Чёрная жемчужина Аира - читать онлайн книгу. Автор: Ляна Зелинская cтр.№ 105

Он сбежал так поспешно, как только мог. Окунул голову в ведро с водой на кухне, перепугав до смерти Лунэт, и, схватив жемчужину, пошёл к отцу Джоэлю.

— Забирай её вместе с этим проклятьем, — произнёс хрипло, сдирая с шеи галстук и швыряя его в угол, — только освободи нас от всего этого!

Он бросил жемчужину в глиняную плошку, стоявшую на табурете, и она глухо стукнула, закачалась, ловя поверхностью блики от огарка свечи и переливаясь в дрожащем свете даже ярче, чем обычно.

— Проведи этот ритуал как можно скорее, и я сразу же после этого сниму с тебя кандалы и отпущу на все четыре стороны!

Отец Джоэль уже мог сидеть, его раны заживали на удивление быстро. Он облокотился и положил жемчужину на ладонь, поднёс ближе, вглядываясь в её чёрное нутро, и его глаза вспыхнули, загоревшись почти таким же блеском, как переливы перламутра. Он бережно спрятал её в мешочек на груди, тот, в котором ньоры обычно носят гри-гри, и кивнул со словами:

— Я всё сделаю, мсье Дюран, завтра на закате. Нужна мука, чёрный петух, бутылка рома и табак. И кое-какие травы — у вашей кухарки они есть. Прядь волос, её и ваша…

— Хорошо, всё будет. А после я тебя отпущу, — добавил Эдгар, уходя.

— Да, мсье Дюран, отпустите, — как эхо повторил отец Джоэль, — вы правильно поступаете. Да вознаградит вас Великий Эве!

Последних слов Эдгар уже не слышал. Он вышел, не зная, куда себя деть. Прихватил с кухни бутылку рома и стакан, поднялся наверх и быстро направился в свою комнату, стараясь не смотреть на дверь гостевой спальни, за которой скрылась Летиция. Служанка принесла кофейник и чашку, и он уселся в кресле, не зная, зачем вообще ему кофе сегодняшней ночью.

А если она придёт?

Нет, она не придёт.

Он налил ром и выпил залпом, а потом ещё раз. На что он надеется? Он отдал жемчужину, и предназначение даппи выполнено, ей больше незачем к нему приходить. Но он всё равно просидел полночи, прислушиваясь к звукам за окном, пытаясь утопить в роме своё отчаяние.

Она не пришла.

А на следующий день всё стало ещё хуже. Не считая похмелья и тоски, появилось ещё третье обстоятельство, которое угнетало похуже первых двух.

Теперь Летиция его избегала.

Она не вышла к завтраку, сославшись на нездоровье, и отвергла его попытку пригласить врача. Обед тоже просидела в своей комнате, и когда вернулась служанка, что относила ей в комнату лимонад, то на вопрос Эдгара о самочувствии гостьи, ответила, что гостья так-то здорова, просто сидит в кресле и смотрит в окно.

И он метался, как раненый зверь, не зная, что ему делать. Понимал умом, что это правильно. Им не надо видеться, ни к чему хорошему это не приведёт. Она это понимает, и он это понимает, но только от мысли, что она не хочет его видеть, что она обижена, внутри всё разъедало, будто он хлебнул уксуса.

Она права. И вряд ли ей нужны объяснения о том, почему он женится на другой. Нет, он должен был послушать их всех — Эветт и Шарля, и отправить её вместе с Рене на Утиный остров ещё вчера.

Глупец!

Он почти не замечал приготовлений к свадьбе, благо Эветт взяла на себя все эти хлопоты, оказавшись, наконец, в своей стихии. А Эдгар бессмысленно соглашался со всем, что она предлагала, а сам то и дело поглядывал на окно гостевой спальни, ожидая увидеть знакомый силуэт.

Шарль смотрел на него с пониманием, и от этого становилось только хуже. Хотелось врезать ему кулаком и стереть с лица это страдальческое выражение сочувствия. Хотелось взять ружьё и идти на болота — стрелять по кочкам, по аллигаторам, выть на луну или что там ещё полагалось безумцам в его семье? И поэтому, когда солнце коснулось деревьев в долине Арбонны, Эдгар с облегчением отправился в кладовку, где держали отца Джоэля.

Всё наконец-то закончится.

Они ушли далеко от дома: не хватало ещё, чтобы кто-то застукал хозяина за колдовскими ритуалами. Обогнув тростниковое поле, спустились к реке. Там, на илистой косе, которая не заросла травой, ещё днём ньоры разложили костёр.

Отец Джоэль опустился прямо на землю, стянул рубаху и принялся неторопливо раскладывать необходимое. Чиркнул огнивом, и костёр вспыхнул ярко — сухие дрова и масло сделали своё дело. Бросил что-то в пламя и зажёг в плошке масло с травами. Затем стал сыпать муку, сплетая на высохшем иле причудливые узоры веве: большой вытянутый глаз с круглым зрачком посредине, а вокруг — странные символы. Острым ножом отрезал петуху голову, и тот задёргался в предсмертных конвульсиях, окропляя рисунок кровью, а отец Джоэль то ли пел, то ли бормотал себе под нос что-то, закрыв глаза и раскачиваясь в такт собственному голосу. Растёр в пальцах сухой табачный лист, посыпая веве пылью, а сверху сбрызнул ромом из бутылки.

Летиция появилась из темноты, точь-в-точь как в прошлый раз на кладбище в Альбервилле. Правда, в этот раз она не распускала волосы и не танцевала. Она остановилась молча по другую сторону костра и смотрела на Эдгара сквозь огонь.

В этот раз не кружилась голова, и не было никаких видений, хоть всё и казалось каким-то нереальным: чёрное лицо жреца, покрытое кровавыми разводами, и сладковатый дым над плошкой.

Эдгар обошёл костёр и остановился рядом. Хотел что-то сказать, но слова не шли с языка. Да и что тут скажешь? Что они оба сошли с ума, раз верят в то, что их спасёт ром, мука и петушиная кровь?

— Ты веришь в то, что это поможет? — тихо спросил Эдгар, внутренне усмехнувшись тому, как много в нём изменилось с тех пор, как он вернулся на эти болота.

— А что нам остаётся? — ответила Летиция, не сводя глаз с отца Джоэля.

Жрец встал, подошёл, пошатываясь, и в свете костра его тёмное тело отливало бронзой. Он протянул Эдгару бутылку со словами:

— Пейте! По очереди. Три глотка.

А сам вернулся к веве и остановился рядом, раскачиваясь в такт собственному бормотанию.

Эдгар посмотрел на бутылку, и в голове всё ещё билась пульсом мысль, что, может, не стоит этого делать? Не стоит терять это волшебство, которое возникло между ними? Потому что сейчас ему, как никогда, хочется жить, дышать и чувствовать, хочется думать о будущем и строить планы. И если с тремя глотками это исчезнет, то что останется в его жизни? Эта бутылка в его руках как приговор, как черта, которая отделяет белую полосу жизни от чёрной, и что будет за этой чертой он не знал. Вернее, знал…

Жизнь с нелюбимой женщиной среди болот и аллигаторов. Порка рабов, вечерний джулеп, встречи с Рене и поездки в Альбервилль на праздники. И бессмысленность. Череда дней, в которой каждый новый день ничем не лучше предыдущего.

— Прежде, чем мы выпьем это… прежде, чем расстанемся и всё исчезнет, — произнёс он хриплым голосом, — я хочу это запомнить…

Эдгар шагнул к Летиции, обхватил одной рукой за талию, притянул к себе и поцеловал.

Он хотел запомнить вкус её губ, тепло её тела и это головокружение… Запомнить сумасшедшее желание, бросающее его в пропасть... Запомнить это мгновенье счастья…