Владимир Маяковский. Роковой выстрел. Документы, свидетельства, исследования - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Кацис cтр.№ 103

Два героя ничем друг от друга не отличаются.

Чиновник-неудачник вымыслил себя самого такого же, какой он есть, с теми же целями, но удачника.

Это отсутствие идеала, отказ в движении вперед означают конченность данного героя: автор его уже не жалеет, хотя отмечает в нем черты человеческого страдания». (С. 190–193).

Так резко Шкловский о Маяковском в открытую не писал никогда. Но и это не все. Имя и образ Маяковского-героя его «достоевских» поэм пронизывает всю книгу.

Через страниц 120 Шкловский возвращается к тому эпизоду «Преступления и наказания», с которого началось, пусть и со слов Асеева, «предложение исследователям»: «Возвращения к квартире обосновываются автором по-разному: 1) «Проба», 2) убийство, 3) невозможность забыть убийство (т. е. сломанность преступника преступлением).

В художественных произведениях такое возвращение к изменяющейся теме обычно имеет целью глубже показать предмет, все время как бы освежая его восприятие.

«Возвращения» Раскольникова в литературе – один из самых эмоционально наполненных примеров повторного разглядывания.

Маяковский в поэме «Про это» не сравнивает себя с Раскольниковым, но сравнивает свои возвращения к дому любимой с возвращениями героя Достоевского, причем это сравнение нужно для показа той обстановки, которая окружает поэта.

Повторения воспринимаются, так сказать, в ореоле эмоциональной окраски прежних показов-описаний.

Существуют повторения-цитаты. Одним из примеров такого повторения является только что показанное место в поэме Маяковского» (с. 316).

Действительно, таким повторением-цитатой, только освобожденной от ненужных Лиле Брик теоретических построений, и явился зачин ее «предложения», освященной именем покойного Асеева. И еще когда-нибудь надо будет сравнить пьесу Асеева о Маяковском и Достоевском с книгой В. Шкловского. Однако именно с «За и против. Заметки о Достоевском» 1957 г., ведь в книге о Маяковском 1940 г. в главе «Про это» Достоевского рядом с Маяковским нет.

Но Шкловский не закончил тему Маяковский и Достоевский ранне-оттепельного 1957 года. В последний раз она зазвучит в эпилоге: «Он видел угнетенного человека, извращенные страсти, предчувствовал приближение конца старого мира и мечтал о золотом веке и сбился в мечте.

Вера в гордость человека, в его золотой век не обманула, революция показала, что человеческое сердце может жить только правдой, а не смирением.

Во имя звезд и золотого века, металл для которого мы добываем и куем, продолжаем путь по звездам.

За потопом горя близок золотой век мира.

Время понять Достоевского: разбить цепь, сковывающую живого Достоевского с отвергнутыми мертвецами» (С. 372).

Заканчивал свою книгу о Достоевском Шкловский скрытой цитатой из «Левого марша» Маяковского в смеси с «потопом» из «Про это».

У Маяковского выглядело это так:

Так книга о Достоевском закончилась гимном Левому искусству. Однако в сочетании с тем, что «Про это» – поэма о самоубийстве и самоубийце, и, зная слова Шкловского о двойниках Достоевского, мы понимаем – радости здесь мало. И золотой век этот может быть и для Маяковского, и для Достоевского, только после смерти.

Таково было «предложение» Шкловского, которое, похоже, подхватила Л.Ю. Брик.

2017 год, год 100-летия Февральской и Октябрьской революций, принес нам еще один текст Шкловского – многократно цитировавшиеся здесь его устные беседы с В.Д. Дувакиным.

И в части смерти Маяковского они очень неожиданны и даже сенсационны. Поэтому, помня, хотя бы структуру статьи Якобсона «О поколении, растратившем своих поэтов», мы после ярких текстов Шкловского о Маяковском и Достоевском, приведем вполне политические тексты, связанные с нашей темой.

Мы не можем их обойти, так как они, как и в случае с «пулей из головы» Маяковского, будто бы показанной Аграновым, могут породить совсем ненужные кривотолки, в среде поклонников Воронцовых – Колосковых – «Смеляковых».

Шкловский говорит (В печатном варианте это с. 141–149):

Ш.: Да. Видите, у меня был такой случай, что я встретился перед… незадолго до Володиной смерти с Малкиным, Борисом Малкиным, который был нашим приятелем, тоже был у него роман с Лилей, ну, и он почему-то меня вызвал к себе. Он был в районном комитете, где-то на улице… недалеко от Смоленского рынка, около здания теперешнего министерства, дом выходил, одноэтажный особняк, первый на той стороне.

Д.: На той же стороне?

Ш.: Да.

Д.: Ах, райком?

Ш.: Райком.

Д.: Это был особняк Морозова. Он и сейчас стоит. Это Киевский районный комитет большевиков, начиная с 17-го года.

Ш.: Почему я это говорю? Чтобы дать вам какие-то признаки, что этот разговор был.

Д.: Понятно.

Ш.: И мне Малкин говорит: «Поэзия Маяковского – это оппозиция Зиновьева». Я говорю: «Кто это мог придумать?» Он мне сказал: «Это мнение партии». По-моему, тут ничего не могло быть, ничего не было. Он с Ленинградом не был связан. Но он говорил это очень определенно, и не знаю, для чего.

Д.: Самое странное, что оппозиция Зиновьева – это 25-й год. 27-й – уже объединенная троцкистско-зиновьевская, 28-й – бухаринско-рыковская, в 29-м— уже вообще… В 30-м – уже «Головокружение от успехов», уже Сталин, так что, так сказать, как будто это уже история. Но Малкин вам сказал такую вещь?

Ш.: Да. Я не помню, когда…

Д.: А вы давно ведь Малкина знали?

Ш.: Давно знал.

Д.: И вы были, вероятно, связаны, еще по дореволюционному прошлому?

Ш.: Нет.

Д.: Нет?

Ш.: Нет, я был знаком через…

Д.: Малкин ведь был… Малкин же вступил… был принят в РКП по рекомендации Ленина. Он эсер.

Разговор и впрямь странен. Комментатор публикации указывает нам, что такое «Зиновьевская оппозиция» в самых общих чертах, но главное, что это была оппозиция против сталинского плана построения социализма в одной отдельно взятой стране. Следовательно, против прекращения уже терпевшей критические и решающие поражения Мировой революции, что было трагично для Маяковского, ничего не говорится. Это и имеет в виду Малкин.