хорошая трава. Еще не известно было, где они ее купят, в какой деревне, может в очень дальней, и тогда придется гнать ее домой своим ходом суток трое-четверо, а значит, по дороге пасти.

Сначала доехали на поезде до городка Белово. И тут же, прямо метрах в ста от станции, наткнулись на корову. Она стояла посреди маленького базарчика – одна. Так много места занимала она на этом крохотном «толчке», что Артамонов как следует не разглядел, что там еще продавали. Запомнил шорца с мешком кедровых орехов да еще одного мужика – он торговал распластанными барсучьими тушками.

Корова была рыжей, худой и безрогой. Мужик, продававший ее, набросил веревку поэтому на шею – словно вешать собрался беднягу.

Мать спросила о цене – цена оказалась подходящей: прямо одно к одному – дядька этот продавал корову срочно, по случаю отъезда.

Мать отвела Артамонова в сторонку, спросила озабоченно:

– Ну, как тебе, а? Главное по деньгам. А худая она – это ничего. Она за зиму отощала, откормится… Вроде ничего коровенка, не старая. Ну, что скажешь-то?

– Комолая, – буркнул Артамонов.

– Ах, горе-то какое!.. А может, стерпишь?

– Нет. Комолая, – упрямо повторил Артамонов.

Надо заметить, что слово Артамонова было веским и уважаемым – ведь корову-то предстояло пасти ему. А комолая корова была у их соседей, Семейниковых. Ванька Семейников, погодок Артамонова, водил ее на пастбище на цепи, все остальные пацаны звали за это семейниковскую корову «тигрой», и Ванька каждый день смертно бился с обидчиками.

Правда, был случай, когда комолая спасла Ваньке жизнь. Ну, не сама, конечно, корова, а цепь эта самая. Ванька, отпуская «тигру» пастись, цепь снимал и наматывал себе через плечо. Вот это его и спасло… Коров они пасли за железнодорожным переездом, на большой поляне, примыкающей к строящемуся заводу. Поляна эта была вроде как подступом к стройке: трубы на ней лежали железобетонные, железяки разные, рельсы. Была в том числе яма с битумом. Так вот, в этой яме Ванька тонул. Ничего в своей жизни страшнее Артамонов не видел – ни до, ни после. Хотя много чего успел хлебнуть. Кстати, и сам тонул – дважды. И, был случай, топили его – намеренно. Но вот чтобы такое – никогда!

В этот раз Артамонов проспал, пригнал свою Белянку позже других, уже по солнышку. А друзья, раньше его собравшиеся, развлечение придумали – прыгать с разбегу в эту яму: битум за ночь застыл и только пружинил под ногами.

Стали подначивать Артамонова: давай теперь ты. Мы уж досыта напрыгались. Артамонов, однако, прыгнуть не решился, подумал: вдруг разыгрывают?.. Сговорились, пока его не было. Петька Порухин сполз на заднице в яму и прошелся, быстро переставляя ноги: смотри, мол, совсем не страшно. Но битум, согретый солнышком, легко продавливался под Петькиными ногами. Артамонов засомневался еще больше.

Тем временем дурковатый Ванька Семейников с криком: «Кони сытые бьют копытами!» – разогнался и прыгнул.

И сразу увяз по щиколотки.

Попытался вытянуть одну ногу – другая ушла глубже.

Так он переминался – и тонул. Потом, качнувшись, упал на руки. Увязли руки.

Петька Порухин сидел на столбике (был там, посредине ямы, столбик), мял пятками податливый битум и заливался смехом. Хотя уже не до смеха было. Ванька утонул по колено. И руки ушли по локоть.

– Смеешься, сука! – плачущим голосом сказал Ванька. – Погоди, скажу брату – он тебе сопатку начистит.

Дикая бессмысленность угрозы зажгла в сознании Артамонова это страшное слово: «Тонет!.. Ванька тонет!..» Никакому брату он больше не пожалуется!.. Никогда!..

Медленно, зловеще Ваньку засасывала черная масса.

Артамонов разыскал доску, кинул ее в яму, они с опамятовшимся Петькой Порухиным встали на эту доску и начали тащить Ваньку из битума. Но сил не хватало. И Ванька ослаб. Видно, битум прочно схватил его тело. Он побледнел, стонал и закатывал глаза…

Уже битум подступал ему под мышки…

Проходил мимо какой-то мужчина. Шел в сторону стройки, торопился – опаздывал, возможно. Ребята кинулись к нему:

– Дяденька! Дяденька!.. Там мальчишка тонет!

Мужчина шагнул к яме, мельком глянул на Ваньку (у того уже только плечи белели, а голова бессильно склонилась набок).

Мужчина выматерился и произнес ужасные слова:

– Как залез курвец, так пусть и выбирается.