Маленькое счастье. Как жить, чтобы все было хорошо - читать онлайн книгу. Автор: Анна Кирьянова cтр.№ 34

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Маленькое счастье. Как жить, чтобы все было хорошо | Автор книги - Анна Кирьянова

Cтраница 34
читать онлайн книги бесплатно


Если обманывать других,

вырастет длинный нос, как у Пиноккио. Ну, еще какие-то неприятные последствия могут быть. Нехорошо обманывать. А вот если обманывать себя, вырастет какая-нибудь пакость в организме. Или что-то в нем сломается безнадежно. Последствия всегда ужасны. И не надо себе врать: ах, я нисколько не обижен! Я ничуть не разгневан! Я ни капельки не ревную! Я забыл зло, которое мне причинили! Не надо себя обманывать. Опасно это очень. И в немедленном выражении чувств тоже ничего хорошего нет. Лучше так: искренне признать и прожить свои честные и адекватные чувства и реакции. И сказать себе: я разгневан! Но я умею сдерживать проявления гнева. И поэтому я сдержусь. Я ревную страшно! Но умею сдерживаться. Я найду слова, чтобы обьяснить близкому человеку, как мне больно и неприятно было. И попрошу не играть на моих чувствах. Мне обидно! Со мной поступили несправедливо и низко. Но я сделаю выводы и прекращу общение с этими людьми. И спокойно разъясню им свою позицию, чтобы неповадно было меня обижать. Вот так правильно. Сначала признать свои нормальные реакции. А потом выразить их так, чтобы получить наилучший результат с наименьшими затратами нервной энергии. А лгать себе не надо. Надо с собой быть искренним – лгут тому, кого не любят и не уважают. А мы себя уважаем. И свои чувства уважаем – имеем полное право на них. А вот выражать их надо правильно. Разумно. И все будет в порядке.


Это реальная история.

Страшная и поучительная. Я в детстве жила в Кронштадте – там был один мальчик с отставанием в развитии. Миша его звали. Он был такой нелепый, в пальто клетчатом, в фетровых старушечьих ботах, за спиной – ранец, в руке – мешок со сменной обувью. Хотя ему лет было много, он взрослый был. Уже борода пробивалась. Он учился в «школе для дураков», так злые дети говорили. Папа у него погиб на подводной лодке, мама выпивала, буфетчицей работала в порту. И этого безобидного Мишу преследовал и травил парень-живодер. Его так и звали – живодер. Он мучил животных, не хочу писать ужасное. Не могу. И вот этот живодер всячески издевался над бедным Мишей. Бил его, штаны с него снимал, заставлял на коленях стоять – тоже не хочу писать. Ловил и измывался, как фашист. И сексуально издевался, хотя еще был подростком лет пятнадцати. И этот Миша плакал и дрожал, а с лица у него не сходила улыбка, слюнявая немножко. Он боялся, но в школу ведь надо идти. А взрослые не вмешивались – все работали, и не принято было вмешиваться в «детские разборки». А мне было лет десять – что я могла сделать? Мама моя всегда этого Мишу угощала и ласково говорила. И с живодером пыталась говорить – что толку? Кто живодеров знает, тот знает – говорить бесполезно. Да и не знали взрослые всего; дети – скрытные существа. Миша любил сказки, я ему рассказывала, да. Но дело кончилось так. Однажды живодер погнался за этим нелепым затравленным «дураком». Миша побежал и спрыгнул на лед канала. Нелепо прыгнул, взмахнув мешком со сменной обувью, рыдая и улыбаясь. И живодер ловко прыгнул – они ловкие, живодеры. И тут фарт, как говорят, закончился. Лед проломился, и живодер стал тонуть. Мне хотелось бы гуманное рассказать: как Миша спас живодера. Но он не спас. Он испугался. Он же, бедняжка, был ненормальным. И он стоял и смотрел, весь в слезах, как живодер тонет. А потом пошел домой и вечером своей маме рассказал, что плохой мальчик больше не будет его мучить. Он утонул. Все хорошо. Добро победило зло. Как в сказке. Ужас, но так и было. Так что мучить и преследовать кого-то – дело такое, скользкое. Можно провалиться под лед. И никто не поможет; может, действительно человек – дурак ненормальный? И он просто будет стоять, растерянно улыбаясь? Зачем злого спасать? Он же опять будет мучить! Так что Мише ничего не было. Но он как-то осмысленно улыбался мне при встрече. Не такой уж он был дурак…


Готовиться к Рождеству

во многих странах уже вовсю начали. Гирлянды, елочки, лампочки мигают, на улицах продают глинтвейн и всякие сласти. А одной даме становилось все хуже и хуже – тяжело на душе. Хотя ей прислали приглашение родственники, двоюродная сестра с мужем. Богатые, успешные, счастливые и здоровые люди. Они всегда приглашали Анжелу. И Анжела каждый год к ним ездила. Привозила подарки, вместе со всеми готовила пудинг, свечки зажигала, пела песню про Рождество, играла с детьми. Она была одинокая дама, преподавала русский язык в университете. И лет ей было прилично – пятьдесят. И она была не бедная, но ее подарки бледно выглядели на фоне роскошного интерьера у родственников. И сажали ее всегда на угол стола, словно не знали – кто сидит на углу, тот семь лет замуж не выйдет. И забывали накладывать угощение. И заставляли надевать дурацкий колпачок для веселья. И это было смешно – полная очкастая дама в колпачке на седых кудряшках. Все смеялись. И даме было грустно почему-то, она даже думала, что завидует. И кляла себя за это. И старалась купить самые лучшие подарки, какие только могла себе позволить. А съесть и выпить – как можно меньше и наименее вкусное. И старалась всем угодить, всем улыбаться и смешно качать колпачком. А потом плакала дома одна. И называла себя завистливой. Она не знала, как называется это чувство, когда грустно среди чужого веселья, в кругу счастливых и богатых людей, в роскошном доме, в котором столько детей и такая громадная елка… Зависть, наверное? И ей тоже что-нибудь дарили. Практичное. Свитер теплый или штаны шерстяные. Или кружку со снеговиком. С одиноким грустным снеговиком… И вот в прошлое Рождество ей так стало плохо и грустно, что она решила раскаяться в зависти и наказать себя. Наложить на себя наказание. И не поехала к родственникам, а поехала в приют – записалась волонтером. Взяла все купленные подарки и поехала. И еды взяла много: пирожные, печенье, торт, конфеты… В приюте жили разные бедные бродяги и брошенные старики. И елка была убогая. И запах так себе. Но все так обрадовались волонтерам, что просто удивительно! И с аппетитом стали есть угощение. И рассматривать подарки. И благодарить горячо. И песни пели, и плясали вокруг елки – кто мог, конечно. И старички, и бедные бродяги – все ужасно радовались. А волонтеры между собой передружились. Они понимали друг друга – ведь только особенные люди могут встречать Рождество в приюте. И это был счастливый праздник и новые друзья. И от одиночества и грусти следа не осталось. Потому что есть те, кому мы нужны. Те, кому хуже, чем нам. Те, кому есть до нас дело. И кто будет радоваться простым подаркам и конфеткам искренне и от души… А зависть – никакая это была не зависть. Просто грусть. Так грустно чувствовать себя чужим на празднике и сидеть на углу стола. Это чужой праздник. Надо устроить свой. С теми, кому мы нужны и интересны. И это будет хорошее Рождество, правильное и доброе. Главное – доброе…


Один будущий психолог ходил к другому психологу.

Так принято – супервизия и все такое. К холодной высокомерной даме в очках. Стоило это недешево; надо было много раз сходить. И он ходил, диплом-то надо получить. Чтобы самому стать психологом. И он этой даме отвечал на вопросы, рассказывал о себе, душу раскрывал. А она слушала или вопросы задавала, как на приеме у доктора или на экзамене. Тягостные встречи. И почему-то никакого облегчения и улучшения. Только еще тяжелее на душе. Но, может, так надо? И однажды вдруг эта холодная женщина взяла его тихонько за руку и сказала сочувственно: «Я понимаю, как вам трудно пришлось!» И этот молодой человек заплакал тихонько. И в груди стало тепло. И силы появились, чтобы дальше жить и работать. И дама перестала казаться такой чужой и холодной… Он понял. Озарение испытал. Не в умных словах дело. Не в правильных вопросах. Даже не в выслушивании. И даже не в знаниях. Дело в простом человеческом участии – вот ключ. В понимании и сочувствии. А все остальное вторично: философия, психология, психотерапия, психоанализ… И все хорошее между людьми начинается с понимания, как другому трудно пришлось. И как сейчас ему трудно. И очень жаль, что он не догадался спросить у холодной дамы: а как она себя чувствует? Сильно ли устает? Не хочет ли печенья или поговорить о чем-нибудь приятном, хорошем, радостном? Но он потом так спрашивал других людей, когда стал знаменитым и успешным. И всегда понимал, как трудно пришлось тем, кто к нему пришел. И искренне говорил об этом. Правильно говорил, хотя и не очень научно.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению