Репетиция любви - читать онлайн книгу. Автор: Яна Лаадикайне cтр.№ 5

Я внимательно смотрел на Киру и думал: ведь жил же я как-то раньше без нее. И все у меня было хорошо. Возможно, я и вправду смотрел на мир сквозь стекло. А тут вдруг кто-то его убрал. И оказалось, что оно было не только мутное, но еще и кривое.

Почувствовав мой взгляд, она подняла на меня свои темно-синие глаза. До этого мы практически не касались друг друга, если не считать тех случаев, когда я помогал ей выйти из машины. Но тут мне вдруг захотелось дотронуться до ее розовой щеки и оставить на ней нежный белый след от пальца. Я посмотрел на подрагивающие в ее ушах золотые бабушкины сережки. Это была первая вещь, которая привлекла меня в ней. Не отдавая себе отчета в том, что я делаю, я инстинктивно наклонился и захватил одну из сережек губами. От испуга я закрыл глаза и замер так на секунду, с сережкой во рту. Парадоксально, но мое глупое положение показалось мне каким-то щемяще-сладким. Реакции не последовало, поэтому, чуть помедлив, я втянул в себя мочку уха и стал медленно обследовать окрестности. Я решил целовать Киру во все места в той последовательности, в которой они мне начали в ней нравиться. Ее лицо словно застыло, и сначала я ощущал только его гипсовую твердость. Однако вскоре мои губы почувствовали, как смягчилась и одновременно «погорячела» ее кожа. Меня охватило ощущение, что мне ужасно нравится целовать это пылающее лицо и охлаждать его мелкими глоточками поцелуев, как моросящим дождиком: кап-кап-кап по щекам, подбородку и лбу. Я всегда любил выводить «узоры из поцелуев» на женском лице, словно вышивая полотно любовного настроения. Женщины не всегда понимали, почему именно я это делаю, но инстинктивно чувствовали в этой прелюдии что-то крайне необычное и романтическое и охотно подставляли мне свое лицо, а затем и другие части тела. В моей голове были четкие схемы подобных узоров — от центра (нос) к левому глазу и обратно, далее по диагонали наперекрест к уху, захлест, завязываем узелочек потуже (ухо ведь все-таки эрогенная зона как-никак) и обратно. С Кирой узоры получались фантастическими и причудливыми, не поддающимися никакой интерпретации. Глаза не открывал, возможно, боялся увидеть не то, что хотел. Наконец я остановился и стал «смотреть» на Киру, уже даже не держа ее лицо руками, а просто всматриваясь в него «невидящим», «внутренним» взглядом. Когда я все-таки открыл глаза, то увидел перед собой пылающее и изумительно прекрасное Кирино лицо. Ее глаза были тоже закрыты. Внезапно мне на память пришел эпизод из детства, когда мы ездили с родителями на отдых. Я часто нырял в море, и когда я в очередной раз погрузился под воду, то вдруг решился в первый раз открыть глаза. Я помню то странное стеснение в груди от изумления перед красотой подводного мира, чувство сдавленности в ушах и мутноватую дисторсию окружающих предметов. Нечто подобное я испытывал сейчас. Я смотрел на Киру и не мог оторваться. Казалось, она только что научилась впервые «дышать» и старалась справиться с первыми вдохами и выдохами, которые еще не очень хорошо у нее получались. Теперь, даже если бы я захотел, я бы не смог отнести Киру ни под одну категорию известных мне типов женщин. Хотя нет, под одну она точно подходила в качестве единственного экзотического представителя. Она попадала под категорию «моей Киры». Innamoramento, как говорят итальянцы: кажется, первый раз в жизни я по-настоящему влюбился.

* * *

Как ни странно, но после этого вечера Киру словно подменили. Она делала вид, что между нами ровно ничего не произошло.

Я пригласил ее к себе домой, надеясь, что это поможет ей раскрепоститься. Она прошла ко мне в комнату и села на диван. Мы с братом уже давно переехали от родителей, мне удалось накопить денег, чтобы купить свою собственную квартиру, а брат жил в съемной, так же как и Кира. Мне показалось, что она неуютно себя чувствует, так как она несколько раз поправила футболку, стряхнула что-то с брюк, прочистила горло. Для меня тоже было крайне необычно видеть Киру на своем диване, где раньше сидели другие девушки. Обычно одна из них полулежала в обольстительной позе на этом же самом месте, держа в руке бокал и томно улыбаясь. Сейчас мне показалось, что даже сам диван стал другим, как будто присевшая на него Кира поменяла его. И вообще, вся комната стала иной. Знакомые мне вещи вдруг обрели неуловимый налет, как будто кто-то накинул на них легкое полотно-невидимку. Я протер рукой глаза. В голове у меня вертелось одно: «Как начать?» Совершенно очевидно, что старые методы поведения с сидевшими на том же месте девушками не пройдут. Кира даже не улыбалась, она сидела, угрюмо насупившись, и рассматривала противоположную стену. Надо было срочно что-то придумывать. Она вытащила мобильный телефон из сумки и стала набирать сообщение, видимо, чтобы скрыть свою неловкость.

— Кому ты пишешь? — спросил я.

— Подруге, — не поднимая головы от телефона, ответила она.

— Что за подруга? — В любом другом случае я бы здесь промолчал, но меня вдруг почему-то понесло.

Она помолчала, нажимая на кнопки, потом убедилась, что сообщение отправлено, и наконец, подняла на меня глаза:

— Слушай, давай, что ли, чаю попьем, а?

Почему во всех ситуациях с Кирой я вел себя как последний дурак? Все, что я говорил и не говорил, делал и не делал, было чаще всего невпопад. Однако чай — это все-таки выход. Я поднялся со стула и пошел на кухню. Через несколько минут я вернулся в комнату с чайником и чашками.

Кира стояла у окна. Я решил воспользоваться удобным случаем и, поставив поднос на стол, неслышно подошел к ней сзади.

— Смотри, какой закат сейчас будет. Давай посмотрим. — Я пододвинулся к ней поближе, коснулся губами ее волос, согрел теплом своей ладони ее правое плечо, продел свою кисть сквозь колечко ее левой руки. Мои пальцы мелкими шажками перебрались на низ ее живота. Я крепко прижал ее тело к своему. Вихрем поднялся и забродил, обдавая жаром, шальной хмель у меня в голове. Ослабев, она потерлась затылком о мой раскаленный лоб. Вдруг тяжелыми скачками до нас донесся гром внезапного звонка и, подскочив ближе, словно ударил нас обоих молнией. Кира резко выдернула свою руку из моей. Туман улетучился, тепло испарилось, кровь отхлынула, комната стала прежней.

— Это телефон, — сказал я и снова пошел на кухню.

Когда я вернулся, Киры не было в комнате.

Я уже чуть было не выругался про себя, подумав, что, возможно, зря связался с этой выжившей из ума эксцентричной девицей. Что она, в конце концов, себе позволяет?! Исчезает и появляется, когда ей вздумается. Уж не воображает ли она, что я собираюсь унижаться перед ней. Да за мной любая девушка побежит по первому же моему зову и полунамеку…

Тут мой взгляд упал на разбросанные на полу фотографии. На самом верху пачки лежал один из последних сделанных мною портретов — это была Сашенька в купальнике на пляже, она стояла спиной к объективу с зонтиком в руке. Я поднял снимок с пола. Сашенька была идеальна — змеевидный хищный изгиб позвоночника, бронзовая кожа, развевающиеся на ветру распущенные волосы. Гладь песка и ее полуобнаженная фигура в телесном купальнике — прекрасная задумка слияния человека с макрокосмом. Эту фотографию забрал у меня один из женских журналов для подготовки к летним выпускам номеров. Я взял в руки следующую фотографию. Здесь была изображена еще одна из моих бывших подружек, Женечка, в бандане и коротеньких шортиках. Это фото было сделано в горах, и Женечка получилась у меня в прыжке с задранной футболкой, так что был виден ее загорелый слегка округлый животик с пирсингом в пупке. Я заметил, что женщинам очень импонирует предложение снять их на пленку, поэтому каждой своей новой девушке я предлагал сделать фотографии, чаще всего эротического свойства. Схема не менялась. Однако я с изумлением обнаружил, что у меня ни разу не возникла мысль сфотографировать Киру. И не потому, что мне этого не хотелось. Возможно, подсознательно я боялся, что после того, как я сниму Киру на пленку, время заштампует ее в прошлом, не оставив мне настоящего.