– Хорошо.
Старик еще помолчал, собираясь с мыслями.
– В школе мы учились отдельно от девочек. В техническом университете и на заводе девушек тоже не было. Я усердно учился, много работал. Кроме того, из-за неказистой внешности я вырос чрезвычайно застенчивым. В результате, представь себе, отправляясь путешествовать по Европе, я все еще был девственником.
Никита на мгновение перестал копать, недоверчиво вгляделся в темноте в лицо Деда и затем вернулся к своему занятию.
– Звучит странно, но это правда – я потерял невинность лишь в двадцать четыре года в каком-то итальянском мотеле. В то время каждая женщина казалась мне красавицей, но я никогда не был склонен к беспорядочной жизни. Вернувшись в Англию, я снова начал работать и вскоре решил создать собственный проектный бизнес. Брался за самые сложные задачи, которые не могли осилить целые исследовательские институты. Занят был круглосуточно. Тем не менее у меня появилась девушка, Лили, местная, из Лестера, из простой семьи, как и я. Тогда этот выбор казался мне естественным – мы были одного поля ягоды. Однако спустя годы я понял, что ошибся. Я развивался, менялся, а она так и осталась женщиной из рабочей среды – необразованной, недалекой и к тому же до неприличия жадной. Но тогда, в начале, меня все устраивало. Лили забеременела, мы поженились, родилась Джулия. Я был на седьмом небе от счастья!
Никита выкопал узкую яму глубиной сантиметров семьдесят и, наконец, почувствовал нижний край стены. Воодушевленный успехом, он начал расширять подкоп.
А Эдвард продолжал:
– После рождения Джулии мою жену как подменили – она стала ревновать меня к каждой юбке. Это при том, что я никогда, поверь мне, ни разу не давал ей повода усомниться в моей верности. Я пропадал на работе с утра до ночи, а она считала, что я встречаюсь с другими женщинами. Постоянно звонила ко мне в офис – мобильных телефонов тогда не было, сам понимаешь. Она оставляла дочь с соседкой и шпионила за мной. Однажды мне позвонили из госпиталя и сообщили, что Лили пыталась покончить с собой. Я примчался сломя голову, не зная, что и думать. Врач сказал, что, скорее всего, это была имитация суицида, а вовсе не настоящая попытка. Он посоветовал уделять жене больше внимания, тем более что, как выяснилось, она снова была беременна. Ты обратил внимание, какие у меня седые волосы? В моем возрасте это не кажется странным, но поседел я еще тогда – за одну ночь. После того, как Лили попала в госпиталь. Мне не было тридцати.
Никита сильно повредил ноготь о неожиданно подвернувшийся под руку камень. Подавляя желание заскулить, он сунул грязный палец в рот. Боль была настоящая, и кровь тоже. Похоже, опасности, которые подстерегали их во сне, становились все реальнее. Поняв, в чем дело, Дед оторвал подол от своей нижней рубахи, подложил две широкие плоские щепки, чтобы защитить больное место, и перебинтовал Никите руку. Отгребать землю стало даже удобнее – ноготь все равно адски болел, но зато одна рука превратилась в маленькую лопатку. Инженерная смекалка Эдварда сослужила службу и тут.
– Продолжай, – сказал Никита, орудуя своей копалкой.
– После этого случая с имитацией суицида во мне что-то надломилось. Я воспринял поступок жены как предательство. После рождения второй дочери решил, что больше не хочу иметь детей. И прекратил интимные отношения с женой.
Это признание снова заставило Никиту на секунду прервать свое занятие. «До чего же ты категоричный, Дед! Все в тебе чересчур!» – подумал он, но вслух ничего не сказал, опасаясь обидеть старика.
– Мой бизнес шел в гору. Я купил просторный дом с огромным участком земли, бывшую ферму. Честно говоря, в тот момент этот дом был еще слишком дорогим для меня, но моя жена не соглашалась на меньшее – когда я появлялся дома, она пилила меня, не переставая. Но я обожал своих девочек и ради них готов был терпеть что угодно. Мы завели хозяйство: куры, утки, овцы, поросята. Крестьяне, которые жили по соседству, за ними ухаживали. С поросятами однажды произошел смешной случай.
Старик заулыбался в темноте.
– У соседки был большой яблоневый сад. Яблоки, которые падали сами, никто не собирал. Они лежали на земле до поздней осени, а потом их сгребали в компостные кучи. Раз к нам прибежал мальчишка, сын соседки. Сказал, что мне надо срочно к ним прийти, что у них наши поросята. Я заглянул в сарай – действительно, кто-то не запер калитку, и все поросята сбежали. Оказалось, они забрались в сад к соседке и наелись гнилых яблок, которые очень быстро забродили у них в животах. Когда я пришел, мои поросята валялись под яблонями и радостно хрюкали: они все были пьяные, представляешь?
Никита не очень-то поверил в правдивость Эдвардовой байки, но живо представил себе пьяных поросят и тихо засмеялся вместе с Дедом – какая, к черту, разница, правда это или нет?
Подкоп стал достаточно широким, Никита выгребал землю уже с внешней стороны стены. Теперь работа продвигалась медленно: было очень неудобно, невыносимо болел палец, и земля все время осыпалась.
Дед придвинулся ближе, чтобы Никита по-прежнему мог слышать его напряженный шепот.
– Со временем у Энн, нашей младшей дочери, обнаружились нарушения в развитии. Я до сих пор думаю, что это жена виновата со своей идиотской имитацией суицида в начале второй беременности. Хотя она убеждала меня, что этого быть не могло. Врачи порекомендовали для Энн общение с лошадьми, они считали, что эти животные хорошо влияют на таких детей. Моя младшая дочь начала заниматься конным спортом и очень преуспела. Она позже других детей начала читать и так и не научилась писать без ошибок. Зато несколько раз получала призы на первенстве Великобритании. Для тренировок и соревнований ей всегда требовалось несколько лошадей одновременно, и я завел конюшню. Разводить лошадей для Энн оказалось выгоднее, чем покупать. Разумеется, я не занимался этим сам, нанимал специалистов. Но во всем приходилось разбираться, и работников надо было контролировать.
Дед тяжело вздохнул и продолжил как будто через силу:
– Старшая дочь, Джулия, стала помогать мне в бизнесе. Внешне она была очень похожа на мать, но умом пошла в меня. Мы много времени проводили вместе. В то время она уже встречалась с молодыми людьми. Меня это коробило, но запретить я не мог, ей было двадцать три года. И вот однажды старый кошмар вернулся. Мне позвонили из госпиталя. Сказали, что у них моя Джулия. И что есть опасность суицида. Я чуть не сошел с ума. Врач сказал, что Джулию бросил парень. Для нее это оказалось таким чудовищным стрессом, что на нервной почве она потеряла ребенка, которого носила. Можешь себе представить, Никита, моя дочь была беременна, но ни она сама, ни ее мать не сказали мне об этом! Врач всерьез опасался попытки самоубийства. Я пришел в палату к Джулии. Она выглядела потерянной и очень несчастной. Я спросил: «Могу я чем-то помочь тебе, детка?» – и она ответила: «Папа, увези меня отсюда. Я не могу жить с этим человеком даже в одной стране». Разве было для меня что-то важнее, чем жизнь дочери?!
Прямо на руки Никите свалился большой ком мокрой земли. Он обессиленно уткнулся головой в грязные ладони и в отчаянии подумал: «Не могу больше».