Одна маленькая вещь - читать онлайн книгу. Автор: Эрин Уатт cтр.№ 29

– Может быть, поэтому ты и плачешь сейчас.

Я прищуриваюсь.

– Избавь меня от популярной психологии.

– Хорошо. – Он собирается уходить.

Я не хочу оставаться одна. Сначала это, может, и казалось мне отличной идеей, но теперь, глядя на его спину, я понимаю, что мне это вовсе не нравится, поэтому хватаю его за штанину.

– Что?

– Не… – я сглатываю и заставляю себя сказать: – Ты сядешь? У меня шея болит смотреть на тебя вверх.

– Я собираюсь пойти позаниматься. – Он тихонько трясет ногой, пытаясь освободиться из моей хватки.

– Нет. – Боже, он что, хочет, чтобы я его умоляла? Я закрываю глаза и молю: – Пожалуйста.

Он издает тихий звук и почти готов уступить. Наконец Чейз сдается. Воздух колеблется, когда он садится на пол рядом.

Я роняю голову себе на колени, но не выпускаю его штанину из рук. Он больше не отталкивает меня. Молчание, которое было таким неловким, теперь успокаивает. Может быть, меня успокаивает Чейз.

– От кого ты прячешься? – спокойно спрашивает он.

– А от кого мне не стоит прятаться? – Я поворачиваю голову, опуская щеку на колено. Он красивый даже с такого ракурса.

– Но почему? Ты сест… – он обрывает себя сам. – Ты Элизабет Джонс. Почему ты должна прятаться?

– Потому что я сестра Рейчел Джонс, – прямо отвечаю я. Мы оба избегаем произносить ее имя, но в этом нет смысла. Потому что она на мемориальной табличке у спортзала. Потому что ее спальня выглядит так же, как в день ее смерти. Потому что каждая мелочь в моей жизни продиктована ее смертью.

Лицо Чейза каменеет.

– Мне жаль. Поэтому меня и не должно быть тут. – Он указывает на мою руку, все еще цепляющуюся за его джинсы. – Я – плохое напоминание о ней.

– Нет. На самом деле нет. Когда я смотрю на тебя, то не вижу ее. – Я закрываю один глаз, потом другой. Он остается тем же, независимо от того, как я на него смотрю. Тот же прямой нос, резкая линия подбородка, миндалевидные темно-синие глаза. – Видимо, это делает меня неправильной.

Я выпрямляюсь, облокачиваюсь на полку с книжными корешками. Джинса под пальцами мягкая, износившаяся после многочисленных стирок. Интересно, а если я отрежу кусочек? Кажется, эта ткань меня успокаивает. Конечно, родители найдут ее и потребуют объяснить, зачем я пронесла в свою тюремную камеру контрабанду.

Я фыркаю.

– Чего смеешься? – с опаской спрашивает он.

Я рассказываю ему обо всем. Он уже считает меня психопаткой, раз я ищу его компании. Мне нечего терять.

– Я думала попросить кусочек твоих джинсов, но мои родители конфискуют его. Они, знаешь ли, мои тюремщики. – Я бросаю взгляд, чтобы увидеть, есть ли улыбка на его прекрасном лице. Он не улыбается.

Вместо этого Чейз хмурится.

– Твои тюремщики? Ты считаешь, что живешь в тюрьме?

– Ага, – легкомысленно говорю я. – Они решают, куда я пойду и когда, с кем могу видеться, в какой поступлю колледж. У меня нет доступа к собственной машине. Они заставили меня уйти с работы волонтером в приюте для животных и с основной работы в «Магазинчике мороженого». Они сняли дверь в мою спальню, – последнее я шепчу, потому что это чертовски унизительно.

– Сняли дверь в твою спальню? – Чейз от удивления поднимает брови.

– Да! – едва не кричу я. Обеспокоенная, оглядываюсь, не услышал ли кто. – Да, – повторяю я гораздо тише. – Видишь, тюремщики.

– Не хочу преуменьшать твои несчастья, но настоящая тюрьма выглядит иначе.

– Достаточно похоже, – бормочу я.

– Нет. Даже близко непохоже. Конечно, то, что они сделали с дверью, – это отстой. Но тюрьма – это когда тебя запирают в крохотной клетке со стоком в углу, куда ты должен ссать, кормят трижды в день в столовой, полной шпаны, которая наверняка хочет проткнуть тебя вилкой. Нет никакой свободы передвижения. Ты не можешь выйти на солнце, когда хочешь. В любой момент тебя могут заставить снять комбинезон и нагнуться, чтоб убедиться, что не прячешь какой-нибудь настоящей контрабанды у себя в заднице.

Щеки горят от смущения. Я все забываю, что Чейз был в настоящей тюрьме.

– Они даже не называют тебя по имени. Ты – номер. «Номер три-десять, тащи сюда свою белую задницу и сотри это дерьмо с пола». – Он подражает высокому, гнусавому голосу, который, должно быть, принадлежал одному из охранников. – Понимаю, что ты считаешь свою жизнь ужасной, но она непохожа на тюрьму, по крайней мере, на настоящую тюрьму.

– Прости, – говорю, уставившись на ковер под ногами. Я слишком смущена, чтобы смотреть на него.

– Не извиняйся, – он вздыхает. – Я не хотел вываливать это все на тебя. Самое скверное – что у меня были те же мысли до того… до того, как я попал в тюрьму. Мой отец всегда настаивал, чтоб я ходил на тренировки по баскетболу. Я хотел сбежать, пойти в скейт-парк, погулять со своими друзьями или поваляться на диване, играя в приставку. Я не хотел проводить в зале по два часа, оттачивая пятнадцатифутовый прыжок. Это длилось круглый год. Думаешь, у меня была передышка на лето? Ага, как же. Папа позаботился о том, чтоб я ходил в баскетбольный лагерь в Линкольне, когда я приезжал навестить маму.

– Тебе не нравился баскетбол?

– Нет, нравился. Но я не обожал его, а играл большей частью потому, что в него когда-то играл отец и у меня были друзья в команде. Но я совершенно точно не хотел проводить целое лето, сидя в каком-то спортзале. Последнее лето… – он запинается, – я не мог больше это выносить. Вместо того чтоб идти на тренировку, я украл машину тренера и поехал прокатиться. Остальное ты знаешь. Лучшее, что вышло из этой истории, – то, что отец разорвал отношения со мной. Он умыл руки в тот день, когда я признал себя виновным. Сказал: раз я его больше не слушаю, ему не за чем говорить. Это был последний наш разговор.

Он так прозаично описывает, как его бросил отец.

– Ты общался с ним после?

– Не-а, – Чейз качает головой. – И это к лучшему. Он засранец. Мне было десять, когда они развелись. Я искренне обрадовался этому. Он постоянно срывался на маме, говорил, что она некрасивая и глупая. Когда у них завязалось с мэром, он не мог в это поверить. Он сказал Брайану… – Чейз обрывает себя, – грязные, дурные вещи. Так что для всех нас лучше, что его больше нет в нашей жизни.

Я хмурюсь.

– Почему ты тогда жил с ним?

– У меня не было выбора. Он судился о полной опеке и выиграл, – мрачно отвечает Чейз. – Толкнул целую речь о том, как мальчикам нужен отец, бла-бла-бла. Мама в суде все глаза выплакала, но судья принял решение в пользу отца. Так что я жил у него в течение года, а мама забирала меня на лето.

Личная жизнь Чейза до аварии кажется ужасной, но в тюрьме, наверное, было еще хуже. Я пытаюсь понять, на что это похоже. Представляю себя в своей комнате, а на месте пустого дверного проема – решетку. Скрещиваю лодыжки и крепко прижимаю колени к груди. Я бы не выжила. Удивляюсь, как с этим справился Чейз.