Чужое тело - читать онлайн книгу. Автор: Александр Тамоников cтр.№ 32

Я тоже оцепенел, мурашки поползли по коже. «Словно сам Дьявол мне позвонил…» Стыдно, Никита Андреевич, очень стыдно, ведь это всего лишь женщина! А Дьявол в юбке — это перебор. Он и в мужском-то обличии персонаж сказочный! Но возродившиеся страхи Риммы благополучно перетекли ко мне. Я старательно не подавал вида, но беспокойство росло. Интуиция на месте: это не разные события, а звенья одной и той же цепи. Значит, я был прав, когда начал подозревать, что в деле замешана женщина! Не нашла через агентство, но как-то выследила и подстроила «несчастный случай» в ураган.

— Ты записала разговор?

— Нет, Никита, дура потому что. — Римма продолжала жалобно вздыхать. — Вызов поступил на городской телефон, там надо кнопочку нажать, чтобы разговор записался, а меня словно бес попутал — не сделала этого. Ума не приложу, почему, ведь действие почти автоматическое. Мы всегда записываем, потом стираем. Знаешь, я словно под воздействием была, ничего не соображала. Но собралась, не выдала твои личные данные.

— Ты молодец, Римма, все в порядке. Номер абонента высветился?

— Не было ничего, закрытый номер.

И это тоже идеально укладывалось в завиральную теорию!

— Но голос-то ты запомнила?

— Голос был глухой, без особых запоминающихся ноток… — Римма колебалась. — Слова эта баба произносила четко, грамотно, не очень быстро. И знаешь, мне показалось, что она… привыкла командовать, повелевать людьми, не терпит, когда ей возражают или прекословят. А еще мне показалось, что ее тоже что-то беспокоит, и ей хотелось бы быстрее с этим разобраться. Не знаю, — пожала плечами Римма, — это мое субъективное мнение. На поверку оно может оказаться неверным. Она рассердилась, когда я отказалась предоставить ей сведения, и бросила трубку…

Я лихорадочно раскидывал мозгами. Начальственный голос, возможность быстро получать требуемую информацию, нетерпимость к отказам… И где же мы, интересно, трудимся, уважаемая барышня? Выяснить мой сотовый номер трудновато, а вот адрес… А ведь она была права, — осенило меня, — чувствовала, что, не найдя подходящего мужчину, павшего клинической смертью, я рано или поздно переключусь на аналогичных женщин! Поздно, любезная, слишком много людей теперь в теме.

— Слушай, это что-то значит? — вкрадчиво поинтересовалась Римма. — Ты в лице изменился, Никита. Оно у тебя и так не очень было… Что натворила эта баба? Это не она тебя пыталась прикончить?

— Так, довольно, Римма Владимировна. — Я поднялся с кушетки. — Кто виноват и что делать, мы решим без вашего участия. Благодарю за службу и за полезную информацию. Сейчас иди домой и оставайся на связи, возможно, еще пригодишься. И ради бога, не вздумай никуда лезть или наводить справки без моей санкции — вспомни про тех несчастных кошек, которых сгубило любопытство.

Коммунальные службы еще не ликвидировали последствия урагана. Пилили поваленные деревья, загружали их ветвистые огрызки в самосвалы, собирали перебитые урны, скамейки, куски оторвавшейся с домов кровли. Но улицы уже очистили — транспорту хватало места, чтобы стоять в пробках.

День еще не кончился, когда я въехал на территорию обширного хозяйства Якушина. Знакомый охранник на шлагбауме шутливо отдал честь, застыл, как шотландский гвардеец у Букингемского дворца. Живой Никита Ветров уже не вызывал вопросов — народ переставал шарахаться.

Я поставил машину на парковке, посидел в ней несколько минут, справляясь с головокружением. Возможно, Варвара была права, настаивая на постельном режиме. В голове рисовались «параллельные миры», подташнивало.

В крематории закончилась процедура прощания с усопшим, люди выходили на улицу — поодиночке, мелкими группами. Я ни разу не видел, чтобы в крематории чадили трубы — на самом деле они имелись, но были небольшие и удачно прятались за архитектурными элементами крыши. Дым выходил так, что его практически невозможно было наблюдать.

Сергей Борисович рассказывал: еще на заре основания его учреждения были терки с крупным чиновником, резко выступающим против кремации. Закон не нарушался, все бюрократические процедуры соблюли — препятствий не было. Но чиновник уперся, как одно животное. Однажды напросился на встречу и спрашивает так ехидно: мол, не приступили еще к работе, Сергей Борисович? Якушин смеется: да бог с вами, любезный, уже полтора года работаем. Оппонент в шоке: как же так, часто приезжаю, чтобы понаблюдать, ни разу не видел, чтобы труба дымила. И незаметно над зданием никаких труб! Как ни крути, а слово «крематорий» у подавляющей массы людей ассоциируется с огромной мрачной трубой, испускающей черный дым. Пришлось просветить товарища — уехал в расстроенных чувствах…

Люди, выходящие на парковку, останавливались с удивленными лицами: за дощатой загородкой важно разгуливал верблюд Фараон, снисходительно поглядывал на людей. Двугорбый, огромный, весь шерстяной, со смешными губами-лепешками — он проживал за оградой уже несколько лет, выполняя важную психологическую задачу по сбросу напряжения у подавленных людей. Он сглаживал траур, способствовал заживлению душевных ран, пусть даже на время. Вот и сейчас — люди меняли направление, нерешительно подходили к загородке. Раздался смех — засмеялся ребенок. Остальные робко улыбались. Фараон поглядывал на них миролюбиво. Женщина рылась в сумке, доставала остатки поминальной еды. Верблюд неспешно подошел, мягко взял подношение губами, зачмокал. Кто-то тянулся, чтобы его погладить.

На резонный вопрос: «Зачем?» — Якушин всегда пожимал плечами: «Не знаю». Был в командировке в азиатской глубинке, а там — монгольский верблюд. Встретились глазами — и все. Нашли друг друга. Бывает же такое. Упрашивал: мужики, продайте. Те не возражали: плати монету и забирай. Заплатил прямо на месте (сумму, сопоставимую с подержанной иномаркой), погрузили в самосвал, привезли в Новосибирск, здесь сняли с кузова. Поднялся, что-то протрубил и довольный зашагал по дорожке. Пришлось отлавливать, оперативно сооружать загон. Хозяина он признавал в первую очередь: только видел, начинал метаться, тянулся мокрыми губами…

Я снова блуждал по Парку Памяти — теперь уже не в мутном посмертном одиночестве. Здесь были люди. Погода располагала. На центральном пятачке, где сходились все дорожки, расположенные в форме восьмиконечной звезды, высилась фигура Иисуса. Отсюда хорошо просматривался фасад крематория, стилизованного под Казанский собор Санкт-Петербурга. Место с энергией — не чувствовать ее было невозможно.

Считалось, что колоннада втягивает душу, затем она попадает в купол — и на волю, по чистой энергетической дорожке. По последней информации, достигшей моих ушей, Якушин замыслил перестраивать парк. По углам — символы всех основных религий: христианства, мусульманства, буддизма, иудаизма. Они не должны воевать, здесь все равны. Иисус переберется в северо-восточный угол, Будда — в северо-западный. На юге — мусульманский полумесяц и иудаистский семисвечник, стоявший, по преданию, в Иерусалимском храме.

Скульптура Ангела Скорбящего на выходе из парка стала вызывать сомнения у Сергея Борисовича. Нельзя долго скорбеть, это мешает душе. Да и не бывает скорбящих ангелов — эти сущности спокойны и беспристрастны.