Россия в эпоху постправды. Здравый смысл против информационного шума - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Мовчан cтр.№ 41

Наконец, почему мы все в России (и власть, и «народ») выглядим настолько безучастными к чужой боли и горю? Почему депутаты недрогнувшей рукой запрещают больным сиротам выезд на усыновление, обрекая их на смерть? Почему судьи не отпускают обвиняемого в мелких экономических преступлениях на похороны матери, хотя еще нет даже приговора? Почему беременную женщину нельзя выпустить из тюрьмы на полгода раньше, чтобы она родила дома? Почему в России так мало доноров, благотворителей, волонтеров, зато так много особо циничных преступлений — против детей, стариков, неимущих? Оказывается, в примитивной группе действует «правило безразличия»: «…Проявляется в бестрепетном отношении к физическому или душевному страданию другого. Это легче понять, когда человек трусит, имея дело с трудностью или опасностью. Но в данном случае субъект становится безучастным, даже если ему ничего не грозит» (он же).

К сожалению, не существует рецептов трансформации примитивной группы в «эгалитарную» без существенного влияния извне. Напротив, примитивные группы очень консервативны к любым изменениям (смена главаря никаким изменением, конечно, не будет). Хорошая новость состоит в том, что, поскольку в основе психологии члена примитивной группы лежит подсознательный запрет на осознание реальности, примитивная группа обычно очень чувствительна к внешнему воздействию — если оно приходит не в виде критики (см. выше, критика вызывает страх и агрессию), а в форме положительного примера, причем скорость принятия позитивной практики в примитивной группе может быть очень высокой — в силу развитого группового сознания. Скептикам рекомендую вспомнить, что еще 10 лет назад автомобилисты никогда не пропускали пешеходов на переходах, а сегодня крайне редко можно увидеть машину, которая не остановится при виде человека, собирающегося перейти дорогу. Конечно, нынешняя власть будет активно защищать страну от проникновения позитивных примеров: закрытие иностранных фондов в России, постепенный запрет на выезд за границу, цензура, — истерически прославляющие примитивные реакции и правила и поливающие грязью все, что в них не вписывается, каналы ТВ и прочее будут (вместе с нефтью, которая позволяет поддерживать приемлемый экономический уровень) делать свое дело по сохранению «традиций и устоев». Но даже с нефтяной иглой в современном мире невозможно перекрыть информационные потоки. Нужно больше говорить и писать о позитивных образцах в России и за рубежом; нужно пытаться внедрять их локально; в любом споре с испуганным агрессивным соотечественником (частном или публичном) нужно не обвинять, а предлагать альтернативы эгалитарного свойства. В конце концов, дорогая нефть закончится — и только существенное количество людей, способных строить отношения не по принципам примитивной группы, сможет спасти страну от превращения в красно-коричневую нищую зону.

Иногда тема для статьи давно витает в воздухе, но, чтобы ее написать, нужен повод. Я много писал про систему примитивной группы, иерархия в которой держится на насилии, а порассуждать про сам феномен насилия как-то не случалось. Между тем насилие — едва ли не самая волнующая человека тема, предмет всех без исключения эмоций, неизменный компонент всех без исключения отношений между людьми и даже человека с самим собой, основной источник самых сильных переживаний — страха и возбуждения, главный двигатель прогресса еще вчера и — главный его тормоз сегодня.

Но наконец повод нашелся — в 2016 году в мире начался флешмоб «Я не боюсь сказать», формально направленный против сексуального насилия, но поднимающий существенно более широкий пласт вопросов. Сразу скажу, что отношение мое к этому флешмобу и вообще к тому, как идет сегодня в мире компания борьбы с сексуальным насилием, двойственное: как часто бывает, важное дело делается негодными методами, и чем дальше заходит эта борьба, тем больше побочных эффектов она в себе несет. Сегодня многие жертвы насилия по какому-то странному совпадению обвиняют в преступлениях, совершенных очень давно, только тех, кто добился высокого положения в обществе и обладает значительными средствами, которые может потратить на солидную компенсацию жертве. Такие обвинения вызывают широкий общественный резонанс и преследование со стороны правосудия, что разрушает карьеру и саму жизнь обвиняемого — в нарушение основополагающих принципов права, начиная с презумпции невиновности. Огромные деньги перекочевывают в карманы жертв, преступление против которых не только не доказано, но даже и не подтверждено правосудием на основе соревнования сторон, несчастные жертвы пишут книги, позируют перед камерами, дают интервью: борьба с насилием превращается в доходный бизнес, в то время как реальная проблема насилия остается в стороне — если насильник не богач или селебрити, для жертвы мало что изменилось за последние годы. Древнеримская поговорка «В какую сторону ни раскачивай маятник, он качнется обратно» остается верной и сегодня: происходящее, скорее всего, достаточно скоро вызовет пресыщение общества темой, недоверие к любым обвинениям такого рода, а реальные жертвы насилия со стороны обеспеченных преступников будут встречать встречные обвинения в оговоре из корысти со стороны наглых адвокатов ответчика, и общественное мнение будет не на их стороне — проблема будет загнана обратно в состояние полувековой давности, и насилие будет снова считаться чем-то средним между вариантом нормы («ну что же вы хотели, это же зов природы») и виной самой жертвы (только вместо старого «а нечего было подставляться» будет использоваться новое «заработать хотела»).

Мои соображения о насилии вышли на «Снобе» 12 июля 2016 года.

Флешмоб в Facebook против насилия над женщинами, построенный на личных рассказах о реальных событиях (очень важное и нужное, на мой взгляд, начинание), напоминает о еще одной крайне существенной задаче, которая пока остается в стороне от общей дискуссии.

Эта задача — привлечь внимание к насилию как явлению и к важности поиска путей снижения его уровня в обществе. Флешмоб — возможно, лучшее начало, потому что он говорит о наиболее ярком и наиболее остро воспринимаемом современным обществом виде насилия, но только лишь начало: насилие — существенно более широкое явление, и корни, как и последствия, сексуального насилия расходятся очень далеко от основного топика флешмоба.

Насилие — очень серьезный тормоз на пути прогресса современного общества. При этом и насилие, и его восприятие человеком представляются, если не понимать их природы, одной из самых больших загадок психики. Отчего, скажем, падение кирпича на голову и две недели в больнице с тяжелым сотрясением мозга не оставляют психологической травмы, а прилюдная пощечина или поцелуй, полученный силой, могут ее вызвать (а могут и не вызвать)? Почему (я сам это наблюдал) солдат, получающий удар по лицу от офицера, воспринимает это «как явление природы», забывая о нем через минуту, а аналогичные действия от сослуживца вызывают гиперагрессию, иногда превращающуюся в поножовщину, если не перестрелку? Из-за чего какой-нибудь госчиновник спокойно воспринимает публичное унижение от начальника, но набрасывается с битой на подрезавшую его на дороге хрупкую девушку? Как объяснить тот факт, что многие знакомые мне сотрудники крупных компаний спокойно чувствуют себя, когда их постоянно вызывают к шефу и там унизительно распекают, но начинают волноваться и страдать, когда таких вызовов долго не случается? В конце концов, почему существуют иерархии, применяющие насилие на каждом уровне и состоящие целиком из подвергающихся насилию членов — причем часто чем больше насилия, тем прочнее иерархия?