Темные врата - читать онлайн книгу. Автор: Антон Грановский cтр.№ 24

– Да садись же, – с улыбкой сказал Глеб. – Не укушу я тебя. Честное слово.

Княгиня присела на краешек софы. Лицо ее было таким же суровым, как всегда, а по краям рта пролегли две едва заметные морщинки. Глеб с удивлением понял, что эти морщинки притягивают его. В них, в этих морщинках, были прожитые годы, пережитые страсти, горести и радости. Это те самые морщинки, которые придают хорошенькому юному лицу отпечаток настоящей красоты, испытанной временем и ставшей частью вечности.

Наталья перехватила взгляд Глеба и слегка поежилась:

– Почему ты так смотришь на меня, Первоход?

– Сам не знаю. Наверное, потому, что ты мне нравишься.

По губам княгини скользнула грустная усмешка.

– Ты ошибаешься. Я нравилась тебе, но это было много лет назад. Теперь я другая. Во мне мало осталось от женщины. Иногда мне даже кажется, что я неживая и что сердце мое давно перестало биться.

Глеб как бы невзначай положил ладонь Наталье на бедро. Княгиня осталась неподвижна, но на щеках ее проступил легкий румянец. Глеб улыбнулся:

– Вот это точно не так. Ты все еще женщина. И не просто женщина, а красивая женщина.

На этот раз Наталья взглянула ему в глаза. Глеб заметил, что взгляд ее потеплел, а брови слегка дрогнули. Тогда он взял ее руку в свою и легонько сжал.

– Между нами все еще что-то есть? – спросил Глеб.

– Ты – мой спаситель, – тихо сказала княгиня. – И всегда был таким. Что бы ни случилось, я всегда знаю, что ты придешь на помощь.

Глеб помолчал. Потом произнес с легкой досадой:

– Странные у нас отношения, княгиня.

Она качнула головой и тихо попросила:

– Не называй меня княгиней. Называй Натальей. Меня давно уже никто не называл просто по имени.

– Наталья… – тихим эхом повторил Глеб и провел кончиками пальцев по теплой руке княгини. – Наташа…

Несколько секунд оба молчали, каждый задумавшись о своем. Первым молчание прервал Глеб.

– Сколько уж лет я здесь, – сказал он. – Иногда забываю, что когда-то у меня была другая жизнь. Но вижу тебя – и снова вспоминаю, кто я и откуда.

– Ты тоскуешь, когда видишь меня?

Глеб качнул головой:

– Ты тут ни при чем. Просто со знакомства с тобой начались мои мытарства.

– Да, помню. Из-за меня ты в первый раз пошел в Гиблое место. Тогда я была молода и глупа. Если бы вернуть все назад…

– Я бы все равно попал в Гиблое место, – прервал ее Глеб. – И твоей вины в этом нет. Думаю, это написано у меня на роду. А то, что написано на роду, не могут изменить даже боги.

Княгиня помолчала.

– Ты приказал бросить Добровола в темницу и подвергнуть его пыткам, – негромко сказала она затем.

– Да, – сказал Глеб, вмиг охолодев лицом. – Он это заслужил.

– Не слишком ли это жестоко, Глеб? Что подумают о тебе люди?

Глеб сжал зубы и процедил:

– Мне плевать на то, что они подумают. Этим идиотам нравится жить в дерьме. Но я вытащу их из дерьма, даже если они будут упираться. Кстати, сегодня пришло первое поступление в казну.

– Деньги Добровола? – напряженным голосом уточнила Наталья.

– Да.

Княгиня долго сидела молча, потом вздохнула, подняла руку и погладила Глеба ладонью по голове.

– Ты и впрямь изменился, Первоход, – тихо сказала она. – В твоих глазах – ярость и злоба.

– С волками жить – по-волчьи выть, – отчеканил Глеб. – Я хотел действовать добром, да, видно, здесь это невозможно.

– И тогда ты решил действовать силой?

– Это единственный язык, который вы… Прости, который они понимают.

Княгиня убрала руку с его головы.

– Не знаю, Глеб, не знаю. – Она вздохнула. – На сердце у меня нехорошо. Будто быть беде.

– Не думай о плохом. – Глеб протянул к Наталье руку и осторожно обнял ее за плечи.

Наталья повела плечами, но руку его не сбросила. Тогда он придвинулся ближе и обнял ее крепче. Княгиня хотела что-то сказать, но Глеб поцеловал ее.

Слегка отпрянув, Наталья тихо попросила:

– Только будь со мной нежнее, Глеб. – Веки ее дрогнули, и она добавила: – Я так соскучилась по ласке.

Колеблющийся отблеск свечи коснулся прекрасных глаз Натальи, четче очертил губы полуоткрытого рта. И Глеб больше себя не сдерживал. Он вновь прижал княгиню к груди и нежно поцеловал ее в шею. Она прикрыла глаза и покорно расслабилась.

Дела вершились на удивление быстро. Каждая неделя приносила столько перемен, сколько в иные времена не приносил и год.

Иногда, останавливаясь в ежедневной суете, чтобы передохнуть и перевести дух, Глеб сам удивлялся скорости и глубине проводимых реформ. А опорой этим реформам было оружие – обрез охотничьего ружья, с которым Глеб не расставался ни на минуту, и тридцать мушкетов, которыми он вооружил свой «убойный отряд».

Только теперь, видя, как разительно изменяется мир благодаря его усилиям, Глеб чувствовал себя по-настоящему живым. Он представлял себе, как годы спустя будет сидеть на веранде княжьего дворца с бутылкой вина в руке и книгой на коленях. Время от времени он будет отрывать взгляд от страницы и, хлебнув вина, окидывать взглядом окрестности терема. На горизонте будут дымиться трубы заводов, в небе станут парить дирижабли или даже планерные самолеты…

Лепота!

Одно лишь раздражало Глеба – неповоротливость и темномыслие народа. Иногда, когда он объяснял мужикам устройство очередного гаджета и выслушивал в ответ их угрюмые реплики, его так и подмывало взять в руки палку и попробовать объяснить не «через голову, а через печень».

И все же задуманное дело двигалось. Одним из главных своих достижений Глеб считал победу над преступностью. Не окончательную, конечно, но все же весьма ощутимую. Выходить в город по вечерам теперь было не страшно. Улицы патрулировали конные разъезды стражников с нагайками в руках и мечами на боку.

Спал Глеб теперь по пять-шесть часов в сутки, а все остальное время проводил в нескончаемых делах. Он сам следил за постройкой школ и отливкой пушек, сам экзаменовал моравских и полоцких учителей, сам разъяснял крестьянам преимущества трехпольной системы земледелия, сам проверял привезенные из дальних стран семена и саженцы, сам размечал землю под оросительные каналы и сам печатал пробные листы на типографском станке, собранном Вакаром.

Так прошла зима, потом весна, потом лето, а потом миновала осень, и снова наступила зима. Год напряженной работы изрядно утомил Глеба, но он не замечал усталости. Результаты работы были налицо, и он не мог им нарадоваться.