Пригласи меня войти  - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер МакМахон cтр.№ 52

Элен открыла глаза и судорожно вдохнула прохладный воздух.

Она не на фабрике, прижатая к запертой двери, пока огонь пожирал здание.

Но где она?

И кто она такая?

«Я – Элен, – сказала она себе и глубоко вздохнула, стараясь успокоить скачущее сердце. – Я замужем за Натом. Мы жили в Коннектикуте, где работали школьными учителями. Теперь мы живем в Вермонте и строим себе дом».

Она протянула руку, чтобы прикоснуться к Нату, но его не было рядом.

Тогда она повернулась и сообразила, что находится не в своей постели, а на фанерном черновом полу недостроенного дома.

У нее болела голова и путались мысли.

Должно быть, это от дыма. Пожар на фабрике…

Но это был лишь сон.

Рядом с ней лежало полдюжины кирпичей, обгоревших с одной стороны. Возле них валялся выключенный фонарик.

Элен выскользнула из дома после того, как Нат улегся в постель, и принесла кирпичи в дом, надеясь на то, что они помогут воскресить прошлое. Но когда она немного посидела в темноте, то поняла свою ошибку. Хетти вернулась не из-за старой балки, а потому, что она была связана с этим местом. С какой стати одна из фабричных работниц могла появиться здесь? Зачем ей было возвращаться в недостроенный дом на краю Брекенриджского болота в сорока милях от бывшей фабрики? Элен подумывала вернуться в фургон, но решила еще немного задержаться на тот случай, если Хетти появится вновь. Возможно, она даст некий знак, как нужно поступить дальше. Потом Элен, наверное, задремала на полу.

Она села и нажала кнопку на часах: 3.33 ночи.

Элен сидела в проеме между кухней и гостиной, под нависающей балкой, и глядела на кухню. Она посмотрела в угол, где видела Хетти три недели назад, и на темный силуэт балки в лунном свете, проникавшем в окно.

Где-то за спиной появились голоса. Они шептали так тихо, что больше были похожи на белый шум, но Элен знала, что они там. Она распознавала приливы и отливы разговора двух людей, которые не хотели, чтобы их услышали.

Может быть, Нат находится здесь?

Элен посетила абсурдная мысль: сейчас она обернется и увидит, как он разговаривает с белой оленихой, которая на самом деле окажется Хетти, как и говорила Рили. Они будут сидеть рядышком, и Хетти будет обращаться к нему на чистом английском языке и напевать песенки, глядя на него влажными и печальными оленьими глазами.

Элен услышала смешок, но какой-то неправильный, низкий и потрескивающий, словно радиопередача на коротких волнах при плохом приеме. Ей не хотелось знать, кто это, но она заставила себя медленно повернуть голову и посмотреть.

В гостиной, на том месте, где должен был разместиться дровяной камин, находилась Хетти. Она сидела на табуретке. Что здесь делает табуретка? Хетти была в том же самом белом платье, в котором Элен последний раз видела ее, но у нее на шее не было веревочной петли. Хетти улыбалась, даже смеялась. У ее ног сидела молодая женщина, которой она заплетала косу. У женщины были такие же темные глаза и волосы, как у Хетти. На ней было простое голубое платье, но оборванное и обгоревшее, с бурыми и желтыми пятнами от дыма. И от нее пахло дымом; Элен уловила его привкус в воздухе.

Наверное, это была Джейн, дочь Хетти. Никто не знал, что с ней случилось.

Но теперь Элен знала.

Отдельные части головоломки встали на место. Элен еще не разобралась в подробностях, но была уверена в одном: дочь Хетти погибла во время пожара на фабрике.

– Джейн? – спросила она. Молодая женщина посмотрела на нее и открыла рот, как будто собираясь что-то сказать, но не издала ни звука.

Комната вдруг осветилась лучом фонарика, пляшущим за окном.

– Элен! – позвал Нат. В следующее мгновение он вошел в дом и направил яркий луч прямо на жену. – Боже мой, Элен! Что ты здесь делаешь?

– Я… – Она посмотрела в центральную часть гостиной. Хетти и Джейн исчезли.

«Не знаю, что я здесь делаю. Может быть, схожу с ума».

– Я не могла заснуть, поэтому пришла сюда, – ответила она. – Извини. Наверное, я просто… перевозбудилась.

Элен улыбнулась в робкой надежде, что такого объяснения будет достаточно для Ната. Когда они шли к выходу, она оглянулась, и ей почудилось, будто она видит силуэт деревянной табуретки, растворяющийся в темноте. Потом все пропало.

3 сентября 1943 года

Когда Джейн проснулась, она не знала, что этот день будет последним в ее жизни. Она разбудила мужа и детей, заварила кофе и приготовила овсяную кашу, как делала почти каждое утро. Ее муж Сайлас читал газету.

– Что пишут о войне, папа? – спросил сын.

– Мы потопили японскую субмарину, – ответил Сайлас.

– Бум! – крикнул мальчик.

– Пожалуйста, никаких криков и взрывов за столом, – предупредила Джейн.

Дочь скорчила гримасу при виде тарелки с овсяной кашей и что-то прошептала своей кукле.

Джейн смотрела на фотографии людей в газете и думала, что она сама не слишком отличается от них: двухмерная бумажная женщина. Это все, что видели члены ее семьи. Но на самом деле она была больше похожа на цепочки бумажных кукол, которые ее дочь вырезала из старых газет: сложенные вместе, они выглядели как одно целое, но когда вы раскладывали вырезанную фигуру, то видели множество куколок.

Джейн приходилось слышать истории про людей, ведущих двойную жизнь. Про шпионов и неверных мужей.

У всех были свои секреты.

Каждый о чем-то лгал или умалчивал.

Джейн утешалась этим обстоятельством, когда внушала себе, что она не одинока.

Муж почти ничего не знал о ней. Он называл ее «хорошей девочкой». Она рассказала ему, что росла сиротой, и он пожалел ее. «Как ужасно не иметь ни одного близкого человека на свете!» – сказал он. И Джейн плакала и не притворялась. Она плакала потому, что он был прав.

Она тосковала по маме. Эта тоска была похожа на тупую боль от фантомной конечности, словно какая-то первозданная часть ее существа была вырвана с корнем.

И почти каждую ночь, в самый глухой час, она возвращалась в старый заброшенный погреб в Хартсборо.

Она в леденящих подробностях вспоминала, как целыми днями пряталась в погребе для овощей, хотя на самом деле это продолжалось лишь несколько часов. Время медленно движется в темноте, когда ты остаешься наедине со своими мрачными мыслями и пауками.

Скорчившись на пыльном полу и прислушиваясь к шороху бегающих крыс, Джейн вспоминала все, что привело ее к этому моменту. Этот погреб был единственным, что осталось от семейного дома, который сгорел дотла, погубив ее бабушку еще до того, как Джейн появилась на свет.

– Пожар устроил кто-то из городских жителей, – однажды сказала мама, когда Джейн спросила о том, как умерла ее бабушка. Тогда сгорело все, что знала и любила ее мать, кроме погреба, защищенного каменной кладкой, нескольких обгоревших бревен и кустов сирени во дворе. В детстве Джейн часто приходила туда и просто сидела внутри, глядя на банки с консервами, приготовленными ее бабушкой много лет назад. Это было все равно что ходить в музей под названием «История семейного дома Брекенриджей». Музей стеклянных банок с яблочным соусом и стручковой фасолью, заботливо приготовленных на будущее. Джейн никогда не оставалась там долго и не закрывала дверь, потому что теперь там жили крысы и пауки.