Диктаторы и террористы - читать онлайн книгу. Автор: Александр Пумпянский cтр.№ 52

Так было и на этот раз. Помимо Ахмадинежада было еще три кандидата. Мохсен Резаи, бывший командующий стражей исламской революции. Мехди Карруби – из духовенства. Мир Хосейн Мусави – «умеренный либерал» лишь по сравнению с Ахмадинежадом. Любимый ученик аятоллы Хомейни, он всегда был вне подозрений. Но своего соперника он критиковал остро, потому что за дело. Безработица превышает 20 процентов… Страна прожила тучные нефтяные годы (Иран – пятый по счету производитель нефти, экспортирующий более двух миллионов баррелей в день), получила десятки миллиардов долларов – и где эти деньги?.. Произошло то, что происходит в вольтовой дуге. Искавшие точку приложения надежды огромной человеческой массы нашли ее в кандидатуре оппозиционного кандидата. В наэлектризованной до предела атмосфере кандидатура Мусави радикализировалась.

Первым дрогнул бывший глава стражей революции – негоже идти против своих. Он формально отозвал свои обвинения в подтасовке. Еще недавно Мохсен Резаи громогласно утверждал, что у него есть доказательства, что за него были поданы по крайней мере 900 000 голосов (а не официально объявленные 680 000), но сейчас он произнес ритуальную фразу, которую от него ждали: прошедшее голосование было «чистым примером религиозной демократии». Довольно двусмысленное заявление, зато дословно повторяющее слова из пятничной проповеди верховного вождя. Перемену позиции бывший главстраж объяснил довольно откровенно: «социально – политическое положение и ситуация с безопасностью вступили в особо чувствительную и решающую стадию, и это более важно, чем выборы».

На 600 поданных заявлений о нарушениях был один ответ: «Крупных нарушений не имело места». Таков был вердикт Наблюдательного совета (он же избирком). «Проверка показала, что нынешние выборы были самыми здоровыми со времен революции», – заявил его глава. А представитель МИДа выразился еще убедительней: «Выборы стали сверкающим бриллиантом, венчающим достоинство иранской нации».

Можно ли доказать выборный мухлеж, когда небо в бриллиантах? Доказательства скорей косвенные.

Результат – 63 процента за Ахмадинежада – был объявлен уже через два часа после закрытия избирательных участков, когда были подсчитаны 5 процентов голосов, и потом в течение десяти дней, что заняли подсчеты, он не менялся ни на йоту. Вообще-то так не бывает. В экономическом, этническом и прочих отношениях страна являет собой картину крайнего разнообразия. Больше похоже на то, говорят критики, что итоговая цифра была задана сверху, а потом под нее подгонялся подсчет. Для чего и потребовалось столько времени.

На долю двух оппонентов досталось совсем уж мало голосов. Керруби на выборах 2005 года собрал 5 миллионов голосов, а на этот раз – лишь 330 тысяч; недействительных бюллетеней и то было больше. Уж в родном-то районе Керруби должен был взять верх над Ахмадинежадом, но нет, и тут проиграл.

Во многих населенных пунктах число проголосовавших превысило число зарегистрированных избирателей. В ответе Комиссии говорится, что, как показала проверка, такое превышение действительно имело место, оно исчисляется в три миллиона голосов, однако оно имело место не в 80 и тем более не в 170, как утверждали заявители, а лишь в 50 городах. И… это обстоятельство вовсе не говорит о нарушении, поскольку люди могли реально голосовать не по своему месту жительства.

Ситуация, когда организаторы выборов не подпускают на пушечный выстрел никаких наблюдателей – ни внутренних, ни, тем более, внешних, сосредоточив в своих руках тотальный контроль, кажется, гарантирует комфорт и ясную перспективу. Однако есть здесь и своя слабость. Если тотальный мухлеж недоказуем, то и официальный итог можно принимать только на веру. А веры властям нет. Напротив, уже в самый момент объявления, по крайней мере, половина страны уверовала, что имел место грандиозный наглый обман. И теперь ее в этом не разуверить никакими средствами. Как узнать хотя бы, какая половина страны больше, и главное, что делать с ее оскорбленным чувством?

Когда все говорят – на улице или на кухне, – что власти мухлюют, это и есть кризис системы. Основополагающий миф единства власти и народа, теократии как демократии рухнул. Заодно обнажился и раскол в самих высших эшелонах власти. Ахмадинежад с предыдущих выборов пользуется поддержкой и покровительством Хаменеи, но агрессивного выскочку не любят и боятся многие. Он тащит за собой во власть так называемое поколение ирано-иракской войны, которое готово потеснить старших – поколение антишахской революции. МВД, органы юстиции, Совет национальной безопасности оккупировали ставленники Ахмадинежада. Он сменил большинство губернаторов и мэров. Такое не прощается. Его ненавидит Али Акбар Хашеми Рафсанджани, некогда правая рука Хомейни, бывший президент и один из самых богатых людей Ирана. 75-летний Рафсанджани – очень противоречивая фигура. За глаза его называют серым преосвященством, человеком № 2 во властной иерархии. Парадокс в том, что это он двадцать лет назад, когда умер Хомейни, поставил на пост верховного лидера Хаменеи, отодвинув на второй план законного наследника аятоллу Хусейна Али Монтазери.

Святость престола никогда не мешала интригам, но сейчас они вылезли наружу. Спикер парламента Али Лариджани глухо высказался в том смысле, что претензии оппозиции не лишены оснований и что у людей должно быть право на мирный протест. С другой стороны, аятолла Ахмад Хатами в своей пятничной проповеди в Тегеранском университете заявил, что демонстрантов следует судить за то, что они «развязали войну против Господа Бога». Это не простая фигура красноречия, это точная формулировка статьи исламского закона, наказание по которой – смертная казнь. Хорошо, что Ахмад Хатами – сравнительно мелкий аятолла. А тем временем молчат многие кумские авторитеты. О чем они молчат?

Режим, который зрит в Коран, как в корень, неадекватен. Вера в Божий закон как суррогат идеи справедливости может поднять миллионы людей в исторические мгновения отчаяния, но считать, что по заветам пророка, убитого в VII веке, можно разбираться с социально-экономическими вызовами XXI века, – это шиитская утопия. Пустив немалую часть нефтяных доходов на вспомоществования бедным, Ахмадинежад продемонстрировал себя умелым популистом. Это привлекло на его сторону низшие слои. Нефтяные доходы действительно от Бога. Но как создать здоровую современную экономику, ни действующий президент, ни его духовные покровители не знают.

70 процентов населения Ирана – в возрасте до 30 лет, то есть родились уже после антишахской революции. Это образованное поколение, они дети совсем другой – коммуникационной – революции. Это поколение тянется в мир, к нормальной жизни – к тому, что считается нормальной жизнью в развитом мире, – и сталкивается со строгостями из другого века. То, как маленькая телефонная трубка, на которую была снята смерть молодой женщины, нанесла поражение системе террора, убившей Неду, символизирует куда более широкий конфликт.

В положении женщин этот разрыв особенно заметен. Аятолла Хомейни призвал благородные семейства дать образование своим дочерям, и его послушались. Нынче в иранских университетах девушек больше, чем юношей. При этом основополагающие порядки остались прежние. Девочку можно отдать замуж с 13 лет. Все права на наследство – в пользу мужского пола. Даже пляжи на Каспийском море раздельные, как автобусы для черных в американской Алабаме полвека назад. Порыв ветра может превратить любую девушку или женщину в «ветреницу»: за юбку, открывающую лодыжку, или за открытую шею она может быть подвергнута унизительному наказанию. За этим следит полиция нравов. Мусави пообещал убрать ее с улиц. Ахмадинежад всячески поощрял.