Кровь Тулузы - читать онлайн книгу. Автор: Морис Магр cтр.№ 44

И вот, закутавшись в пастушеский плащ и верхом на муле, я навсегда покидаю Тулузу. На дворе ночь. Осенний ветер продувает берега Гаронны. На подъёмном мосту только что зажгли два фонаря. Слышу, как фонарщик тихо напевает на языке моих предков. Слава богу, это мой земляк! С его стороны мне бояться нечего. Стражники Нарбоннских ворот расположились чуть поодаль. Я различаю телосложение этих северян, скроенных до смешного одинаково, вижу их всклокоченные светлые бороды, брюха, раздувшиеся от пива, непривычной формы алебарды. Вместе с ними сидит доминиканский монах, младший служитель инквизиции ^[24], и пристально взирает на всех, кто входит в город и покидает его. В меня впивается благочестивый взор его кошачьих глаз и не узнает меня — обманут пустыми кувшинами, висящими по обе стороны моего мула. Думает: очередной голодранец возвращается к себе в деревню. Впрочем, он ошибается только наполовину: этот голодранец навсегда покидает любимый город, где он вырос.

Я иду по тёмной дороге, и народившаяся луна рисует на ней силуэты тополей. Счастливые деревья, они прочно укоренились в этой земле, и листья их шелестят от дуновения ветров, проносящихся над Тулузой! Слышно, как мимо склонов Пеш-Давида с шумом бежит Гаронна. Она тоже постепенно остаётся позади. Внезапно я оборачиваюсь… Вижу кварталы Дорад, Дальбад, собор Сен-Сернен…

О Тулуза, что они с тобой сделали? Это все твои дома, твои фонари, твои башни, но ты уже не та. Они надругались над твоей душой.

Какой-то сенешаль, подчинённый королю Франции, теперь имеет больше власти, чем члены твоего капитула. У Раймона VII ^[25] отобрали не только его город, но и его предков. Секта доминиканцев учиняет правосудие.

Обвинение в ереси предъявлено множеству людей, и здание, где заседают инквизиторы, переполнено; соседние улицы также забиты узниками, ожидающими своей очереди предстать перед судом. Судьи из последних сил выносят приговоры, выносят неутомимо. Днём и ночью из подвалов Нарбоннского замка доносится стон. Чернявые, похожие на обгорелые сучки овернцы, пузатые нормандцы с продувными рожами захватили дома учёных и утончённых тулузцев. По вечерам на площади Карм не собирается молодёжь, под сенью смоковниц не звучат привольные песни. Девушки отказались от ярких сарацинских платьев и стали одеваться по французской моде. Закрыли бани: забота о теле отныне почитается грехом. Сожгли рукописи из библиотеки Тор: они написаны непонятными буквами и, быть может, содержат нечестивую мудрость. Где теперь бородатые, в пёстрых тюрбанах философы из Гранады, устраивавшие диспуты в тени кипарисов и среди могильных плит кладбища Сен-Сернен? Где мавританские музыканты, наигрывающие на дарбуках, в которых шуршит песок азиатских пустынь? На постаментах не осталось ни одной римской статуи. Никто не осмелится прочесть вслух даже строчку из Платона.

О, Тулуза! Я говорю тебе «прощай». Больше не услышу я, как гонец возвестит о прибытии в город молодого вина, не буду вместе с детьми смеяться при виде почтенных матрон, шествующих проверять добродетель невест ^[26]. Не пойду смотреть, как взвешивают хлеб перед домом капитула. Только сейчас, вспоминая эти короткие минуты счастья, я понимаю, как они были прекрасны.

Всё ближе отроги Пиренейских хребтов. Я добрался до Арьежа. Вглядываюсь в даль, но уже неразличимы контуры твоей вечной твердыни. И на ином языке шелестят тополя. Если я сорву смокву, она будет иметь другой вкус. Ах, каким холодным становится воздух, когда навсегда покидаешь Тулузу!

Я — гость Монсегюра. Альбигойцы бегут из захваченных городов, не пожелавшие отречься от своей веры, и ищут пристанище в Монсегюре. Этот неприступный замок, построенный по приказу Эсклармонды, виконтессы де Гимоэз, в краю Фуа, высится на скале, защищённой со всех сторон горными ущельями, по дну которых струятся потоки Эра и Лекторье. Я встретил там всех оставшихся верными религии Святого Духа. Там поселилась семья Канастбрю со всеми отцами, дедами, сыновьями и внуками, как всегда, чрезмерно озабоченными произведением на свет наследников. Тут и семейство Мальоргас, славящееся пышными волосами и голубыми глазами. Здесь же семья музыкантов Ноласко: башня, где они живут, постоянно вибрирует от их музыки. В западном барбакане полно детей-сирот. Солдаты разместились во дворах, под навесами. Совершенные располагаются в восточном донжоне; когда при свете звёзд они поднимаются на смотровую площадку и прогуливаются там, предаваясь размышлениям, излучение их мыслей столь велико, что вокруг донжона образуется голубоватый ореол. Прекрасная Аликс д’Эскаронья высадила на клумбу маргаритки, а прекрасная Пелегрина де Брюникель каждый день заботливо поливает розовый куст, усыпанный белыми цветами.

Монсегюр живёт и под землёй: в горе под замком имеется сорок восемь подземных этажей. Вдоль каменных галерей расположены этажи подземных покоев; узкие бойницы, заменяющие окна, обращены в сторону горловины, заполненной бурлящими водами Эра. На нижних ярусах находятся резервуары с водой, запасы соли и зерна, кувшины с маслом — словом, всё, что предусмотрительная Эсклармонда приказала свезти сюда, предвидя осаду. Тут же книги, спасённые от костра и доставленные из замков Юга. Есть конюшни, оружейные мастерские и гроты для тех, кто, встав на путь совершенства, в покое и одиночестве предаётся молитве. Имеются также кельи дьяконесс и залы, где они собираются, образуя мистическую цепь. Дьяконессами называют женщин, давших обет целомудрия.

По вечерам дьяконессы в белых платьях выходят из келий и обходят замок; среди них я разглядел немало бывших публичных девок из Тулузы; они шествовали рядом с владелицами замков и обладательницами знатных имён. Где-то, но никто не знает где, размышляет и молится тот, кого никто не должен знать в лицо, — невидимый Папа, избранный синодом совершенных. Говорят, в самой высокой башне, той, что смотрит на восток, затворилась Эсклармонда де Фуа. Светлыми ночами люди указывают друг другу на её силуэт, чётко вычерченный на фоне неба. Её всегда сопровождают астролог и геомант — изучая светила и исследуя земные явления, они ищут разгадку тайны жизни и смерти.

Долгое время я был уверен, что не старею. Сила моя не уменьшилась. У меня нет ни времени, ни возможности сосчитать свои волосы, но я уверен, они густы как прежде. Только седина выдаёт мои года. Вот горы, где я блуждал, когда сбежал из аббатства Мерюос, вот горные речки, из которых я утолял жажду, вот деревья — под ними я засыпал. Кажется, совсем недавно я ударил в набат, не подозревая, что пророческий голос того колокола повторят тысячи колоколов — повторят в обезумевших от отчаяния городах, на берегах Роны и в Тулузе. Тогда я был молод и весел, теперь состарился и приобрёл опыт.