Блаженные похабы - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Аркадьевич Иванов cтр.№ 47

Других имен юродивых от раннего времени не сохранилось, но о том, что этот вид святости обрел на Руси неожиданное признание, свидетельствует культ Андрея Юродивого: хотя в целом в киевскую эпоху переводили немного (основная масса текстов была привезена уже в готовом виде из Болгарии, включая и славянскую версию жития Симеона Эмесского), тем не менее этот гигантский по объему текст существовал по-древнерусски уже в XI – начале XII века; впрочем, само по себе это интересно скорее для византийской, чем для русской агиографии: ведь переводчик, по всей видимости, прожил какое-то время в Константинополе³⁸ (ср. выше, с. 169). Важно, что по неизвестным причинам этот перевод получил на Руси неожиданно большой резонанс: уже в 60-х годах XII века возник праздник Покрова³⁹, прочно связанный с культом царьградского святого⁴⁰. В начале XIII века появилась вторая древнерусская редакция его жития⁴¹.

В XIV веке изображение Андрея возникает в иконографии Покрова: самый ранний случай – это суздальская икона 60-х годов: в нижнем правом (для зрителя) углу композиции святой указывает Епифанию на Богородицу⁴². Одет юродивый в милоть, то есть длинную одежду из шкур, и наделен седыми волосами и длинной бородой, напоминая скорее пустынника, нежели городского жителя, да еще молодого, каким представлен Андрей в житии. Видимо, его облик смоделирован по образцу Предтечи или Илии Пророка (с каковым его сравнивает позднейший “иконописный подлинник”, то есть пособие для богомазов)⁴³. Из этого иконописного решения можно сделать вывод, что Андрей первоначально воспринимался как автор своего “Апокалипсиса”, как визионер, а не как юродивый⁴⁴. Культ Андрея получил мощное развитие в Великом Новгороде: мы знаем, что в 1371 году там была возведена в его честь церковь⁴⁵. Видимо, новгородцы считали Андрея своим земляком: если в переводе жития он именуется “Словенин”⁴⁶, то в оригинальной церковной службе (1 пол. XVI в.) – прямо новгородцем: “Русская хвалится тобою [земля]… Новъград Великий похваляется израстивши тебя, Андрея, Бог же тя преведе в царствующий град”⁴⁷. Но все-таки это почитание чужого “похаба”.

III

После Исаакия Печерского ни одного юродивого в южнорусских землях не появлялось⁴⁸. Когда же возникает собственно русское “похабство”? Судить об этом очень трудно: агиографы часто помещают своих героев в стародавние времена, но этот прием имеет целью подтвердить их святость авторитетом древности; датировать же юродское житие историческими методами чаще всего невозможно. Если верить святцам и житиям, самый ранний “похаб” – это Прокопий Устюжский, якобы живший в XIII веке; уже в XIV веке на Руси якобы подвизались юродивые Захария Шенкурский, Афанасий Череповецкий, Николай Кочанов (или Качанов) и Феодор Новгородский, а XV век знал Василия Спасо-Каменского (Вологодского), Леонтия и Иоанна Устюжских и Исидора Твердислова Ростовского. Но можно ли строить на таком основании какие бы то ни было выводы?

Начнем с Прокопия Устюжского. Считается, что он умер то ли в 1285-м, то ли в 1303 году, однако ни в одном случае он не мог, как это описано в его житии, общаться с Варлаамом Хутынским, скончавшимся в 1193-м. Скорее всего, год смерти Прокопия, равно как и число (8 июля), “позаимствованы” у великомученика Прокопия, за вычетом тысячи лет (8 июля 303 г.). Достоверно известно лишь, что церковь в Устюге в его честь была поставлена в 1458 году, затем снесена по указанию духовных властей, а потом, то ли в 1471-м, то ли в 1495-м отстроена вновь⁴⁹. Если культ Прокопия прослеживается с середины XV века, то иконография – с начала XVI века⁵⁰, от середины этого столетия дошли первые “Чудеса” святого⁵¹. Но самым ранним текстом, где описывается собственно жизнь Прокопия Устюжского, является похвала Семена Шаховского (1-я половина XVII в.), а каноническое житие святого возникло не ранее середины того же столетия⁵². Казалось бы, какая разница – однако имеются все основания полагать, что изначально Прокопий не мыслился как юродивый: в первой редакции Устюжской летописи он именуется лишь “святым” и “праведным”, а ярлык “юродивый” получает только во второй редакции, созданной в XVII веке⁵³. Ранняя местная иконография также изображала его в виде прилично и богато одетого, хорошо причесанного человека; единственной странностью неизменно оставались три кочерги в руках⁵⁴. Лишь постепенно, когда слава Прокопия распространилась по Руси и его иконы начали писать богомазы других городов, образ святого был “подогнан” под стереотип юродивого, главным образом Андрея Царьградского.

Примером недостоверности сохранившейся традиции является случай с Аркадием Вяземским. Культ этого “похаба” слился с культом другого Аркадия, Новоторского, который жил якобы в XI веке, но при этом вовсе не был юродивым⁵⁵. Это слияние стало плодом событий, происшедших в 1679 году, к которым мы вернемся ниже (см. с. 206–207). Захария Шенкурский, скончавшийся якобы в 1325-м, не встречается ранее конца XVII века⁵⁶. Николай Качанов и Феодор Новгородский, умершие вроде бы в 1392 году, не упоминаются: первый ранее самого конца XV века⁵⁷ (причем его иконография не несет в себе ничего специфически юродского⁵⁸), а второй – раньше XVII века⁵⁹. Про юродивого Георгия Шенкурского считается, что он скончался в 1462 году, однако его житие полно хронологических несообразностей⁶⁰, и сам агиограф жалуется: “Пишу не самовидец, но от старых людей слышал есмь – но и они тому не самовидцы же, но от отец своих слышаша… Житие же блаженного и чудес, простоты ради древних человек, без писания обретесе”⁶¹. Афанасий Череповецкий, якобы скончавшийся в 1392 году, впервые упомянут в XVII веке⁶², да и странно, чтобы юродивый стал основателем монастыря. Ясно, что “хронологию юродства” на такой источниковой базе восстанавливать невозможно.

На самом деле русское “похабство” как самостоятельный агиографический жанр зарождается не в XIII и даже не в XIV веке, а скорее в конце XV столетия. Местные легенды о нестандартных святых возникают несколько раньше и, можно догадываться, по тем же причинам, по которым они появились тысячелетием ранее в Византии.

IV

Как и некогда в Империи, юродство впервые появляется на Руси в монастырях. Однако отсюда не следует делать вывод, что до XV века на Руси никто не юродствовал. Скажем, Кирилл Белозерский, будучи еще монахом Симонова монастыря в Москве в 1380-х годах, “оутаити хотя зрящим добродетель юж имяше, оуродъ мняшеся быти притворением, яко да не познан будет подвигом делатель, темъже начят некая подобная глумлению и смеху творити. Его ж виде настоятель запрещение тому даяше”⁶³; святого посадили на хлеб и воду – но он лишь радовался этому и “пакы иное оуродство сътворяше”; когда игумен понял, что “смирения ради тако притворяет оуродство”, он перестал наказывать инока, и Кирилл в ответ перестал юродствовать⁶⁴. Этот эпизод доказывает, что монастырское “похабство” было на Руси хорошо известно (видимо, по византийским образцам).