Система РФ. Источники российского стратегического поведения: метод George F. Kennan - читать онлайн книгу. Автор: Глеб Павловский cтр.№ 11

Политика 2000-х не нашла возможности уйти от конструирования врага. В 2013-м почти незамеченной прошла последняя попытка Кремля спасти «управляемую демократию». Миролюбивый путинский Валдай-2013 с декоративной оппозицией, Навальный, допущенный на выборы в Москве, Ройзман – мэр Екатеринбурга и освобожденный Ходорковский. Все это вместе назвали «курсом на повышение конкурентности» – последняя проба вернуться к стабильности перед Олимпиадой в Сочи.

На телеэкранах уже велась «война за Украину», но никто в Кремле не ждал, что звезда сериала Янукович вдруг выпрыгнет из него в Ростов. Брешь мира, возникшая при крахе СССР, закрылась, открылся путь к войне. Стабильность кончилась. Начались телемобилизации масс.

Экзоскелет для внутренних дел

Система РФ не может быть собой в условиях стабильности. Российская Федерация работоспособна в чрезвычайном режиме, ее устройство практикует политику искусственной экстремальности. Главным затруднением власти прошлых 20 лет было то, что у страны отсутствовал реальный враг. Наша Система не знает, что делать, если у нее нет врага, поскольку отвергает человеческую жизнь как приоритет.

Эта государственно слабая система вынуждена искать себе внешний скелет. Экзоскелетом власти стало управление страхом, и экстремальные ситуации создают. Когда их нельзя создать внутри страны или эта возможность исчерпана, требуется экспорт. Вопрос не стоит так, что реальнее – внешняя угроза или внутренняя? В Москве это жестко связанные близнецы. Внешняя угроза нужна Системе по причине ее внутренней слабости. И на Украину Россия полезла не изза украинских проблем, а за собственной идентичностью.

Система РФ борется с внешним врагом внутри страны. Кремль в ответ на дело Магнитского внутри России принимает решение запретить зарубежное усыновление. Могут повлиять на Соединенные Штаты бедствия сирот в России? Шутили, что нашим следующим ответом Америке будет: «Бомбить Воронеж!» Это стало лучшей шуткой 2012 года. А в 2014-м уже бомбили Мариуполь.

Максимум контроля при минимуме ответственности

Правило Системы – стремление к максимуму контроля при минимуме ответственности за происходящее и за последствия. Поэтому контроль ситуации на Евровостоке через президентов – любимейший принцип Системы РФ.

Мотив такой политики Кремля – мотив Александра III, говорившего: «Несчастьем было, когда мы выступали вместе с народами, а не вместе с правительствами». Такой легитимизм не имеет монархического смысла, это восточный прагматизм. Евровосток – пространство без институтов, и ставка на народы и «демократический дух» здесь – ставка на неопределенность. Правительства, каждое из которых биржа обмена выгод на лояльность – единственный транспарентный для нас институт в стране, без этого непрозрачной. Но на Украине это привело к катастрофе.

Стремление к чрезмерному контролю Януковича, наткнувшись на контрконтроль Брюсселя и США, привело к тому, что президент сломался. Вышло из строя бесподобное средство мягкого контроля ситуации на Украине – ее президент. В час побега Януковича минимальная ответственность обернулась паникой в Кремле и (кажущимся) обнулением позиций РФ в Украине.

Санкции и экспорт проблем вовне

Что такое политика экспорта проблем вовне? Система РФ агрессивно обороняется, как только теряет линию отделения «чужих» от «своих» внутри собственных границ. Граница политически приемлемого – черта стабильности. Когда черта исчезает, ее идут добывать вовне, за пределами госграниц. Основа российской политики – бегство, а не атака, не экспансия. Экспансионистские инструменты применяются нами для нужд самоидентификации.

Санкции не причина кризиса, а новый образ мира для Системы РФ. Подобно режиму «капиталистического окружения СССР», глобальный режим санкций – вот имя ландшафта, куда готова вписаться Система РФ, не умеющая не быть мировой. Санкции – повод для новых радикализаций власти. В режиме санкций она будет искать для себя новый путь к глобальной идентичности.

Благодаря санкциям, Система РФ возобновила запас легитимности экстремального тонуса. Исчерпанный прежний мотив страха «народных масс» (в их сомнительной роли врага) заменился Повелителем Санкций – кем-то большим, чем Обама или Меркель. Система возвращается к ее естественной – чрезвычайной – основе.

Заявления Путина о «принуждении России к самоизоляции» – это отказ целиком разделить мифологию «крепость Россия». Миф, который летом 2014-го считал себя победившим, отклонен. Но отказ надо перевести из пассива в наступательную идентичность. Чтобы смиренно пойти на поклон к Западу, надо сперва «надрать задницу пиндосам»! И простой отказ от сползания к самоубийственной войне выдают за подготовку к фантазийному контрудару.

Беззащитная Россия и русское человечество

«Традиционную для России незащищенность» Кеннан объясняет соседством с более сильным, опасным, могущественным и организованным противником. Чувство незащищаемости евразийского пространства – от предстояния Москвы Европе, лучше организованной, чем мы. Кеннан диагностирует архаичность организации, не выдерживающей контакта на равных с системами западных стран. Запад опасен тем, что он управляемее, то есть культурнее. Отсюда он вывел русскую тактику защиты – борьбу на смерть без компромиссов.

Вопрос незащищенности Кеннан упростил. Но он позволяет лучше понять период 1990-х годов, когда угрозы со стороны Запада исчезли, но чувство угрозы не исчезло, а депривировалось. Исчез призрак угрозы Запада, и выяснилось, что в России хотят от Европы чего-то большего, чем безопасность.

Советский «образ врага» скрывал в себе амбицию слияния с Европой. В годы Горбачева они вырвались в утопический запрос, разрушительный для его медлящего реформизма. На рубеже 1980– 1990-х страх и недоверие к миру обернулись утрированным доверием к Западу с запросом на моментальную помощь. Внутри его содержалась скандальная для советского человека просьбак Европе реорганизовать русское пространство.

В начале 1990-х годов страна желала организации извне, силами Европы. Момент был недолог, но важен. Россия готовилась воспринять финальную форму реорганизации пространства, избавляющую ее от «кеннановской» неуверенности. Союз Европы с Россией ментально упразднял бы западную границу, конституирующую для русского оборонного сознания. Опасаясь себя, страна хотела, чтобы на ее пространство была наложена внешняя сетка надежных скреп, но не получила такого предложения.

Европа, объявив себя империей нормы, нормальности и права, возвела разницу в непреодолимый рубеж. Недотянутая президентом Медведевым идея «единого евроатлантического пространства» осталась непонятой даже для Евроатлантики. Идея общего пространства норм, где исчезает граница в ее старинно-русском, травмирующем смысле. Неудача травмировала Кремль дополнительно.

Россия откатилась к уязвленности и новой попытке построения обособленного «контревропейского» пространства. В этом откате заложена ревизия. «Уходя» из Европы, России надо «унести» побольше Европы с собой. Так, чтобы внутренняя территория стала достаточной для России «внутренней Европой». Так можно снова выстраивать новое евразийское или европейское (разницы в этом нет) – свое человечество внутри России.