Бедабеда - читать онлайн книгу. Автор: Маша Трауб cтр.№ 47

Афанасия знали не только в нашем поселке, но и, наверное, во всех деревнях, городках на побережье. Была страшная тайна, о которой, естественно, все знали – батюшка отпевал самоубийц. Родственники ведь желали хоть какого-то покоя не для залезшего в петлю спьяну, не для нырнувшего с пирса от безнадеги и беспросветности отца, мужа, дядьки, а для себя в первую очередь. Отец Афанасий это понимал и проводил обряд ради живых, а не мертвых. А сам он полез в петлю не из-за грехов, а из-за любви. Греховной любви. Только вот непонятно было – считать ли это грехом, который нельзя отмолить? Или бывает так, что простить можно, если любовь настоящая, какая редко у кого бывает. Отец Афанасий, как говорили, влюбился насмерть, несмотря на наличие матушки и троих детей. Полюбил не прихожанку, а женщину другой веры. Даже строгие бабули-прихожанки его оправдывали – молодой ведь, всего сорок лет. Разве не человек, не мужик, как все под рясой-то? Да и девушка эта, которая в грех ввела, – немыслимой красоты. Мусульманка. Восемнадцать лет. Семья в поселок переехала, обосновалась вроде бы временно на окраине, собираясь отправиться дальше. Но куда – никто точно не знал. Наш поселок видел много красоток всех мастей, но такую уникальную, удивительно тонкую, нервную и чистую красоту наблюдал впервые. Девушку звали Лала. Отец Афанасий потерял голову, когда увидел Лалу на улице. Он пригласил ее в храм, она вошла. Рассматривала иконы, спрашивала про свечи, святую воду. Бабули утверждали, что любовь их чистой осталась, безгрешной. Но кто знает? Свечку никто не держал, как говорится. Это и не важно. Важно то, что слухи по поселку поползли, обросли подробностями, и уже не доберешься до правды. У каждого своя.

Самоубийство отца Афанасия сломало две семьи. Родные Лалы – мать, отец, два брата – уехали той же ночью, как только узнали о случившемся. Собирались впопыхах, оставили посуду и вещи.

Матушка, ставшая вдовой, закрылась в дальней комнате и не выходила. И детей из дома не выпускала. Прихожанки приходили, стучались и оставляли еду на пороге, не дождавшись ответа. Да еще вдруг чуть ли не через день новый батюшка приехал, и получалось, что вдове нужно съехать из дома, принадлежащего церкви. А съезжать некуда, кроме как в дом, в котором жила семья Лалы.

Тут, конечно, весь поселок очнулся от дремоты, протрезвел на время и принялся решать, что делать – стихийные собрания устраивались на школьном дворе.

Кто-то нашел подозрительным, что так быстро на место прибыл новый батюшка. Может, отец Афанасий повесился не из-за, так сказать, личной жизни, а из-за работы? Может, его давно планировали сместить? Кто-то говорил, что все уже не важно, а важно батюшку в последний пусть проводить достойно. С этим никто не спорил, конечно. Ну и, понятно, гадали – было ли у Афанасия с Лалой или нет? И если было, то как теперь вдова в тот дом переедет? Получается, к любовнице? Но или туда, или на улице оставаться.

В общем, наш поселок вдруг зажил полной жизнью, в которой кипели страсти, интриги, решались вопросы морали и нравственного выбора.

Бабули-прихожанки оказались самыми стойкими и последовательными – они чуть ли не митинг устроили и заставили нового батюшку провести отпевание отца Афанасия, безвременно ушедшего, скончавшегося так внезапно – от инфаркта. А чего ждать? Молодые сейчас мрут как мухи, это старики свой век доживают, ничего их не берет. А сейчас вон, тридцатилетние с инсультами падают, такое время, такие продукты и экология.

– Отец Афанасий… от сердца? То есть инфаркт? – переспросил новый батюшка.

– Ну конечно! – заверили его бабули и предъявили справку, час назад нарисованную главным врачом местной больницы, у которого в прошлом году повесился младший брат, а отец Афанасий его отпел. В церковном дворике собралась уже толпа – родственники самоубийц, благодаря отцу Афанасию отпетых и похороненных по всем правилам, успели приехать кто откуда и продолжали прибывать. Новому батюшке прихожане вроде как и выбора не оставили – или скандал раздувать, или сделать все по-тихому, согласно официальному документу, то есть справке. Новый батюшка оказался умным – не стал спорить и провел панихиду, выделил место для захоронения и закрыл глаза, когда за воротами кладбища образовался участок. Прихожане нового батюшку приняли и готовы были полюбить. А вдова отца Афанасия переехала в дом, откуда сбежала семья Лалы, и жила вроде бы спокойно.

– А странница? Что стало со странницей? Она ушла? – спросила Анна.

– Да, исчезла, будто ее и не было. И вот ведь странно. Не перестаю удивляться тому, как устроена наша память. Отца Афанасия я совсем не помню. Ну только то, что он был высоким и часто шутил, что тоже должен был стать или баскетболистом, или волейболистом, а так приходится одежду на заказ шить из-за роста. Я улыбалась, потому что он был единственным, кто понимал мои проблемы.

Так вот, его лица не помню, а странницу будто вчера видела. С точностью могу описать внешность. От нее пахло не только водкой, но еще какой-то гадостью, вроде протухшей вяленой рыбы. Она всегда сидела в черном платье, черном платке. Все думали, что она старая. И только в тот момент, когда она меня к себе притянула, схватив за руку, я заметила, что странница – молодая. Ну не старше моей мамы. Не старуха, какой ее все считали. И колготки. Меня потрясли именно колготки. Ее платье задралось, и я увидела, что на ней не старые рваные чулки, а новехонькие колготки с лайкрой. На солнце эти колготки сверкали так, что не заметить невозможно. Моя мама такие хранила для особых выходов. Надевала раз в год, чтобы не дай бог не зацепить и не получить стрелку. И волосы. У странницы не было ни одного седого волоска. Черные, как смоль, волосы.

– Вы испугались того, что внешность не соответствовала образу? – спросила Анна.

– Наверное, да. Но я только потом об этом стала задумываться. А тогда странница стала рассказывать, как я попаду в ад и меня будут варить заживо в кипящих котлах, но я не умру, а буду нестерпимо страдать. Как мне придется ходить по горящим углям и стопы окажутся сожжены до костей. И я стану лысой, потому что волосы сгорят быстрее всего.

Я пыталась вырвать руку, но странница продолжала меня удерживать, рассказывая, как грешники мучаются в аду. Наконец мне удалось сбежать. Больше я той дорогой не ходила, шла в обход. А спустя несколько дней побирушка-странница напугала маленькую дочь нашей соседки. Тоже схватила девчушку за руку и какие-то ужасы стала рассказывать. Девочке всего пять лет было, она по ночам после этого кричать начала. Но все молчали, никто не жаловался. Думали, раз странница, травница, то ей простительно, что ли. Странница же пошла вразнос. Перестала ставить свечки, молитв не читала и в дорогу тоже не собиралась. Зато испугала бабу Тоню, верную прихожанку, рассказав о пришедших видениях, в которых все умрут: дети, внуки, правнуки – в общем, вся ее семья. Только бабу Тоню бог не заберет, чтобы мучилась, и ей придется хоронить собственных внуков. Баба Тоня слегла сначала с давлением, а потом пришлось ее в больницу отвезти – бедная бабуля три недели в кардиологии пролежала. Сын и внук бабы Тони хотели пойти и помочь страннице собрать манатки, да и проводить с почестями куда подальше, но бабушка запретила. Сказала, что сама виновата, раз уши развесила, и надо было к батюшке идти, а не проходимку стоять и слушать.