Звездные дороги - читать онлайн книгу. Автор: Орсон Скотт Кард cтр.№ 50

Повинуясь внезапному порыву, Динк взял свой комп и начал писать:

Стишок получился так себе, но сама идея стишков на день Синтерклааса заключалась в том, что они позволяли подшутить над их получателем, нисколько его при этом не обидев. Чем корявее был стишок, тем больше он забавлял дарителя, а не того, кому адресовался. Над Флипом до сих пор насмехались из-за того, что, когда его впервые определили в Армию Крыс, он пару раз не сумел оттолкнуться от стены Боевого зала и в итоге завис посреди него, словно перышко, став идеальной мишенью для противника.

Стишок можно было бы написать по-голландски, но это был умирающий язык, и Динк сомневался, что достаточно хорошо им владеет для этого. К тому же он не был уверен, что Флип сумеет прочесть стишок, хотя никаких необычных слов в нем не было. Нидерланды попросту оказались чересчур близко к Британии. Би-би-си сделала голландцев двуязычными, а Европейский союз – по большей части англоговорящими.

Закончив стишок, Динк задумался, как вывести его на бумагу. Что ж, ночь только начиналась. Поставив файл в очередь на печать, он поднялся с койки и отправился в путешествие по коридорам с компом под мышкой. Он собирался распечатать стишок до того, как закроют комнату с принтерами, а затем поискать что-нибудь, что могло бы сгодиться в качестве подарка.

Подарка он так и не нашел, зато добавил к стишку две строчки:

Нельзя сказать, чтобы ребятам в Боевой школе было многое доступно. Единственными их развлечениями оставались игры на компах или автоматы в игровой комнате, а единственным спортом – тренировки в Боевом зале. Компы и форма – что еще им требовалось?

«Та самая бумажка, – подумал Динк. – Вот что он получит утром».

В казарме было темно, и большинство ребят уже спали, хотя некоторые еще работали на компах или играли в какую-нибудь дурацкую игру. Неужели они не понимают, что преподаватели подвергают их психологическому анализу на основе игр, в которые они играют? Возможно, им просто было все равно. Динку тоже порой бывало все равно, и он тоже играл. Но не сегодня – сегодня он всерьез злился, сам не понимая отчего.

Хотя на самом деле понимал. Флип получит что-то от Синтерклааса, а он, Динк, – нет, хотя вполне этого заслужил. Отец наверняка постарался бы, чтобы Динку досталось что-нибудь из мешка Черного Пита. Динк обшарил бы утром весь дом, пока не нашел подарок в каком-нибудь хитроумном укрытии.

«Я скучаю по дому, только и всего, – подумал он. Разве не это говорил ему глупый куратор? Мол, ты скучаешь по дому, нужно это пережить. Другим же это удается. – Но на самом деле им не удается, просто они скрывают это. Друг от друга и от самих себя».

Самое удивительное, что Флип сегодня этого не скрывал.

Филиппус уже спал. Сложив листок, Динк сунул его в ботинок.

Глупый жадный мальчишка зачем-то выставил оба.

Но, конечно, дело было вовсе не в этом. Если бы он выставил только один ботинок, его намерения сразу стали бы ясны. Кто-нибудь мог догадаться, и тогда Флипа подвергли бы безжалостному осмеянию за то, что он скучает по дому, как какой-то маменькин сыночек. Так что… лучше уж оба ботинка. Всегда есть возможность заявить – мол, никакой день Синтерклааса тут ни при чем, я просто поставил обувь.

Забравшись в свою койку, Динк какое-то время лежал, не в силах унять глубокую, безотчетную тоску. Дело было даже не в тоске по дому – он вдруг понял, что перестал быть ребенком. Теперь он тот, кто помогает Синтерклаасу в его работе. Естественно, святой старик не мог добраться из Испании до Боевой школы на своем корабле. Кто-то должен был ему помочь.

Динк чувствовал себя взрослым. И понимал, что ребенком никогда больше не будет.

Зак видел ботинки Флипа и видел, как Динк в темноте положил что-то в один из них, пока большинство ребят спали. Но для него это ничего не означало – просто двое мальчишек-голландцев занимались какими-то странными делами.

Зак не был во взводе Динка. Собственно, он вообще не был ни в каком взводе – его никто не хотел брать. А если бы и захотел – Зак все равно не участвовал в Игре, так что удивительно, как Армия Крыс занимала второе место и одерживала победы, имея в своем составе на одного активного солдата меньше, чем остальные.

Сперва Розен угрожал ему и пытался лишить всех привилегий, даже еды, но Зак попросту его игнорировал, так же как игнорировал других ребят, толкавших и задиравших его в коридорах. Какое ему до этого дело? Их жестокость, пусть и умеренная, свидетельствовала о порочности душ, ибо насилие им нравилось.

Бытие, глава шестая, стих тринадцатый: «И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот я истреблю их с земли».

Неужели они не понимали, что именно жестокость человечества вынудила Бога наслать жукеров, чтобы те атаковали Землю? Зак понял это сразу, как только его заставили смотреть видео про выжженный дотла Китай. Кем могли быть жукеры, если не ангелами-разрушителями? Сперва потоп, теперь огонь – как и предсказывало пророчество.

В ответ следовало отречься от насилия и проявить миролюбие, отвергнув войну. Но вместо этого люди принесли в жертву идолу войны собственных детей, забрав их из семей и швырнув прямо в раскаленные железные объятия Молоха, где их учили всецело отдаваться насилию.

«Так что задирайте меня как хотите, – думал Зак. – Это лишь сделает меня чище, а вас еще больше осквернит».

Никого, однако, Зак особо не интересовал. На него просто не обращали внимания, причем не слишком подчеркнуто – если он о чем-то спрашивал, ему отвечали. Может, с презрением, но какое ему было дело до этого? Презрение – всего лишь жалость, смешанная с ненавистью, а ненависть – гордыня, смешанная со страхом. Его боялись, поскольку он был не таким, как все, и ненавидели, так что их жалость – те крохи благочестия, что в них еще оставались, – превратилась в презрение. Добродетель, оскверненная гордыней.

К утру он уже позабыл о ботинках Флипа и бумажке, которую Динк ночью положил в один из них. Но потом он увидел, как Динк отходит от раздачи с полным подносом и направляется к Флипу, протягивая поднос ему.

Флип улыбнулся, а потом рассмеялся и закатил глаза.

И тогда Зак снова вспомнил про ботинки. Подойдя ближе, он взглянул на поднос.

Сегодня на завтрак давали блинчики, и на верхнем была вырезана большая буква «Ф». Вероятно, для двоих голландцев это имело какой-то смысл, хотя от Зака он полностью ускользал. С другой стороны, от него ускользало не так уж мало. Отец держал сына взаперти от внешнего мира, и Зак не знал многого, что знало большинство его сверстников. Зак гордился своим невежеством, ибо оно было знаком его непорочности.