Сфумато - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Купер cтр.№ 30

Мне было даже не с кем поделиться своим открытием. Все мое окружение московского нонконформизма занималось совсем другими проблемами. Если и был один человек, с которым я мог откровенно говорить об этом, так это Митя. Но даже он слушал меня с выражением легкого менторского снобизма. Однажды придя ко мне в мастерскую и осмотрев бегло работы, он произнес, посасывая сахарок:

– Ну и говно же ты делаешь, и самое интересное, что всем нравится. – И, загадочно улыбнувшись, добавил: – Я знаю один секрет, как, изменив всего один нюанс, сделать из них гениальные вещи.

– Ну и что это за секрет? – с грустью спросил я.

– Вот этого я тебе сейчас не скажу, – ответил он и добавил: – Как-нибудь позже…

Он подошел к одной из акварелей, на которой был изображен берег моря, а на песке прописаны крестики и нолики.

– Неплохо. Но тебе придется подписать: украл у Мити.

– Почему?

– Ты спрашиваешь «почему»? – Ты разве не помнишь портрет Сталина с татуировкой Ленина?

– Да, помню, и что?

– А что было на фоне слева? – раздраженно спросил Митя.

– Что было на фоне, я не помню… – виновато оправдывался я.

– Крестики и нолики. Вспомнил?..

Дождь лил, я продолжал держать в руках «шедевр» на фанере, переворачивая и пристально его рассматривая.

– А ну, положь на место. Не твое. Так и положь, где взял! – услышал я голос.

В темноте с трудом я разглядел женщину. Она стояла на недостроенной кирпичной стене фундамента. Свет фонаря слегка подсвечивал ее тщедушную фигурку.

– Слышь, я тебе говорю! – повторила она уже с интонацией жесткого и непреклонного раздражения. – Положь на место, а то пристрелю!

Я только теперь заметил, что в руках она держала ружье.

– Считаю до трех!.. – Спустившись по приставной лестнице, она начала считать: – Раз… – и, целясь в меня, сделала шаг вперед.

Лица ее я не видел. Голову женщины покрывал большой платок, туго обмотанный вокруг шеи. Она была в телогрейке и тяжелых больших резиновых сапогах.

– Два! Слышь, дядька!

Все это казалось каким-то диким абсурдом. Но я, как завороженный, продолжал стоять на месте, не выпуская из рук лист фанеры.

– Два с половиной…

Она была уже довольно близко, настолько, что я смог увидеть ее лицо. Большие испуганные детские глаза смотрели на меня с какой-то почти театральной злобой и решимостью.

– Два с четвертью, – пытаясь иронизировать, произнес я и увидел, как она взвела курок.

Я осторожно поставил шедевр на землю, а сам сел на доски.

– Сядь, отдохни, – пригласил я ее, хлопнув ладонью по мокрой доске рядом с собой.

– Подними руки, – строго приказала она.

Я поднял руки.

– Теперь ты довольна?

Она начала раздражать меня упертостью и глупостью. Мне не было страшно. Напротив, я чувствовал какое-то любопытство к этому потерянному, промокшему и одинокому существу. Меня даже возбуждал факт, что наша встреча происходит в незнакомом чужом мире, мы были вдвоем на затерянной в дожде и ночи проселочной дороге. И только штабели досок и строительный хлам напоминали о присутствии людей на этом необитаемом острове. Мне нравилось наше молчание. Мне было лень объяснять ей, кто я и почему нахожусь здесь. Я не мог поделиться с ней своим открытием. «Идеальная незнакомка», – промелькнуло у меня в голове. И с этой мыслью я вдруг неожиданно для самого себя лег на доски и, распахнув промокший плащ, тихо произнес:

– Ну, хватит считать, стреляй!

– Чо ты разлегся, дядька, а ну вали отсюда, – приблизив ствол ружья к моему лицу, прошептала она: – Два с четвертью!

Услышав в очередной раз «дядька», я потерял контроль. В следующую минуту коротким и сильным ударом ноги я выбил ружье у нее из рук и резко приподнявшись, потянул ее на себя. Она не ожидала нападения. Ружье еще летело в воздухе, а я уже крепко держал ее за лацканы телогрейки. Лицо сторожихи было так близко, что я ощущал на себе ее частое дыхание.

– Отпусти меня. Богом прошу, отпусти…

Я смотрел в испуганные глаза женщины. По ее щекам потекли слезы. Во мне вдруг проснулись знакомые с детства ощущения ярости и реванша, и снова вернулось – Я и ОНИ. Но теперь ОНИ – это была она, женщина, а у меня были с ними незаконченные счеты, годами таившиеся обида и боль, которые ОНИ причинили мне. За это короткое мгновение, пока я смотрел ей в глаза, я вспомнил их всех: и Нинку, с которой испытал свой первый детский оргазм, и стоны тетки Рахили, и шепоты и вздохи матери на соседней кровати с очередным кандидатом на роль отчима. Их было много, я даже не помнил лиц, но помнил их голоса, их шепот. Зарываясь в подушку, я не хотел видеть, как происходит у взрослых устройство личной жизни. Вставая утром, чтобы идти в школу, я находил на стуле рядом с кроватью конфеты и пирожные эклер, на обеденном столе остатки вечерней трапезы – пустые бутылки, тарелки с недоеденным салатом, в комнате витал запах майонеза, женских духов, мужского пота и табака.

Конечно, женщина с ружьем даже и не думала стрелять в меня, просто хотела напугать постороннего незнакомого мужчину. Но она не могла даже предположить, что, держа ее за телогрейку, я мысленно сводил счеты со своим детством. Она видела, как из спокойного и почти безучастного к происходящему человека я вдруг превратился в разъяренного зверя. К тому же от меня сильно пахло водкой и табаком. Ей стало страшно:

– Дядь, отпусти меня, ну, пожалуйста… – пробуя освободиться, шепотом просила она.

Но я не отпускал ее, и чем сильнее становился ее испуг, тем увереннее и спокойнее чувствовал себя.

– Во-первых, перестань называть меня дядькой! Слышишь, ты!

– Хорошо, отпусти меня, ну, правда, богом тебя прошу.

Я продолжал наслаждаться ее испуганной беспомощностью и зависимостью от моей воли и физического превосходства. Злость и ярость постепенно стихали, как зубная боль после наркоза. Мне нравился запах ее теплого дыхания, пахло молоком, как от детей, с горьковатым привкусом полыни. Мне были приятны сипловатые ноты в ее шепоте, как у подростков, когда у них меняется голос. Я освободил одну руку и распустил узел платка, расстегнул пуговицы телогрейки. На ее шее поблескивали стеклянные, совсем прозрачные, как кусочки льда, бусы. Все это я проделал медленно и молча, не обращая внимания на ее всхлипы, сквозь которые еле угадывались отрывки слов:

– Умоляю тебя, отпусти…

Теперь она уже не звала меня дядькой, и мне это нравилось. Я даже почувствовал какую-то теплоту и близость между нами. Во всяком случае, мне хотелось так думать. Как бы там ни было, самое страшное позади: и моя ярость, и желание реванша, и ее панический страх перед чужим незнакомым человеком.