Тайна дома Морелли - читать онлайн книгу. Автор: Маленка Рамос cтр.№ 30

Лоретта усмехнулась и снова посмотрела на улицу.

– Эта Лорна всегда была такой милашкой. Не представляю, как она ухитрилась выйти замуж за Пола. Ох уж этот Пол… Могла бы стать первой красавицей округа, а в итоге влачит жалкое существование.

Пэтси – черный халат поверх платья в цветочек, светлые волосы убраны в высокий хвост – посмотрела на нее пристально, но ничего не сказала.

– Чего смотришь? – спросила Лоретта.

– Ты серьезно, Лоретта?

– Что – серьезно? Когда ты так смотришь, ты похожа на Леди Гагу. Чего такого я сказала?

– Между прочим, Лорна вышла замуж беременная. Я думала, ты в курсе всех наших сплетен.

Лоретта вздохнула. Она выбросила сигарету, захлопнула дверь парикмахерской и замерла, уперев руки в бока. Живя в крошечном городишке, ты передаешь общественности авторские права на всю свою личную жизнь. Никто ничего не может сделать по секрету от остальных. И если по какой-то причине – или же случайно – в прошлом ты накуролесил, так до конца жизни и тащишь за собой мешок с ошибками и неудачами. Люди не забывают – и не хотят забывать – дерьмо, в которое однажды наступили другие.

– С какой стати современная женщина не имеет права завести ребенка без какой-то никчемной свадьбы? – усмехнулась Лоретта.

Роуз поджала губы. Она сидела, вытянув перед собой руки со свежевыкрашенными ногтями и почти не шевелясь, если не считать вращения кресла туда-сюда. Прямо член экипажа «Аполлона-13».

– С такой, если она живет в городишке типа нашего, – ответила она.

Женщины смотрели на Лоретту пристально, недружелюбно. Холодок пробежал у нее по спине.

– Странно, что за такое короткое время произошло столько неприятностей, – произнесла она, меняя тему.

Лорна Колеман уселась в машину Перкинса, и оба исчезли за углом. Бобби все еще беседовал с доктором Лопес, а Лоретта с трудом преодолела в себе желание бегом устремиться к ним.

Она готова была поклясться, что на долю секунды видела под арками у входа в почтовое отделение высокого человека в черной шляпе.

Не успел Джим Аллен вернуться домой, как позвонил доктор Фостер. Разговор был краток, однако Джим долго не мог прийти в себя. Что происходит? Как за такое короткое время в этих краях могло произойти столько бед? Он не находил объяснений. Он понимал, что Алан – человек одинокий и в городе у него очень немного друзей. До недавнего времени его поддерживал пастор – что, безусловно, было существенно, – но этот звонок, это признание, которое Алан сделал насчет Томми, указывало на то, что доктор доверяет только ему и может опереться только на него одного. Это пугало и тревожило Джима, потому что он толком не знал, как в такой ситуации действовать и чем помочь.

– Это выбило из колеи весь город, – заметил Алан тем ровным, бесцветным тоном, на который неизменно переходил, когда случалась крупная неприятность. – Не нахожу объяснения происходящему, Джим. Томми – нормальный парень. Как он ухитрился выцарапать у себя спине этот «привет»? Но ведь и Роберт говорил, что Кэтрин Вудс видела в зеркале у Оуэнс такую же надпись. Парень не мог ничего написать у себя спине, это невозможно. Это просто бред какой-то!

Секунду Джим лихорадочно размышлял, не связаны ли последние события с призраком, духом, или с тем, кого он видел. Логика отошла на второй план, и слова Элизабет всплыли у него в мозгу, как эхо, доносящееся из неведомого далека: «Их боль за мою боль».

– Я звонил Роберту. Про гибель парней он знал, но понятия не имел о том, что произошло с Томми. Это был шок, особенно когда он услышал про надпись на спине. Потом он со всех ног бросился к Кэтрин. Думаю, пастор пытается найти ответ, как и всякий другой человек, оказавшийся в подобной ситуации.

– А как поступят с ребятами? Пойнт-Спирит организует им похороны?

– Полагаю, что да. Обе семьи живут в нашем городе. Однако точно я ничего не знаю. Что еще тебе сказать? С кем попало про такое говорить не станешь, к тому же нам вряд ли поверят. Не стану же я их убеждать, что доверяю Томми, потому что собственными глазами видел призрака в доме Мэри Энн Морелли?

Джим поинтересовался, что про все это думает шериф. Алан хмыкнул и несколько секунд молчал.

– Я взял у парня кровь на анализ, потом он сдал мочу, – произнес он наконец. – Старик Ларк уверен, что Томми накачался какой-то дряни, от которой случаются галлюцинации. Что ж, я его понимаю. В других обстоятельствах я бы, наверное, думал то же самое. Ларк пообещал, что эту ночь Томми проведет в камере и будет оставаться там по крайней мере до тех пор, пока не придут результаты анализов. Я сам доставлю их в клинику. А что еще он может думать, Джим? Томми набросился на секретаршу. У бедной женщины была марионетка, которую ей подарил племянник: она ее прицепила к пластиковой ширме на своем рабочем месте. И что вы думаете? Как только Томми ее увидел, он просто взбесился.

– А если анализы будут плохие?

– Рано или поздно Томми должен вернуться домой, – уклончиво ответил Алан. – И дай бог, чтобы парень не сделал какую-нибудь глупость.

Отключив телефон, Джим погрузился в мрачные раздумья. Двое молодых ребят погибли на рассвете. За несколько дней до этого на потолочной балке в собственной гостиной повесилась женщина. А теперь еще и помощник шерифа клянется и божится, что за ним гналась гигантская марионетка, чтобы его убить. Как быстро и необратимо сдается здравый смысл, стоит абсурду нанести свой удар! Все, чему его учили в детстве, приобретало черты условности. У него не было времени даже на то, чтобы снять куртку или присесть в кресло и перевести дух. Засунув руки в карманы брюк, он вышел на веранду и пристально наблюдал, как беспорядочно бьются на ветру гибкие ивовые ветки. Похоже, в Пойнт-Спирите чуть ли не в каждом саду произрастала хотя бы одна такая ива. А кое-где и раскидистый дуб. Точно Джим вспомнить не мог, хотя, гуляя по улицам городка, часто любовался садами. Его воображение неспешно плыло над крышами Пойнт-Спирита, как вдруг пальцы нащупали в кармане уголок письма. Осторожно, чтобы не помять, он извлек его из кармана и уселся в кресло-качалку.

10 августа 1923 года, Пойнт-Спирит

Это было первое, что он увидел, аккуратно расправив пожелтевший листок бумаги.