Мои двадцать пять лет в Провансе - читать онлайн книгу. Автор: Питер Мейл cтр.№ 29

Я говорю об ордене Почетного легиона, основанном императором в 1802 году, чтобы отмечать выдающиеся заслуги любого человека, будь то промышленник, генерал или поэт.

Что же заставило Наполеона, не особенно отличавшегося добрыми делами и не отягощенного заботами об общественном благе, ввести столь масштабный благотворительный проект? Я безуспешно искал кого-то или что-то, что могло бы послужить источником его вдохновения в этом вопросе, но, не найдя ничего подходящего в истории, был вынужден сам сочинить объяснение. Моя версия такова.

Восемнадцатый век во Франции завершился революцией – десятью годами кровопролития и потрясений, отмеченными уничтожением аристократии и казнью Людовика XVI в 1793 году. Лишь с приходом к власти Наполеона в 1799-м беспорядкам был положен конец.

Хотя многие воспринимали революцию как гигантский скачок вперед, были и те, кто относился к ней критически, – главным образом пожилые военные. Эти представители хороших семейств видели в революции вовсе не прогресс, а хаос и уничтожение ценных традиций. Именно беседуя с генералами в перерывах между битвами, Наполеон начал понимать, как сильно повлияли на этих людей принесенные революцией кардинальные перемены: пропала элита общества и, по крайней мере с точки зрения генералов, в структуре французской жизни образовалась зияющая дыра.

Для Наполеона настроения военных имели значение, и он решил, что, поскольку довольные генералы – это залог довольных, дисциплинированных солдат, следует дать им понять, что жизнь вновь входит в верное русло.

Но каким образом?

Он размышлял. Обдумывал. В поисках идеалов обращался к историкам Древней Греции и Римской империи, пока наконец его не осенило: он создаст новую аристократию, только на этот раз не по рождению, а по заслугам. Как в армии, здесь появятся разные звания, будут вручаться медали, организовываться парады и торжественные церемонии. Принадлежать к такой аристократии люди сочтут за честь, и у Франции вновь появится элита. Так возник орден Почетного легиона.

Подобно большинству иностранцев, я время от времени слышал об ордене Почетного легиона, но, лишь поселившись здесь, стал замечать реальные приметы его существования. Несмотря на элегантную сдержанность, этот знак было трудно не заметить: небольшая алая ленточка, пришитая к петлице на лацкане пиджака. Всего лишь промельк яркого цвета, но вы понимали, что перед вами легионер. И ему нет нужды прибегать к помощи лент, медалей, париков или нелепых шляп.

Поскольку мы живем в деревне, пиджаки у нас встречаются редко, однако, приезжая в Париж, мы замечали алые знаки на лацканах почти на каждом бульваре, и я научился отслеживать их в толпе не хуже профессиональной ищейки.

Дома все шло своим чередом. Но вот однажды мне позвонил мой друг Ив, мэр Менерба. Звонок был загадочный: Ив посоветовал пойти купить сегодняшнюю газету. Когда я спросил зачем, загадочность в его голосе только усилилась. «Увидишь, – ответил он. – Почитай объявления. Внимательно».

Я так и сделал, но, увидев то, на что намекал мэр, я тут же опрокинул бокал rosé на столик кафе и себе на брюки. Да бог с ними, с брюками! Я сидел в мокрых штанах и светился от счастья, потому что там, на газетной странице, было черным по белому написано, что я, наряду с другими членами опубликованного списка, стал кавалером ордена Почетного легиона. Должно быть, я завопил от радости, потому что Поль, официант, подошел, чтобы узнать, не требуется ли мне медицинская помощь. Когда же я сообщил ему новость, он вскинул брови и, вытирая тряпкой стол, произнес: «Ho la la! Un deuxième verre de rosé?» ^[72]

Позже, когда эйфория немного улеглась и я постепенно привык к мысли, что теперь являюсь маленькой частичкой того, что носит славное имя «Почетный легион», мне стало понятно, как мало я знаю об этой организации, а ведь любой уважающий себя кавалер просто обязан обладать такой информацией. Я был нисколько не удивлен, обнаружив, что члены легиона вовлечены во многие важные аспекты французской жизни и играют в них значительную роль. Но я понятия не имел, что Почетный легион владеет и управляет двумя самыми знаменитыми средними учебными заведениями Франции – школами-пансионами Де Лож и Сен-Дени. Эти школы, изначально созданные для девочек-сирот, потерявших в битвах своих отцов-легионеров, постепенно превратились в учебные заведения очень хорошего начального и среднего образования. В них каждый год поступает почти тысяча учениц, а результаты выпускных экзаменов всегда отличные.

Узнав об этом, я понял, что Почетный легион не просто пышное название. За ленточками и орденскими знаками стоят серьезные и чрезвычайно ценные идеи, помогающие изменить и улучшить жизнь молодежи, поэтому я был очень рад, когда Ив (который, как я узнал, и был инициатором, меня номинировавшим) предложил отметить мой переход от статуса иностранца к высокому статусу легионера.

Было начало лета, и, как все старые добрые празднования в Провансе, наше мероприятие проходило на открытом воздухе, в данном случае на широкой, просторной террасе перед замком Лурмарен XV века.

Светило солнце, небо сияло голубизной, словно на открытке. На мое торжество собралось множество жителей деревни. Оглядев заполненную людьми террасу, я подумал, что пришли все, с кем мне хоть раз довелось встречаться. К тому же не один, а целых два мэра – инициатор моей номинации мэр Менерба Ив и мэр Лурмарена Блез Диань. Мне даже предоставили почетный караул из одного человека, местного легионера, почти полностью скрытого за гигантским флагом. Впервые за пять лет я с удовольствием нарядился в костюм.

Ив открыл церемонию: поцеловал меня в обе щеки, сказал несколько добрых слов и прицепил знак ордена – мой собственный! – на подставленную грудь. Потом пришла моя очередь взять микрофон.

Говорить речь на неродном языке, какой бы краткой она ни была, – настоящий кошмар. Слова, которые ты прекрасно знаешь и произносил сотни раз, вдруг улетучиваются, а во французском тебя еще подстерегает и необходимость все время помнить о роде существительных.

Когда с формальностями было покончено, пришло время серьезного общения и, в промежутках, бокала вина. Это были славные дни, когда мобильные телефоны не успели вытеснить разговоры с глазу на глаз, и я вновь подумал об удовольствии, которое получают французы от подобных бесед. Еще я подумал, как по-разному француз и англичанин пьют алкогольные напитки – нехитрое, казалось бы, дело.

Англичанин относится к своему напитку с уважением и часто держит рюмку перед собой, любовно обхватив ее двумя руками. Француз же по своей воле никогда такого не сделает, потому что другая рука ему нужна для жестикуляции – со значительным видом постучать себе сбоку по носу, ткнуть пальцем в грудь собеседника, сжать его бицепс, похлопать по щеке или потрепать по волосам. Без свободной руки не обойтись, это важный элемент достойно протекающей беседы. Наблюдать за пятьюдесятью и более оживленно разговаривающими французами – это как смотреть на людей, которые, приняв стимуляторы, занялись китайской гимнастикой тай-чи.