Ростов-папа. История преступности Юга России - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кисин cтр.№ 33

Внутренние дворики строились настолько запутанно для непосвященных (не стоит забывать про наличие летних кухонь, сараев, подвалов, ледников, ретирадных помещений, загонов для домашних животных, потаенных складов, причудливых внешних лестниц), что даже до сих пор входящие туда часто попадают впросак, чувствуя себя потенциальной жертвой ростовского минотавра.

Участник Всероссийской переписи населения 1897 года писал об этих местах: «Пунктом моих наблюдений служила та окраина нашего города, которая известна под именем Богатого источника… Как счетчику, мне для ознакомления со своим счетным участком пришлось предварительно обойти его кругом, — и тогда-то меня прежде всего поразило отсутствие всякого благоустройства. По горам и долам разбросаны лачуги и конуры, то открытые и доступные, то совершенно неприступные. Подчас приходилось натыкаться на такие места, где нельзя было и подозревать человеческого жилья: не то курятник, не то таинственное подземелье, не то собачья конура, примыкающая к убогому жилищу. Улиц здесь нет, а то, что называется улицей, является уж очень мизерным и, можно сказать, абстрактным. Дворов местами здесь тоже нет, а если где и существуют они, то представляют собою тесные и душные клетки. Здесь каждый из домохозяев ограждается от своих соседей, боясь не только за свое имущество, но и за собственную шкуру. Средствами ограждения не всегда служат заборы, как это бывает в благоустроенных частях города, проточные канавы, естественные овраги, курганчики, вбитые в землю колы… О тротуарах здесь, конечно, не может быть и речи, раз нет упорядоченных, строго урегулированных улиц и правильно отведенных дворов…»

Не то что переписать — составить более-менее сносный план этого района оказалось делом непосильным.

В местной газете в апреле 1911 года, например, было напечатано такое письмо в редакцию:

«Самым точным образом доказано, что эпидемические заболевания, из года в год повторяющиеся, имеют свои гнезда на Богатом источнике, где антисанитария, благодаря отсутствию мостовых и правильно устроенных стоков, процветает в самых широких размахах и вносит свою заразу в водоносные источники родниковой воды, являющиеся предметом первой необходимости для всего города.

Жители бесконечно вопили, что с наступлением первых признаков осени они совершенно отрезаны от всего мира, благодаря невылазной грязи, вплоть до жарких дней мая».

В эдакой урбанистической мешанине вольготно себя чувствовали только беглые «кувыркалы» да «босая команда», не нуждающиеся в лишних свиданиях с городской полицией. Да и у самих городовых желания появляться в этом пиратском оазисе без особливой надобности не возникало.

Атмосфера жизни накладывала свой отпечаток и на психологию местных жителей. Здесь предпочитала обитать лишь сильная духом, нерефлексирующая публика, способная постоять за себя и выжить в нечеловеческих условиях. Соответственно, формировалась и определенная психология людей. Здесь выковывались весьма специфические характеры. К примеру, ради развлечения здешние детишки любили окунуть кошку в бочку со смолой, отчего она умирала в страшных муках из-за того, что сама не могла освободить от смолы свои естественные отверстия и отправить естественные надобности. Развлекались тем, что в заброшенном скверике разводили костер и бросали в него связанную по лапам кошку или собаку, привязывали к хвосту обезумевшего от страха животного тлеющую тряпку, мазали скипидаром задницу уснувшему некстати бродяге.

Летом крали баркасы и нападали на катающихся на лодках обывателей. Но грабежи и насилия совершали исключительно на левом берегу Дона, подальше от родной Богатяновки. На правом берегу выходило себе дороже — сюда протянулись причалы Ростовского порта. Хулиганствующая босота и носа не совала к докерам, потому что портовики при случае могли жестоко отметелить.

И это неудивительно, ибо классические пролетарии и «рыцари индустрии» на дух друг друга не переносили. Желающие и способные трудиться искали место жительства в рабочих окраинных слободках. В Богатяновском же хинтерланде селились, главным образом, близкие духом «пролетарии босяцкого труда», которые не только не воспроизводили материальные, тем более духовные, ценности, а как раз наоборот, потребляли их в максимально паразитарной форме. Здесь не было (и поныне нет) не только предприятий, но даже ремесленных мастерских. В бунташной Бессовестной слободке, на не менее бандитской Нахаловке были церкви, а в Богатяновке святым духом и не пахло. Здесь везде в глаза бросалась воровская натура местных жителей, в ушах стоял кандальный звон, а ноздри вдыхали крепкий аромат жиганского естества.

Со временем окраинная Богатяновка оказалась поджата со стороны Дона причалами порта, механического завода Пастухова и мельницей Парамонова, с нахичеванской — кварталами дореволюционной Полуденной слободы и Горчичного Рая, в постсоветские годы заполненного наркопритонами. Оказавшись фактически в центре растущего города, «тортуга» тем не менее не утратила своего криминального флера, оставаясь «босяцким анклавом» Ростова-папы и все последующие годы.

В целом по России рост преступности на рубеже веков был не особенно заметен. Промышленный подъем привлекал бóльшую часть трудоспособного населения к открывающимся производствам — занятость среди низов была высокая, что не способствовало расширению рядов «босой команды». Слишком много существовало честных способов себя прокормить. В мировых судах даже отмечали значительное сокращение уголовных дел. Особенно по тяжким преступлениям.

К тому же часть мужского населения с началом Русско-японской войны была призвана в армию, высвободив место в селе и на производстве для потенциальных босяков.

Но как раз череда поражений «на той войне незнаменитой», Кровавое воскресенье 1905 года и падение престижа царской династии привели к резкому увеличению негативных и даже панических настроений в обществе.

Во второй половине 1905 года, после подписания пораженческого Портсмутского мира с Японией, в города и деревни хлынул поток озлобленных и разочарованных демобилизованных солдат и казаков. А прекращение военных заказов, кормивших тыл, вызвало по всей стране волну забастовок, стычек с полицией и даже открытых мятежей в армии.

Николай II, с целью выпустить пар в обществе, подписал Манифест 17 октября, дарующий некоторые политические свободы. Но вместо успокоения лояльное царю общество ответило на него кровавыми еврейскими погромами, а нелояльное — не менее кровавыми баррикадными боями и террором Первой русской революции.

Всеобщее ожесточение привело к настоящему взрыву криминала в империи. Особенно резко выросло количество тяжких преступлений: краж, грабежей, разбоев и убийств. Так, после окончания Русско-японской войны и до начала Первой мировой количество простых и вооруженных налетов и ограблений увеличилось на 34 %. Причем, кроме традиционной уголовной шпаны, на преступления решались некогда богобоязненные и богомольные мужики и бабы, без тени сомнения круша черепа обывателей и взламывая их жилища.