Новый Олимп - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Костин, Алексей Гравицкий cтр.№ 41

Зал неистовствовал от восторга, захлёбываясь аплодисментами. Затем разрозненный гвалт выстроился, систематизировался, и аудитория принялась скандировать в едином порыве.

– Браво! Бис! Браво! Бис!

Нарт вышел на сцену, и выкрики толпы снова потеряли стройность, развалившись на сотни отдельных воплей.

Старик остановился посреди сцены, поднял фандыр и едва заметно коснулся струн. Зал, словно живое существо, мгновенно притих, ловя каждый звук, каждую ноту. Старческие пальцы забегали по струнам, мелодия наполнилась силой, зазвучала мощнее.

Нарт, как и прежде, не стал развлекать публику разговорами и самопредставлениями, он просто запел. И из дыма и света, заливающих сцену, поднялись дрожащие горы, пирамидальные тополя, долина с деревушкой. Пахнуло теплом летнего дня…

…Яростно палило солнце, бодро блеяли отары. Звуки и запахи летнего дня наполняли долину. Только в доме Сырдона было прохладно и тихо. Сам Сырдон лежал на лавке, старая дряблая грудь его вздымалась и опадала неровными рывками, дыхание вырывалось с хрипами. Лицо осунулось и приобрело сероватый оттенок.

– Жена… – сипло позвал старик.

Пожилая женщина подошла к старику и поглядела на него с неудовольствием.

– Что тебе нужно?

– Я умираю… зови всех, говорить стану…

– Кто ж захочет к тебе идти, старый ты дурак? Нарты и при жизни к тебе не очень-то захаживали.

– Нарты – хорошие люди, а хорошие люди не станут обижать старого человека и обходить его в последней просьбе. Ступай, говорю тебе, приведи соседей.

– Тьфу ты! – в сердцах сплюнула старуха. – Хоть бы ты уже отмучался поскорее и перестал меня терзать!

И, ворча, вышла на двор. Вернулась она прежде, чем солнце добралось до зенита. С ней пришло человек десять соседей. Сырдон лежал там же и вид имел торжественный и печальный.

– Вот тебе нарты. Говори уже быстрее, чего хотел, – сердито проговорила жена.

Сырдон обвёл соседей светлым взглядом.

– Я гляжу, меня тут все любят и ценят. Так вот вам, нарты, мой завет. Ты, жена, ежли захочешь почтить мою память, никогда не носи летом шубу мехом внутрь. Не ешь зимой горячего хлеба и не запивай его холодной водой. И не хорони меня возле нихаса ^[17]. А вы, друзья мои, похороните меня в тихом месте, куда не доносятся крики людей и вопли скотины. Я хочу после смерти ощутить покой и…

Старик тихонько выдохнул, грудь его дрогнула и замерла. Глаза закатились, и он испустил дух.

– Бедный бедовый Сырдон… – затянул кто-то тихо.

– Какой он бедный? – сердито пробурчала жена. – Жил беспутно, а упокоился тихо. Радоваться должен, старый козёл, что вышло как вышло и что никто его раньше не убил.

– Об усопших худо не говорят, – подал голос сердобольный сосед, но поддержки не получил.

– О всяком говорят, как он того заслуживает. Бросьте, нарты, это же Сырдон. К чему теперь говорить о нём льстиво, когда всякому из вас было ведомо его гадкое нутро.

В домах, где появился покойник, обычно бывает тихо. Но только не в доме Сырдона, здесь стоял гвалт. Стоило только жене покойника помянуть гадкое нутро сына Гатага, как старому бедовому нарту припомнили всё. Каждую обиду, каждую издёвку, каждую насмешку.

А покойник лежал на лавке, и на мёртвом лице его, казалось, застыла издевательская улыбка, будто и смертью своей он знатно подшутил над соплеменниками.

Страсти кипели в доме Сырдона до позднего вечера. К ночи жена упокоившегося бедового нарта заявила, что старый пень испортил ей жизнь, сгубил её лучшие годы, и уж она так почтит его память, что он в могиле перевернётся. Соседи, и те, что присутствовали при кончине старого нарта, и те, что пришли позже на шум, порешили, что Сырдон довольно поиздевался над ними при жизни, а потому теперь их черёд для издевательства.

На другой день бедового нарта похоронили на самом нихасе. Первой горсть земли на могилу бросила жена. Она не проронила ни слезинки, но обливалась потом, потому как явилась на похороны в шубе, надетой, несмотря на знойный день, мехом внутрь. Говорят, что шубу с той поры она носила каждое лето, зимой ела горячий хлеб, запивая тут же ледяной водой, отчего вскоре потеряла половину зубов.

А на нихасе с той поры каждый спор стал заканчиваться проклятием: «Пусть на том, кто солгал, Сырдон верхом ездит». Очень скоро проклятие это стало привычным, и нарты призадумались. Выходило так, что после смерти бедовый сын Гатага пакостил им не меньше, а то и больше, чем при жизни. Потому как после всех их споров после смерти всех их ожидала весьма безрадостная доля. А бедовый нарт на том свете должно быть перестал бы вовсе ходить пешком и передвигался бы исключительно перелезая с одной спины на другую.

Осмыслив всю глубину бедствия, нарты порешили выкопать останки бедового Сырдона, засмолить их в бочку и швырнуть бочку в морскую бездну. Так они и сделали. Кого-то даже совесть мучала, правда, не больше недели. А потом наступила для нартов спокойная жизнь. Но ненадолго.

Была зима. Вдова Сырдона сидела на крыльце и, сердитая на весь свет, жевала беззубым ртом горячую лепёшку, когда скрипнула калитка и на двор вошел бедовый нарт Сырдон. Живой и здоровый. Выглядел он куда лучше, чем на смертном одре, помолодел, посвежел, лишь ехидная ухмылка была всё той же. Жена ахнула и в страхе выронила лепёшку.

– Я смотрю, ты чтишь мою память, женщина, – весело сказал Сырдон.

– А как же… – пролепетала испуганная старуха.

– Вы, видно, запамятовали, что мой дядя по отцу властитель морей? Он подобрал моё тело, воскресил меня, и вот я здесь, собирай на стол, я проголодался. Смерть истощает, – саркастически ухмыльнулся Сырдон и прошёл в дом.

С той поры каждый знал, что из любой передряги выберется Сырдон, хоть в море кинь, сухим выйдет. Хоть камнями завали, бессмертен Сырдон!..

Зал грохотал аплодисментами, но Нарт больше на сцену не вышел. Он быстро пробежал по коридорам, нырнул в гримёрку и, притворив дверь, устало выдохнул.

– Что ж вы, уважаемый Нарт, не знаю, как по батюшке, от публики сбежали?

Из-за ширмы, что отгораживала дальний закуток комнаты, вышел человек в сером костюме. Внешность он имел непримечательную, но вёл себя так, словно выбивать людей из колеи и ставить их в неловкое положение было для него делом привычным.

– Просто Нарт, – абсолютно спокойно ответил Сырдон, будто бы и не случилось никакой неожиданности. – А вы, простите, кто?

– Меня зовут Юрий Борисович. Мне бы с вами поговорить.

– Говорите, – разрешил Нарт и сел в кресло.