Держава и топор. Царская власть, политический сыск и русское общество в XVIII веке - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Анисимов cтр.№ 64

Урезание языка, подобно отсечению руки или пальца, приближалось к «материальным казням», когда не просто наказывали человека, а отсекали тот его член, с помощью которого было сказано или написано гнусное слово. В приговоре по делу Григория Трясисоломина подчеркнута связь преступления и наказания: «За его воровския непристойныя речи велели казнить: вырезать ему язык». Из всех дел первой половины XVIII века, которые кончались для преступника урезанием языка, большинство относилось к произнесению преступниками особо дерзких, «скаредных речей». Отсекали язык и за молчание тем людям, которые не известили власти о важном государственном преступлении. В 1733 году так казнили пять человек свидетелей, знавших, но не донесших на самозванцев Труженикова и Стародубцева. В приговоре о них отмечалось: «За неизвет их на означенных самозванцев… урезать языки».

Обычно в самом конце экзекуции преступника, подлежащего ссылке на каторгу, клеймили. Это делалось для того, чтобы преступники, как сказано в указе 1746 года, «от прочих добрых и не подозрительных людей отличны были». В указе 1765 года об этом говорится: «Ставить на лбу и щеках литеры, чтобы они (преступники. – Е. А.) сразу были заметны». Стоит ли много говорить о том, что клейменный позорным тавром человек становился изгоем общества. Если вдруг приговор признавался ошибочным, то приходилось издавать особый указ о помиловании, иначе «запятнанного» человека власти хватали повсюду, где бы он ни появлялся.

Чем клеймили («пятнали» или «ставили знаки») и как происходило само клеймение («запятнание», «поставление литер»)? Известно, что для клеймения использовались «городовое пятно» (возможно, городовой герб, буква или эмблема города), орел, а также литеры. Родиона Семенова было приказано «запятнав пятном „ведьми“ с порохом в лоб в трех местах». Иначе говоря, на лбу у него было три буквы «В». До 1753 года чаще всего на щеках и лбу преступника ставили слева направо четыре литеры «В» «О» «Р» и «Ъ», после 1753 года – только три первые буквы с помощью присланных из Юстиц-коллегии «стемпелей». Указ 1753 года предполагал, что «В» ставится на лбу, буква «О» – на правой щеке, а буква «Р» – на левой.

Во второй половине XVIII века стали стремиться «написать» на лице человека его преступление. Самозванца Кремнева по указу Екатерины II 1766 года клеймили в лоб литерами «Б» и «С» («Беглец» и «Самозванец»), а его сообщника попа Евдокимова – литерами «Л» и «С» («Ложный свидетель»). Оренбургская секретная комиссия по разбору дел пленных пугачевцев в 1774 году выносила приговоры о клеймении преступников следующими буквами: «З» – «Злодей», «Б» – «Бунтовщик» и «И» – «Изменник».

В XVII–XVIII веках техника клеймения состояла в том, что специальным прибором с иглами наносили небольшие ранки, которые затем натирались порохом. В указе 1705 года предписывалось натирать ранки порохом «многажды накрепко», чтобы преступники «тех пятен ничем не вытравливали и живили и чтоб те пятна на них, ворах, были знатны по смерть их». Однако колодники умели выводить позорные клейма – они не давали заживать «правильным» ранкам и растравливали их. В результате четкие очертания букв терялись. Не случайно указ о наказании закоренелых преступников 1705 года предписывал «пятнать новым пятном». Уже в начале XIX века просвещенные чиновники понимали дикость вырезания ноздрей и клеймения людей. Однако эти формы наказания отменили только по указу 17 апреля 1863 года.

После телесного наказания преступника отводили или отвозили в тюрьму, где при необходимости его лечили. Исполнение приговора обязательно фиксировалось в соответствующем протоколе, журнале или в виде пометы на указе-приговоре, объявленном преступнику и публике: «И июня 29 дня 1724 году, – сказано в журнале Тайной канцелярии, – Якову Орлову экзекуция учинена за кронверком у столпа бит кнутом, дано ему тритцать ударов и ноздри вырезаны, при той экзекуции были для караула… подпоручик Степан Сытин, 12-ой роты за сержанта капрал Артемон Оберучев, 9-ой роты за капрала салдат Борис Телцов, солдат 24 человека, барабанщик, Тайной розыскной канцелярии канцелярист Семен Шурлов, подканцелярист Григорий Мастинской».

С умерщвлением преступника казнь не заканчивалась. В XVII–XVIII веках было принято выставлять трупы или отдельные части тела казненного в течение какого-то времени после казни. Все эти посмертные позорящие наказания имели предупреждающий и поучительный характер. В одних случаях речь шла о часах, в других – о днях, в третьих – о месяцах и годах. Сообщника Пугачева Ивана Зарубина казнили в Уфе на эшафоте, который еще до казни забили изнутри соломой и смолой. Как только отрубленная палачом голова была показана народу и затем «возложена на столб и на железный шпиль», эшафот был подожжен, а «пепел развеян по воздуху». Весь этот акт имел не только ритуально-символический смысл очищения земли от скверны, но и вполне прагматическую цель – лишить сторонников казненного возможности похоронить тело. Сибирский губернатор князь М. П. Гагарин был казнен на Троицкой площади Петербурга в марте 1721 года, а в ноябре того же года Петр требовал опутать труп, который уже разлагался, цепями и так повесить снова. Он должен был устрашать всех как можно дольше.

Каменный столб с водруженными на нем головой и частями тела преступников был символом совершившейся казни. Первым был столб на Красной площади, построенный в 1697 году для останков Соковнина и Цыклера. После казни в 1718 году сторонников царевича Алексея в Москве на площади была устроена целая «композиция» из трупов казненных. На верхушке широкого каменного столба «находился четырехугольный камень в локоть вышиною», на нем положены были трупы казненных, между которыми виднелся труп Глебова. По граням столба торчали шпицы, на которых висели головы казенных. Как вспоминал запорожец Н. Л. Корж, в таком положении трупы оставались надолго: «И сидит на том шпиле преступник дотоли, пока иссохнет и выкоренится як вяла рыба, так что когда ветер повеет, то он крутится кругом як мельница и торохтят все его кости, пока упадут на землю».

В ритуале казни после казни особое место занимала голова преступника. Ее стремились сохранить как можно дольше, даже если тело при этом сжигали. Нередко ее отправляли туда, где было совершено преступление. Обезглавленное тело В. Левина после казни 26 июля 1722 года в Москве было сожжено, а его заспиртованную голову отправили в Пензу. Ее водрузили именно там, где преступник кричал «непристойные слова», – на пензенском базаре. Для этого специально сложили каменный столб, на верхушке которого закрепили железную спицу для головы. Головы казненных оставались непогребенными порой годами. Юль видел в мае 1711 года в Глухове головы казненных осенью 1708 года сообщников Мазепы, а Берхгольц упоминает, что голова Лопухина провисела на колу более пяти лет после казни, совершенной 8 декабря 1718 года.

На местах казней – у эшафотов, виселиц, позорных столбов, в местах сожжения и развеивания по ветру останков преступника – вывешивали указы, написанные на нескольких железных листах. Указ разъяснял суть преступления казненных. Основой «жестяных листов» служил приговор, который выносил суд или государь. Однако текст на листе мог быть существенно короче приговора. Эти сокращения не были случайными. В черновике манифеста или «формы публикации о винах князя Меншикова» от 19 декабря 1727 года сказано: «Бабке нашей, великой государыне царице Евдокее Феодоровне, чинил многие противности, которых в народ публично объявлять не надлежит». Манифест так и не опубликовали, но если бы это произошло, то данный пункт явно предполагалось исключить. По наблюдению К. В. Сивкова, из манифеста о преступлении самозванца Евдокимова в 1765 году изъяли некоторые отрывки приговора по его делу, в частности обещание этого лже-Петра II дать свободу от налогов и не преследовать старообрядчество.